За державу обидно. Вопросы и ответы про СССР

Потом немцев вышибли. Меня туда в первый раз привезли в 1969 году. Главное, что меня тогда поразило – воронки от бомб на улицах. Ну и то, что дети играют настоящим оружием. Это сколько лет прошло, а следы войны никуда не делись. Но речь не про это. Налаженный немцами лесопункт работал в полную силу. Все поселковые мужики трудились в нем. Узкоколейка уходила в лес на десятки километров, на мотовозе надо было ехать часами. При железной дороге стоял комплекс пилорамы, промеж цехами сновали подъемные краны. Все были при деле.

А потом началась перестройка. Пятнистый коммунист принялся вводить хозрасчет, интенсифицировать производство и проводить другие диверсионные акции по уничтожению промышленности. В ходе так называемых реформ лесопункт начал загибаться. И тогда пришли шведы. Первое, что понадобилось шведам, – площадка для погрузки леса на грузовики. Для создания площадки полностью снесли комплекс пилорамы, уничтожили подъемные краны. То есть вообще все сровняли с землей. Вместе с пилорамой, как нетрудно догадаться, исчезли рабочие места. Пиленый лес был шведам ни к чему, да и не умеют у нас его нормально пилить. Шведы отлично пилят лес сами, обеспечивая работой своих шведов.

А потом нужный шведам лес закончился. И выработку бросили. Невидимая рука рынка оставила без работы и тех, кто валил лес, – вслед за теми, кто работал на пилораме. Работы не стало вообще. И если до этого было плохо, то настал вообще полный пэ. И без того изрядно пьющий народ скатился в черное пьянство, воровство и беспредел. Деньги в поселке получают только пенсионеры, отработавшие еще в СССР. Поселок постигла та же судьба, что и всю перестроечную Россию.

Но, конечно, шведов гораздо жальче.

– Д. Ю., простите, но 15 долларов за куб леса – это маразм.

– Извините, пожалуйста, но цены на лес назначаю не я.

– Д. Ю., я работаю в небольшой IT-корпорации, которая не так давно вышла в лидеры в своем сегменте рынка. И тут вдруг невидимая рука заставила поломать привычную и удачную схему работы и начать массовую переброску специалистов из восточного в западное подразделение корпорации, где зарплаты больше раз в пять.

– И это правильно. Потому что на хер тут такие специалисты нужны?

– Если ничего не путаю, то рыночная экономика подразумевает отсутствие монополии, то есть присутствие конкуренции…

– Букварь купи.

– Но согласись, что наше правительство пустило лесную отрасль под нож.

– И не только лесную, камрад.

Бандюки в цитадели демократии

12.05.08

С мест сообщают:

Никто не отрицает того факта, что в Лос-Анджелесе резко возросло межрасовое насилие, но почему-то главный вопрос: как это политкорректно назвать?

И действительно, волна межрасового насилия в Калифорнии достигла самого высокого уровня за последние 15 лет. Количество преступлений, связанных с насилием, в 2006 году выросло на 14 %, а вот количество преступлений на почве расовой ненависти выросло на 46 %. Расистские антинегритянские граффити в городе стали повсеместным явлением.

Насилие в межгангстерских разборках в Лос-Анджелесе – обычное дело и вряд ли привлекло бы такое внимание. И сейчас две негритянские мегабанды (американская юстиция вынуждена была ввести термин «мегабанда» для тех преступных формирований, численность которых зашкаливает за 10 ООО) ведут на улицах «гражданскую» войну. Около 70 банд-«армий» одной из колоритнейших негритянских банд Америки, Bloods, ведут войну в окружении около 200 банд-«армий» другой мегабанды – Crips, которые к тому же заняты еще и междоусобицей. И ничего, общественность не очень волнует эта масштабная резня. Ведь здесь, как и раньше, гангстеры в своих «разборках» убивали и убивают друг друга, но сейчас ситуация изменилась, целью гангстеров стали обычные, не входящие в какие-либо банды люди.

warandpeace.ru

Для многих, наверно, будет шокирующим открытие, что gang – это «банда», a gangster – это «бандит», то есть член банды. Оно понятно, что оба слова нерусские, но называть бандита гангстером – это примерно то же самое, что наемного убийцу – киллером. Иностранное слово немедленно придает уродам заграничный флер и, можно даже сказать, глянец. На деле же бандит – он и в Африке бандит, а не только в Лос-Анджелесе.

Автор заметки, безусловно, эксперт по бандам. Очевидно, тюрьма – это такая чашка Петри, где плодятся существа строго определенного типа. Однако тюрьма – это не чашка Петри и даже не кружка Эсмарха. Граждане в тюрьму прибывают с воли, и прибывают туда уже готовыми бандитами. Безусловно, посадка уголовных авторитетов и содержание руководства банды в тюрьме способствуют формированию крепкого сообщества внутри тюрьмы, именуемого prison gang. Но это никак не отменяет и не заменяет происходящего снаружи, равно как и связей с волей. Хотя, конечно, после сравнений негров-бандитов с русскими народовольцами и большевиками позапрошлого и прошлого веков и приведения суровых фактов из журналов десятилетней давности обсуждать что бы то ни было просто несерьезно.

Но при этом нельзя не согласиться с тем, что упомянутые в заметке структуры не являются бандами в привычном понимании. На самом деле это не банды, это – диаспоры, подпитываемые националистическо-бандитской идеологией. Изменились средства воздействия на массы, изменились способы донесения информации до «товарищей по партии». А еще больше изменились способы и средства воздействия на недовольных и несогласных: активных граждан более не интересует ни христианская мораль, ни христианская этика – несогласных просто уничтожают как вредных для общего дела. И отказать идейным соплеменникам не может никто.

Конечно, для борьбы за счастье диаспоры нужны деньги. Наиболее надежный способ добычи – это продажа наркотиков людям с другим цветом кожи и неправильной религиозной ориентации. Дело это непростое, ибо многие так увлекаются, что забывают, с какой целью торгуют. Таким быстро напоминают что к чему товарищи по партии, несогласных пускают под нож – способы и методы отработаны. И партийный общак пухнет, как на дрожжах, позволяя подкупать представителей демократической власти для собственных нужд, ибо демократические чиновники ничуть не менее продажны, чем чиновники тоталитарные.

Совершенно очевидно, что нынешние государства ничего этому противопоставить не могут. Ибо борьба с подобной «партизанщиной» означает полный крах демократических идеалов как таковых: сажать придется и самих бандитов – как врагов народа, и членов их семей – как членов семей врагов народа. А это, как нетрудно догадаться, сильно напоминает известные мероприятия в России середины прошлого века, когда государство пыталось ликвидировать заразу внутри себя. На такое могут заставить пойти только обстоятельства радикальные. А «партизаны» действуют несколько иначе, не доводя до края.

Автор заметки не пишет о главном: члены диаспоры идут работать в госучреждения и волокут за собой земляков, занимая учреждения в целом. Это естественный ход событий, любая диаспора ведет себя именно так: пролез сам – затащи товарища. Это не очень заметно, когда протаскивают одноклассников или односельчан, но заметно очень сильно, когда протаскивают людей другой национальности и другого цвета кожи. Ограбили, к примеру, горячие латинские парни негритянского паренька в Инглвуде, бежит он в полицию. А там его встречают улыбками другие парни латиноамериканского происхождения и, поглаживая по попе, жарко шепчут негритянскому пареньку: «А ты не ходи по нашей улице!» И все, идти ему некуда. Ибо 10 ООО в банде – это не считая отцов, матерей, дядьев, зятьев, племянниц и всех остальных, которые тоже на стороне Добра.