За борт!

В голове Эллен снова и снова прокручивались разные сюжеты: «Может быть, она упала сама, без моего содействия, и я это все себе только внушила? Я стала жертвой собственного подсознания, которое мучает меня ложными сигналами, потому что я втайне желала ей смерти? Больше того, на убийство это, как ни крути, совсем не тянет. Я не планировала ее убивать, Ортруд, в сущности, сама виновата. Если бы она не повела себя столь бесцеремонно, то я бы не потеряла самоконтроль. И вообще, кто может выдвинуть против меня обвинения? Кто докажет?»

Большая поисковая операция, как и следовало ожидать, не дала никаких результатов. Таким образом, офицер безопасности был вынужден принять гипотезу, что Ортруд ночью упала за борт. Он известил об этом местную полицию и немецкое консульство. Герда попросили до поры до времени не покидать судно. Сейчас уже было поздно снимать отпечатки пальцев, искать тело с вертолетов или спасательных катеров, но тем не менее полиция решила попытаться. Она проинформировала береговую охрану и многочисленные суда, шедшие тем же маршрутом, чтобы те внимательно осмотрели предполагаемый район. Ночь выдалась штормовой, и несчастный случай мог произойти в темноте и при сильном волнении.

Свидетелей нет, у Герда — непробиваемое алиби, основанное на показаниях медсестры. Эллен смогла показать, что разговаривала с Ортруд по телефону в начале одиннадцатого, стюардесса подтвердила, что убирала следы рвоты с ковра и на балконе, и что нашла в каюте пустые бутылки из-под красного вина и арманьяка. Она также полагает, что была последней, кто видел Ортруд, когда около девяти вечера зашла в каюту, чтобы приготовить постели. К этому часу пропавшая еще не переоделась в ночную рубашку, а была в легком спортивном костюме. Это говорит о том, что она не собиралась выходить на публику. Все личные вещи Ортруд были на месте, даже бортовая карта. Герд сообщил для протокола, что дверь на балкон была открыта, что было и так видно по все еще мокрому ковру. Следы насильственного вторжения неизвестного лица не были обнаружены.

В записях жены Герд нашел сдержанные намеки на самоубийство. Записи начинались описанием морских похорон собаки, что также можно было интерпретировать как сильное влечение пропавшей к смерти:

Сегодня после трогательной церемонии прощания пепел собаки был предан морским глубинам. Как бы и мне хотелось вот так обрести свой вечный покой! Меня завораживает картина, которую я представляю: я лежу на дне моря в окружении кораллов, и тихие волны баюкают меня легким покачиванием, а пестрые рыбки вокруг водят хороводы.

Через несколько дней Ортруд написала еще одну фразу, которая давала немало пищи для размышлений:

Она требовательно смотрит на меня всякий раз, когда я подхожу к зеркалу. Она как бы хочет сказать: не оставляй меня одну, следуй за мной. Вместе мы обретем силу, вместе мы справимся с жизнью, даже если не сможем видеться так часто. Но вместе мы могли бы и наслаждаться вечным покоем, он даст нам свободу на вечные времена.

Можно не сомневаться, что речь — о сестре-близнеце Ортруд. Тем не менее ничего, что напоминало бы прощальное письмо, в дневнике не нашли. Зато нашли еще одну запись, позволяющую заключить, что Ортруд находилась в депрессии:

Условия жизни на борту просто роскошные, но в этом-то и кроется для меня большая опасность. Я много пью, чтобы побороть отчаяние. Герд меня больше не любит, я почти уверена, что он не сможет долго противостоять попыткам сближения, предпринимаемым этой бесстыдной женщиной. Единственный человек, который всегда был мне опорой, мертв.

Герд прочитал Эллен эти строки, и Эллен мысленно поблагодарила покойную, что та не назвала ее по имени.

— Можно мне почитать весь дневник? — попросила она.

Но Герд покачал головой. Это слишком личное, сказал он, жена не рассчитывала, что в ее записи будут заглядывать посторонние, и к ее пожеланию следует отнестись с уважением. Он и сам, по его словам, испытывал некоторую неловкость, когда вчитывался в рукописные строки. Как бы то ни было, после обеда ему надлежало ответить на вопросы следователей. Поисками пропавшей занималась местная полиция. Представитель консульства должен был выступить в роли переводчика, а заодно и выяснить ситуацию с дальнейшими розыскными мероприятиями. Эллен ничем помочь не могла, поэтому Герд сам предложил ей сойти на берег, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей. Она покорно кивнула, но не решилась его напоследок обнять.

Между тем снова появилась Амалия, и матери пришлось ей поведать драматические новости во всех подробностях.

— Мама, я не верю, что ты погрузишься в траур. А уж месье Герд тем более сумеет оценить такой подарок судьбы: наконец-то он избавился от мадам Доорнкаат! Не он ли все это и подстроил?

— Как ты можешь быть такой бессердечной! — изумилась Эллен. — Смерть любого человека — это незаменимая утрата. Герд всю роковую ночь пролежал в больничной палате с подозрением на инфаркт. Надеюсь, он справится с волнениями! Теперь наша задача — поддержать его и утешить, насколько это возможно. Тем не менее он хотел, чтобы мы сегодня после обеда сошли на берег, тогда как ему предстоит общаться с полицией.

— Впрочем, я думаю, — продолжила рассуждать вслух Амалия, — что смерть человека можно констатировать лишь после того, как найдут тело. Кто знает, может, Ортруд похитил любовник…

— Ерунда, — отрезала Эллен. — Ты в детстве насмотрелась плохого кино. Ну, как прошла ночь в Сен-Тропе?

— Скучно.

И вот мать с дочерью отправились в океанографический музей, куда им порекомендовал сходить Герд. Прямо из порта они прошли пешком через ухоженный парк и дальше вверх по откосу, где над морем возвышалось здание музея. В полуподвальном этаже размещались сенсационные аквариумы. Амалия, будто околдованная, не могла насмотреться на скатов, морских черепах, на рыб-клоунов и густер, а Эллен со слезами на глазах наблюдала за акулами и пираньями, которые способны в один момент слопать человека на закуску. После того, как они перебрались на верхний этаж, где посмотрели старинные водолазные костюмы, подводные лодки, препарированных морских животных и модели кораблей, было решено сделать паузу, а для этого найти ближайшее кафе.

23

Когда мать с дочерью вошли в лифт, доставлявший посетителей в кафе при музее, в нос Эллен шибанул запах перегара. Да-а, ребенок вчера однозначно выпил слишком много, сказала она самой себе.

В кафе на самом верхнем этаже здания сидела небольшая компания, отмечавшая день рождения пятилетнего на вид паренька. Его женщины, по-видимому, его воспитательницы.

— Здесь слишком шумно, — пожаловалась Амалия, — не хочешь выйти на террасу, может, там получше? Мне жутко хочется пить.

На террасе было прохладно, но Эллен с Амалией, к счастью, захватили с собой теплые кофты. Они выбрали места и стали любоваться видом. Но тут на парапет рядом с ними уселась наглая чайка и, внимательно поглядывая то на одну, то на другую, с настойчивым и нетерпеливым видом дожидалась, когда же гостьи приступят к еде. Женщины сегодня практически ничего не ели, поэтому заказали салат нисуаз с тунцом, французские батоны и большую бутылку минеральной воды. Не успел официант принести еду, как к их столику подошли Ансгар с Валерией и, не спрашивая приглашения, подсели.