За гранью безумия

Миджет заводит Гаспарда в одну из ниш, усаживает на софу рядом со спящей под тонким шифоновым покрывалом молодой цыганкой. Блестящие черные волосы витыми локонами рассыпаны по бордовому вельвету. На столе – накрытая стеклянной крышкой пиала с горкой снежно-белых кристаллов.

– Почему вы привели меня сюда?

Непропорционально большие глаза миджет игриво блеснули в свете лампы.

– Месье не ощущает себя частью «Ша Нуар». Он не видит себя одним из патронов…

– Это правда.

– Месье необходимо раствориться в «Ша Нуар», а здесь это получается лучше всего. С чего месье начнет? Кокаин, гашиш, опиум? Виски, коньяк?

– Начнем с вина. Шардоне или семийон.

– Месье не торопится? Или бережет силы для чего-то большего?

– Ночь нежна, мадемуазель.

– Но света нет здесь; лишь ветерок, с Небес чуть вея, доносит отсвет звезд во мрак.

Гаспард удивленно приподнял бровь. Парафраз Джона Китса выглядел настолько же естественным, насколько неуместным. Тем временем миджет бесцеремонно растолкала цыганку.

– Месье желает белого вина. Милашка принесет вина месье, – раздельно и твердо проговорила она, склонившись над удивленно моргающей девицей. Та, поспешно поднявшись, убежала исполнять поручение. Гаспард остался один на один с миджет – если не считать хрюкающих стонов из-за ширмы.

Она снимает крышку с пиалы, подвигая ее ближе к краю стола. Потом мягко, игриво соскальзывает на пол. Единым плавным движением раздвигает ноги Гаспарда, становясь на колени между ними. Миниатюрные ручки умело справляются с брюками. Мийо не сопротивляется. Он чувствует обволакивающее касание мягких губ, жар чужого тела, чувствует, как в секунды твердеет. На мгновение прервавшись, миджет слюнявит пальчики, обмакивает их в пиале с белым… и мягкими, умелыми движениями переносит кристаллы на покрасневшую головку, для верности добавив еще немного слюны. Когда в дело снова идут ее губы, Гаспард уже чувствует, как струится по его венам кокаин.

– Месье Бланже, – секундная пауза, и большие черные глаза миджет смотрят прямо в глаза Гаспарду, – представлялся мне другим…

Он опускает руки к ее плоской груди, словно для ласки. Струна выходит из левого рукава, перехватывается одним только безымянным пальцем правой. Не коснувшись даже одежды миджет, мягкая петля уже замыкается над ней, поднявшиеся руки удобно перехватывают концы. Спокойный, выверенный рывок в верхней точке фрикции ломает гортань и лишает миджет сознания. Гаспард не ослабляет хватку, про себя напевая «Звездочка, сияй» – отработанное время полного удушения. Кокаиновая эйфория искрами рассыпалась в мозгу, следуя за гипнотическим ритмом музыки, отчаянно понукая тело к танцу.

Он никогда не убивал детей. В его профессии подобное – признак крайнего непрофессионализма. Но, чисто технически, мэтр Мийо оценил удобство – спрятать труп значительно легче, если в нем четыре фута, а не шесть.

К моменту возвращения цыганки кабинка уже пустовала. Гаспард, растворяясь в бархате полутеней, слился с тройкой молодых итальянцев, тащивших за собой трех девок и одного жиголо, одетого только в короткую футболку, с кожей ягодиц поросячьи-розовой от шлепков.

Гаспарду включили обратный отсчет, но, очевидно, не поняли, что за лис пробрался в их курятник. Неведение это, впрочем, не продлится долго.

В колоннаде он увидел полковника – тот исчез за дверью без знака, пройдя всего в паре шагов. После полуночи, как по волшебству – некоему темному заклятью, – «Ша Нуар» охватило болезненное оживление. Крики стали громче, больше людей переходило с места на место – как патронов, так и обслуги. Креолы потащили своих шлюх в амфитеатр, а Гаспард, лавируя в людском потоке, направился к безымянной двери.

Музыканты снова ткали свое бесконечное звуковое полотно – в этот раз без помощи голосов. Звучание колебалось, словно приливные волны, гитары искажались причудливым эхо, трещали жутким фузом, словно радиопомехами, то оглушительно нарастали, то откатывались до почти полной тишины. Гаспард повернул ручку под очередную барабанную дробь, но вошел только на затихании, не дав звуковой волне потревожить тех, кто мог быть внутри.

Внутри был коридор, плавно и покато уходящий вниз к еще одной двери, закрывшейся почти в ту же секунду, как открылась входная. Здесь никого не было, не пахло спиртным и травкой, не звучала музыка. Никто не пытался войти сюда, хоть дверь и не была заперта.

У нижней двери Гаспард прислушался, но услышал только глухие, неразборчивые голоса. Оглянувшись, быстро присел и, сняв очки, прильнул к замочной скважине. Черно. Но не так, как бывает от вставленного ключа или опущенной шторы. Это был глубокий мрак неосвещенной комнаты.

Погасив коридорный светильник, Мийо беззвучно повернул дверную ручку, приоткрыл дверь и скользнул внутрь.

Кроме внешнего вида «Рой Орбинсон стайл» ношение темных очков давало одно неоспоримое преимущество – постоянно находясь в тени, глаза гораздо быстрее и легче привыкали к темноте. Теперь незваный гость довольно ясно различал просторную залу с низким потолком, покоящимся на толстых, в несколько охватов, колоннах. Где-то в глубине тихо плескалась вода, и раздавалось монотонное, тягучее бормотание.

Гаспард пошел вдоль стены, напряженный до предела. Все было слишком легко. Слишком очевидно. Почему тайное собрание проходит за открытыми дверями в самый разгар наркотической оргии, когда любой ошалевший от кислоты золотой мальчик может ввалиться сюда? Что это вообще за собрание?

– Единственное, что мне нужно, – книга, которую полковник Левассер принесет с собой. Украдите книгу и принесите ее мне, мэтр.

– Что это за книга?

– Мне казалось, что люди вашей профессии не задают подобных вопросов…

– Я – не человек своей профессии. Я – мэтр своей профессии. И предпочитаю максимально отчетливо представлять, что именно мне надлежит украсть.

– Как вам будет угодно. Это очень древний том, называемый «Книга Дыханий». Он написан на коптском и считается старейшим прямым переводом египетских свитков времен Нового Царства. Большая букинистическая ценность… которой интересуется пара знакомых мне коллекционеров. Этой информации вам достаточно?

– Вполне.

– В таком случае, я хотел бы попросить вас кое о чем. Когда вы заполучите книгу… не пытайтесь ее читать. Даже не открывайте ее. Том очень древний… Такие читают под стеклом, перелистывая страницы пинцетом. Не хотелось бы повредить его… поскольку это неизбежно скажется на цене.

– Я вас понял.

Дальняя сторона зала оканчивалась тоннелем, по которому лениво текла густо смердящая илом и тиной вода. Какой-то из множества дренажных каналов, осушающих землю города, выстроенного прямо на болоте. У самого берега стоял помост с высокой кафедрой, обращенной к воде. Трое – один за кафедрой и двое по бокам – стояли на помосте. Кажется, кафедру занимал полковник. Он бормотал что-то на чужом, булькающем и щелкающем языке, а двое остальных время от времени вторили ему, хором повторяя короткие ритмичные фразы.