За что сражались советские люди. «Русский НЕ должен умереть»

* * *

Ранней осенью сорок третьего над все еще удерживаемым немцами Киевом стоял черный, пахнущий человечиной дым. В Бабьем Яру, где лежали сотни тысяч убитых советских граждан, горели костры, на которых сжигали трупы. Эсэсовцы уничтожали следы своих преступлений.

Штандартенфюрер Пауль Блобель в сорок первом командовал солдатами, осуществлявшими убийства киевских евреев. Спустя два года он снова появился в городе – на сей раз как командующий зондеркоманды 1005. Рейхсфюрер СС был предусмотрительнее генералов вермахта, заваливавших пути отступления убитыми женщинами и детьми. Гиммлер не хотел, чтобы совершенные СС преступления стали известными; для уничтожения следов он создал зондеркоманду Блобеля. «Блобель имел задание найти все массовые захоронения на Востоке, организовать их вскрытие, сжигание трупов и уничтожение следов, – вспоминал оберштурмбаннфюрер Адольф Эйхман. – С этой целью он и двигался перед постепенно отступающим на запад фронтом и делал свое дело». [736]

736

Ланг Й. фон.

Протоколы Эйхмана. С. 253–254.

В зондеркоманде 1005 было с полдюжины эсэсовцев, они лишь надзирали за работами. Всю грязную работу должны были выполнять заключенные концлагерей, охраняла их местная вспомогательная полиция. По завершении работ полицейские расстреливали заключенных; после этого эсэсовцы уничтожали самих полицейских. [737]

В предчувствии поражения нацисты пытались скрыть следы своих преступлений. Костедробилка, в которой размалывались тела уничтоженных советских граждан.

737

Ланг Й. фон. Протоколы Эйхмана. С. 253–254.

Штурмбаннфюрер Авенир Беннигсен столкнулся с командой Бломбеля весной 1944 года под Новгородом-Волынским. Под городом было место массового уничтожения евреев; именно его приехали уничтожать эсэсовцы.

Зимой трупы не разлагались. Когда вскрыли могилы, только-только началось разложение. И вот могила, в которой несколько тысяч женщин. Только женщины, женский транспорт, видимо, был. Когда землю вскрыли, пар оттуда пошел. И вот эта сволочь стоит и изволит шутить: «Какие горячие!» А перед нами лежит девчоночка лет 17–18… изумительной красоты, ну, гнить еще не начала, но пар идет. «Какие горячие, если бы знал, я бы на несколько дней продлил ее жизнь».

От этих слов советского разведчика – а именно им был Беннигсен – просто затрясло. Это чувство он не забыл даже много лет спустя: «Понимаете, что я в этот момент чувствовал! Я близок был к провалу. Если бы он на меня посмотрел, то увидел бы, что рука моя потянулась к пистолету. Думаю, сейчас хлопну тебя и скажу: „Ну, лежи, сволочь, рядом“, причем в живот, как они любили делать. Четыре пули в живот – эсэсовский квадрат назывался. [738]

738

Шнеер А. Из НКВД в СС и обратно. С. 17.

В тот день, среди копоти сжигаемых трупов, смерть прошла мимо Блобеля. Его в сорок восьмом году повесят американцы.

* * *

Смоленск, старинная крепость, защищавшая страну от нашествий с Запада, был освобожден 25 октября 1943 года. Это был лишь один из сотен городов, освобожденных в ходе летнего наступления. Немецкие пропагандисты утверждали, что русские войска умеют воевать лишь средь зимних снегов и морозов. Что ж! Красная Армия наглядно продемонстрировала обратное.

Но и под Смоленском, и под другими освобожденными городами советские войска видели одну и ту же картину.

Мы едем по изуродованному, взорванному и сожженному миру, по земле, изуродованной взрывами мин, по полям, словно оспой, обезображенным воронками, по дорогам, которые немцы, отступая, разрубили, как человеческое тело, на куски, взорвав все мосты.

Земли Смоленщины стали пустыней. Редко-редко на дороге попадется согнувшаяся старуха, везущая за собой санки, на которых сложены два узла и торчит крышка самовара.

Проезжаем одну деревню за другой, и те, кто остался жив, стоят посреди своих опустевших домов, над развалинами своих изб. [739]

739

Симонов К.М. Разные дни войны. Кн. 2. С. 210.

Мотивы, по которым отступающие немецкие войска оставляли за собой выжженную и опустошенную землю, четче всего изложил безымянный унтер-офицер вермахта. «Если мы отойдем до границы, – записал он в дневнике, – то у русских от Волги до немецкой границы не останется ни одного города, ни одного села. А этого они, наверное, не выдержат. Да, здесь господствует „тотальная война“ в высшем ее совершенстве. То, что здесь происходит, – это нечто невиданное в мировой истории. И, несомненно, это является решающим для исхода войны, а именно – в нашу пользу». [740]

740

Преступные цели… С. 144.

«Позавчера мы оставили Новгород-Северский, – писал домой немецкий солдат. – Город сожгли. Сжигаем также все деревни, которые оставляем. Сегодня мы снова спалили большое село. Жители стоят рядом и должны смотреть, как горят их дома».

«Дорогая жена, – писал другой, – ночью, отступая, мы все сжигаем. Горят целые деревни. Весь урожай на полях также должен быть сожжен. Дома мы грабим, так как жители уходят из деревень. Как ты думаешь, что лучше – таскать добро с собой или отправлять тебе?». [741]

741

Эренбург И.Г. Война, 1941–1945. С. 503.

Но главным в тактике «выжженной земли» было не уничтожение домов, не сожжение посевов. Главным было убийство мирных жителей. Конечно, нацисты предпочли бы угнать людей на принудительные работы, но Красная Армия наступала слишком быстро.

«Во время отхода у нас много хлопот, все время надо быть начеку, – писал брату фельдфебель 6-й пехотной дивизии Герман Штольц. – Возле Гомеля мы заметили в лесу кучку женщин. Они вздумали прятаться. При других обстоятельствах мы погнали бы их на сборный пункт, но здесь положение было напряженным, и я приказал моей роте ликвидировать женщин. Мои автоматчики не заставили себя долго просить, все было разрешено в три-четыре минуты». [742]

742

Эренбург И.Г. Война, 1941–1945. С. 548.

Отступая из-под Ржева, немецкие солдаты загнали население одного из сел в церковь. Вокруг гремели взрывы, горели дома и люди, за два с лишним года четко понявшие, что такое оккупанты, точно знали: сейчас храм сожгут. Сейчас придет смерть. Кто-то кричал, кто-то плакал. Люди обнимались, прощая друг другу давние обиды, прощаясь с жизнью.

А потом вдруг стало тихо. Люди подумали, что это пришла смерть, и бросились к заколоченным окнам. Но огня не было; по снегу в белых маскировочных халатах к храму шли солдаты. Они шли беззвучно, словно ангелы, и на их шапках светились красные звезды.

«Это было воскресение, – вспоминала одна из женщин. – Обнимались, целовались. Слезы и плач. Очень торжественно. Воскресли из мертвых. Это – Воскресение». [743]

Но так везло немногим.

В деревне под Вязьмой красноармейцы, сняв шапки, смотрели в овраг. В овраге лежали убитые немцами старики и женщины, незакопанные. Одна с ребенком.

– Робеночка не пожалели, – шептал немолодой сапер. – Робеночка не пожалели. [744]

743

Ржевская Е.М. Ближние подступы. С. 178.

744

Симонов К.М. Разные дни войны. Кн. 2. С. 211.

При отступлении из деревни Драчево Гжатского района помощник начальника немецкой полевой жандармерии лейтенант Бос согнал в один из домов двести человек из окрестных сел, закрыл двери и поджег дом. Среди сгоревших было мало мужчин – все больше старики, женщины и дети. [745]

Жители возвращаются в освобожденный Смоленск, сентябрь 1943 г.

Когда близ деревни появились немецкие факельщики, 95-летний старик Кирилл Матвеевич Кривенков отказался убегать. «Я ему говорю: „Пойдем со мной в лес, а то они тебе хату запалят“. – „А я их вилами, коли придут! Потом нехай палят“, – рассказывала потом соседка. – Когда немцы зажигали деревню, люди побежали в топь. Немцы подошли к его хате, а он вышел со двора с вилами. Навстречу ему немец с соломой – поджигать. Он ударил его в живот вилами. Другие немцы его схватили. Он минут пятнадцать кричал: „Ратуйте!“ Они ломали ему руки и сломали в костях, а потом застрелили его из нагана в ухо. И дом спалили…». [746]

745

Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Конвейер смерти. С. 405.

746

Симонов К.М. Разные дни войны. Кн. 2. С. 275.