За день до полуночи

И тут его люди, не задумываясь, без всяких указаний и приказов открыли огонь.

Они с колена поливали очередями позиции спецназовцев, удивляясь тому, как быстро падают фигуры перед ними, как долго не могли опомниться русские, чтобы открыть ответный огонь, да и вообще тому, как все это просто.

Ясотый остолбенел от изумления и в ту же секунду понял, что надо оставлять позицию.

Наверное, это группа Дельта ведет огонь справа, тогда и вертолеты, и атака пехоты – просто военная хитрость. Этому сообразительному американскому командиру удалось каким-то образом в темноте поднять группу Дельта на крутую отвесную скалу справа и бросить ее в бой. Но это же невозможно, просто невозможно!

Теперь уже все решали секунды.

Он увидел, как разваливается вся оборона, невозможно было отбивать атаку с двух направлений. Его обошли с фланга, рухнула его схема отражения лобовой атаки с помощью системы траншей и перекрестного огня. Теперь оставалось только спуститься с людьми вниз для обороны шахты, а там будь что будет.

Ясотый выпустил очередь по приближающимся справа фигурам. Он увидел их уже в дальнем конце траншеи, стреляя от пояса из М-16, они стреляли вдоль траншеи, поливая его людей длинными очередями. Другие врывались в траншею сбоку. Их становилось все больше и больше. Ясотому стало плохо при виде того, как быстро умирают его лучшие люди.

Он вытащил свисток и подал сигнал: два коротких свистка, пауза и снова два коротких.

Майор увидел, что его люди стали поспешно оставлять позиции, прикрывая друг друга огнем, – сначала Красный взвод, потом Синий. Десантники из группы Дельта подошли совсем близко справа, пехота с фронта ворвалась уже в главную траншею. Ясотый увидел, как приземлились вертолеты, оттуда высыпались десантники и стали пробиваться в его направлении. Пора было и самому сматываться.

Повернувшись, он быстро пополз под огнем к разрушенному зданию, где находилась дверь, ведущая в шахту. Времени было очень мало. Небо светилось от ракет, повсюду носились трассеры. Натыкаясь на препятствия, они вздымали тучи пыли. Майор видел, как его люди беспорядочно отступают к руинам здания, падая под пулями.

Все, он добрался.

– Группа обороны шахты, ко мне! – крикнул Ясотый.

Он мог взять с собой только пятнадцать человек, больше не выдержал бы лифт. Вместе с пятнадцатью спецназовцами, которые уже находились внизу, в его распоряжении будет тридцать человек.

– А пулемет? – крикнул старший сержант.

Пулемет? Ах, да, Ясотому предстояло принять сложное решение, ведь у него остался всего один пулемет. Он вспомнил того сумасшедшего американца, который стоял в полный рост на снегу поляны под пулями и поливал их огнем из пулемета М-60, держа его в руках.

Но перед тем, как его убили, черт бы его подрал, он своей стрельбой вывел из строя их второй пулемет «хеклер энд кох-21». И теперь у него остался всего один пулемет М-60. Если взять его с собой, то люди наверху не смогут сдержать американцев. Ну а если американцы все-таки попадут в шахту, то ему не обойтись без этого чертова пулемета.

– Майор Ясотый! – снова крикнул старший сержант. – Как быть с пулеметом?

Майор просто ненавидел себя в этот момент.

– В шахту, – приказал он, – заберем с собой.

– Пулемет сюда! – скомандовал сержант, и оружие передали через толпу к дверям лифта.

– Благослови вас Господь, ребята! – крикнул Ясотый. – Задержите их, пока они не провалятся в преисподнюю. Вы сделаете это ради вашей Родины, и дети ваши будут любить вас за это.

– Мы будем держать этих ублюдков, пока они не запросят пощады у Горбачева, – раздался бодрый голос из темноты.

Но Ясотому было уже не до речей, он торопился. Майор быстро нагнулся к терминалу компьютера, расположенному сбоку от двери лифта. И набрал на клавиатуре «вход».

На экране высветилась команда: «Введите код».

Ясотый набрал двенадцать цифр, которые его заставил запомнить генерал, нажал кнопку ввода, и дверь лифта открылась.

Порядок.

Он вошел в лифт. А потом пневматическая дверь с шипением закрылась, и лифт повез его вниз, подальше от ночного боя.

23.00

– И где же ты был, дорогой товарищ Арбатов? – поинтересовался комитетчик Горшенин. – Сигнал о твоем возможном бегстве поступил в семь вечера, когда ты не явился на дежурство.

– Я задержался, товарищ Горшенин, – ответил Григорий, моргая и удивляясь в душе, почему Магда никого не предупредила.

Обстановка была, как в какой-нибудь идиотской шпионской мелодраме. Лампа в комнате охраны КГБ на втором этаже была развернута так, что своим мощным светом нестерпимо слепила Григорию глаза. Вот идиотство!

– Я выполнял задание и сообщил об этом Магде Гошгарьян, которая согласилась подежурить за меня.

– Предупреждение о твоем возможном бегстве поступило от твоего непосредственного начальника, товарища Климова.

– Товарищ Климов ошибся.

– Гм, товарищ Климов не из тех, кто ошибается.

– Да, конечно, но на этот раз он ошибся. Послушай, неужели бы я вернулся закончить ночное дежурство, если бы собирался улизнуть? Разве я не сидел бы уже на какой-нибудь конспиративной квартире ФБР, лакомясь бифштексом и развлекаясь с девками?

Горшенин, молодой человек тридцати двух лет, без чувства юмора, со сверкающей лысиной и маленькими близорукими глазками «технаря», спрятанными за очками, посмотрел на Григория без всякого выражения. Теперешние молодые никогда не проявляли чувств, они были просто машинами.

– Так объясни, пожалуйста, где ты был сегодня.

– Ох, товарищ, ты же знаешь, что операции ГРУ закрыты для КГБ, так ведь? Я ничего не могу сообщить тебе, таковы инструкции. Обе наши организации действуют по строго установленным, жестким правилам. Или ты предпочитаешь, чтобы вся вашингтонская резидентура была укомплектована сотрудниками ГРУ, а вы, ребята из КГБ, отправились бы в более интересные города, вроде Джакарты или Кабула?

– Шутки тут неуместны, товарищ. Дело серьезное.

– Но в данном-то случае, товарищ, нет ничего серьезного. – Григорий пытался пустить в ход все свое обаяние, озорно стрелял глазами в Горшенина, задумчиво улыбался. – Честно говоря, мы не очень ладим с молодым Климовым. Я представитель старой школы, ортодокс, трудяга, веду игру исключительно по правилам. А Климов молодой, хочет действовать современными методами, поэтому мы и цапаемся с ним, понимаешь? Так что он просто в очередной раз придирается ко мне.

Горшенин холодно посмотрел на него и провел пальцами по губам.

– Гм, да, конечно, я знаю, как это бывает.

– Так что это вопрос личных отношений. А не профессиональных. Вот и все. Отсутствие взаимопонимания между разными поколениями.

Горшенин лизнул приманку, отошел, вернулся, лизнул еще раз. И заглотнул.

– Похоже, в ГРУ возникли некоторые моральные проблемы? – поинтересовался он.

– Ох, ничего страшного. Мы это уладим между собой. Большинство наших хорошие парни, но иногда бывает, что одна паршивая овца… ну, ты знаешь эту поговорку. Только вчера Магда говорила мне…