За глянцевым фасадом

Вечером Джеки появляется перед гостями. В белоснежном платье, вышитом серебром и стразами, и длинной белой накидке она похожа на сказочную фею. Джон ослеплен красотой жены. «У тебя потрясающее платье. Ты сегодня хороша, как никогда», — говорит он, глядя, как она спускается по парадной лестнице Белого дома. Она опирается на его руку и с царственным видом входит в зал торжеств.

В этот вечер они побывают на нескольких балах, и все будут смотреть на них с восхищением, восторженно приветствовать их, таких молодых, таких красивых. Потом Джеки в одиночестве вернется в Белый дом, а Джон проведет ночь у приятеля, который специально для него пригласил полдюжины голливудских старлеток.

VIII

«В то время жизнь в Белом доме, мягко говоря, нельзя было назвать удобной», — вспоминает Дэвид Хейман. Джеки обнаружила, что в ее апартаментах не работает душ и сломано устройство для спуска воды. Корзин для бумаг и книжных шкафов не было вообще. «Неужели Эйзенхауэр ничего не читал?» — удивлялась Джеки. Камины дымили, и стены комнат покрывались копотью, окна не открывались. Джеки расхаживает по коридорам своего нового жилища, составляя опись имущества. На ней брюки и мягкие кожаные туфли — она надевает платье и красится, только когда это необходимо. Джеки усаживается на полу, скидывает туфли, заносит свои наблюдения в блокнот, теребит волосы, грызет ногти; а персонал ошарашенно глядит на новую хозяйку, по сравнению с которой Мэйми Эйзенхауэр кажется чопорным призраком прошлого. «Что она тут может увидеть, если у нее волосы свисают на глаза?» — удивляется старая домоправительница. Если спросить, что, собственно, происходит, то вернее всего будет определить это как смену стиля. Джеки неустанно трудится, в ее блокноте отмечено: «Восемнадцать спален и двадцать ванных комнат на третьем этаже: нужна генеральная уборка; сто сорок семь окон: подновить; двадцать девять каминов: вычистить и подготовить к топке; четыреста двенадцать дверных ручек: начистить; тысяча квадратных метров паркета: натереть; две с половиной тысячи квадратных метров мраморных поверхностей: регулярно мыть; коврики и большие ковры: пылесосить три раза в день; тридцать семь комнат на первом этаже: вытирать пыль два раза в день…»

Постельное белье надо менять два раза в день, а купальные простыни — три раза! Сумму, ежегодно выделяемую на содержание Белого дома, Джеки успевает истратить за месяц и просит выделить дополнительные средства. До окончания ремонтных работ она закрывает резиденцию для туристов. Личные апартаменты отделываются в безупречном французском стиле, декораторы сменяют друг друга с головокружительной быстротой. Джеки выслушивает их советы, но решение всегда принимает сама. Все будет выкрашено белой краской, с отдельными вкраплениями синего, зеленого, красного, — так она решила. Она же определяет, где будут висеть те или иные картины. Проверяет, расставлены ли в вазах цветы, готовы ли к топке камины. Снует по узким старым коридорам, куда-то вдруг убегает, потом опять возвращается, и от этого у всех голова идет кругом. Обычно Джеки просыпается в восемь часов. Если накануне приходилось выезжать в свет — спит до двенадцати. От своих многочисленных помощников и доверенных лиц она требует абсолютной пунктуальности, себе предоставляет полную свободу. Ее спальня — это штаб, откуда исходят приказы и инициативы, где рождаются дерзкие замыслы. Джеки совершает набеги на антикварные магазины и аукционы и покупает, покупает, покупает… Она хочет превратить Белый дом в красивое, уютное жилище. В настоящую историческую резиденцию. Ей очень не нравится, когда ее деятельность называют «переоформлением». Она предпочитает называть это реставрацией.

Новая хозяйка производит переполох среди старых слуг. «Сейчас же выбросить эту гадость!» — командует она, и в доме меняют всю мебель. Няня Кэролайн? «Просторная комната ей ни к чему. Довольно корзины, чтобы бросать кожуру от бананов [12] , и тумбочки, чтобы убирать вставную челюсть!» Кухня? «Мне совершенно все равно, какая она будет. Выкрасьте ее белой краской, а насчет остального спросите у Рене [13] !» Картины? Она заберет несколько полотен Сезанна из Национальной галереи, куда их сдал президент Трумэн. Занавеси на окнах? «От одного взгляда на эту мутную зелень начинается морская болезнь, а бахрома напоминает хвою на засохшей елке!» Только вестибюль удостаивается ее похвалы: «В нем есть что-то де-голлевское». Вот так!

12

Няня Кэролайн, мисс Мод Шоу, очень любила бананы.

13

Французский шеф-повар.

Она всегда спешит. И терпеть не может тех, кто разводит пустую болтовню или заставляет ее зря терять время. «Пусть Люсинда [14] перестанет извиняться десять минут кряду за то, что уронила булавку!» К слугам она относится очень заботливо. Внимательно следит за тем, чтобы у них был посильный рабочий день, достойная заработная плата, чтобы им оплачивали сверхурочные.

Всецело поглощенная своими грандиозными планами, Джеки и слышать не хочет о традиционных обязанностях Первой Леди. Посещать скаутов, миопатов, калек, слепых, престарелых, заседать в лигах по защите окружающей среды, собирать средства для Красного Креста — эти скучные занятия она перепоручает миссис Джонсон, супруге вице-президента. «С какой стати я буду таскаться по больницам и строить из себя даму-благотворительницу, когда у меня здесь полно дел?» Она увольняет слуг, которые не могут приспособиться к смене стиля, нанимает французского шеф-повара (который сразу же восстанавливает против себя весь персонал) и кондитера, перевозит в президентскую резиденцию своего массажиста, своего парикмахера, гувернанток своих детей. Не обращая внимания на критику, она упорно стремится к цели. Ее масштабным проектам тесно в стенах Белого дома, она мечтает о создании большой библиотеки, гигантского культурного центра и… о сохранении памятников Древнего Египта.

14

Горничная Джеки.

Ограничив поле деятельности четкими рамками, она чувствует себя более уверенно. Это ее мир, здесь она — королева. Дж. Б. Уэст, мажордом, управлявший Белым домом в течение двадцати восьми лет, от Рузвельта до Никсона, три года работал под началом Джеки и наблюдал ее в повседневной жизни [15] . «Жаклин Кеннеди говорила тихо, почти шепотом. Чтобы расслышать ее слова, приходилось напрягать слух. Глаза выдавали в ней человека волевого, веселого и в то же время ранимого. Всякий раз, когда она входила в комнату, возникало ощущение, словно она ищет запасной выход. Не думаю, что причиной тому была застенчивость. Скорее это был ее способ контролировать ситуацию: она успевала оглядеть комнату и прикинуть, что за люди тут собрались. Она никогда не болтала попусту и говорила только на темы, которые были для нее важны. Когда она тихо-тихо произносила: «Вам не кажется, что…» или «Если вам нетрудно, не могли бы вы…» — это было не пожелание, а приказ».

15

J.В.West. «Upstaires at the White House», Coward, McCann & Geoghegan.

Когда читаешь воспоминания о Жаклин Кеннеди, лучше доверять словам мужчин, а не женщин. Мужчины высказываются как пытливые наблюдатели, подметившие в Джеки много тонкого и сложного, а для женщин важнее всего какая-нибудь подробность, мелкая, но убийственная. Из женских воспоминаний о Джеки видно, какое раздражение она вызывала. Она была слишком… Слишком красивая, слишком богатая, слишком образованная, слишком необычная, слишком удачливая, слишком соблазнительная, слишком независимая. Почти все мемуаристки, словно бы ненамеренно, чернят и принижают ее. Читаешь — и вдруг натыкаешься на едкие замечания, разбросанные там и сям. Женщины не могут простить ей манеру держаться, исполненную спокойного превосходства, врожденную элегантность и несколько высокомерную отстраненность. Им так хочется, чтобы она спустилась с пьедестала, превратилась в такую, как все. Злейший враг соблазнительной, красивой и умной женщины — это другая женщина, не такая соблазнительная, не такая красивая, не такая умная. Вдобавок Джеки редко уделяла внимание прекрасной половине человечества — напряженные отношения с матерью не изгладились из ее памяти, — и многие дамы сильно обиделись на нее за это.

«Миссис Кеннеди никогда не искала женского общества. У нее не было подруг, которые приходили бы выпить чаю и поболтать. Единственной женщиной, пользовавшейся ее доверием, была ее младшая сестра Ли, — вспоминает Дж. Б. Уэст. — Она была на тридцать лет моложе остальных Первых Леди, при которых я работал, и как личность была сложнее их всех. На людях она представала элегантной, невозмутимой, полной царственного достоинства. В частной жизни — раскованной, острой на язык бунтаркой. У нее была железная воля и решимость, какой я больше ни у кого не встречал. Но она умела также быть мягкой, вкрадчивой и настойчивой, и люди повиновались ей, сами того не замечая. Она была веселой, дерзкой, очень умной, но иногда вдруг становилась глупой и ограниченной, начисто теряла чувство юмора. С ней было приятно, однако никто не отваживался по-настоящему с ней сблизиться. Она обладала способностью держать людей на расстоянии. Когда ее случайно задевали или толкали, это выводило ее из себя».

Она перевезла в Белый дом отцовский письменный стол в стиле ампир и очень дорожила им. Она часто вспоминает о Блэк-Джеке. Ей кажется, что он здесь, в Белом доме, что он сопровождает ее повсюду. Когда ее навешают ее мать или Роз Кеннеди, она с ними вежлива, но не более того. А когда ей докладывают о приходе Джо Кеннеди, она опрометью сбегает по лестнице, бросается в его объятия и целует его от всего сердца. После первого инсульта парализованного Джо перевозят в Белый дом, она сама ухаживает за ним, кормит его и вытирает ему рот. И составляет для Дж. Б. Уэста памятку на семи страницах с указанием всего, в чем нуждается ее свекор.

На четвертом этаже Белого дома, где раньше был солярий, она устраивает детский сад для Кэролайн и детей знакомых дипломатов. Она много времени проводит с Кэролайн и Джон-Джоном, но все же ее нельзя назвать примерной матерью в привычном смысле слова. Дети плотно окружены целой толпой нянь, воспитательниц, шоферов, метрдотелей, им подают гамбургеры на серебряном подносе. Джеки установила такую систему не из снобизма: так в свое время воспитывали и ее. Она привыкла есть на серебре, привыкла жить в больших домах, где полно слуг. Для нее это в порядке вещей. Она не представляет, что можно жить иначе. Сама она никогда не стирает, не гладит и не готовит для малышей, но всегда бдительно следит за тем, как это делают слуги. Она хочет, чтобы ее дети получили лучшее воспитание, какое только возможно, чтобы у них была своя жизнь, не связанная с Белым домом, чтобы они были просто детьми, а не маленькими принцем и принцессой. «Пожалуйста, не открывайте перед ними обе створки ворот, когда мы выходим гулять. Я не хочу, чтобы они вообразили себя какими-то важными особами!»

Когда Джон-Джон еще совсем маленький, Джеки возит его в коляске по парку Белого дома, а Кэролайн топает сзади. Она распланировала площадку для игр, небольшую лужайку, окруженную деревьями, чтобы скрыть их от любопытных взглядов туристов, прохаживающихся вдоль ограды. Там, в загончике, живет Макарони, любимый пони Кэролайн, а еще там есть маленький домик под деревьями, морские свинки, собаки, батут, качели и туннель. Она прыгает на батуте вместе с детьми. В результате приходится выкопать деревья и посадить на их месте более высокие и раскидистые, чтобы посторонние не видели, как из зелени выныривает ее голова, и не могли сфотографировать это зрелище. Детская площадка расположена недалеко от кабинета президента, и зачастую он незаметно пробирается сюда, чтобы поиграть, повозиться, поозорничать со своими малышами. Рядом с детьми он становится совершенно другим человеком, отдает им всю душу, без конца обнимает, целует, ласкает.