За грибами в Лондон (сборник)

Вечером я никуда уже не пошел, зачем? Главное схвачено! Сидел в номере, смотрел телевизор. Кроме того, скопилась кое-какая постирушка. Разгоряченный, довольный проделанной работой, я развешивал в ванной свои вещи, и тут послышался тихий стук.

Кому это я мог здесь понадобиться?

– …Йез!

Дверь медленно растворилась, вошел Маркелов.

– Грустно стало одному в номере сидеть. Давай, что ли, сходим куда-нибудь?

– Да надоело пешком ходить. Да и денег не осталось ни пенса.

– Деньги есть… Ни копья еще не потратил!

– Ты – лучший! – искренне сказал я ему.

На Стрэнде мы посмотрели витрины лондонских театров, сунулись даже внутрь… «Не по деньгам!» Потом оказались на улице прессы Флит-стрит. Маркелов (опытный наш «ездок») каким-то узеньким переулочком провел меня в знаменитый журналистский паб «Олд чешир чииз» («Старый чеширский сыр»). Паб расположен в здании семнадцатого века, наверх поднимается узкая деревянная лесенка, сам пабчик корявый и маленький, на деревянном полу опилки для сбора грязи с подошв. Но чем паб проще и корявее (а значит, старше), тем он в Лондоне котируется выше! – пояснил Маркелов… Не зря он должность занимал! Разбирался. Этот «пабчик» оказался самый знатный. В маленькой комнатке с узкими деревянными скамейками по бокам и собираются ведущие лондонские журналисты: обмениваются идеями, разрешают споры, заключают пари. Причем расплата порой бывает довольно неожиданной: седой почтенный джентльмен, выслушав обстоятельно другого, кивнул, положил на стойку трубку, взялся за брюки и быстро, но спокойно показал присутствующим свой зад. Вот так чопорные англичане! Гул, хохот, крики нарастали. Мы с Маркеловым выпили по жестянке пива и спустились в переулок…

– Не нравится мне здесь, – проговорил Маркелов.

– Почему?

– Потому! Например, полно повсюду грибов, белых, красных – не собирают! В Гайд-парке! В Кенсингтон-гарденсе! Не берут! Гордые, что ли?.. Не по-нашему это!

– Зато по-ихнему, – сказал я.

Мы сделали из газеты лукошко. Расшвыривая палками листья, долго шастали в Сохо-сквере.

– Подберезовик! – закричал вдруг Маркелов. – …Ну подивились, и ладно.

Утро нашего отъезда выдалось тихим и солнечным. Мы собрались у автобуса. Огромные окна дома напротив обычно были зашторены атласными сборчатыми занавесками, а тут, подняв глаза, я увидал, что одна из занавесок отогнута и у края огромного окна стоит молодая красивая женщина в длинной рубашке. Она встретила мой взгляд, улыбнулась и опустила занавеску. Может, это и была сама Англия? По случаю отъезда настроение было сентиментальным… Мы сели в автобус, чтобы ехать на аэродром Хитроу. Сидя в глубоком кресле, я читал на прощанье английские газеты… Да-а! Подарил англичанам самое ценное, что имел, – свою кепочку, а фунт все равно продолжает падать… Жаль!

Автобус тронулся. Последний раз мелькнули ларьки с пестрыми журналами, седые розоволицые джентльмены…

Гуд бай!

Крылья любви

Постепенно я осознал: лучшее в заграничных путешествиях – наши люди, осуществляющие в этих поездках свои мечты, порой неожиданные. Показывали себя!

Помню, как на площади Революции в Москве, рядом с могучим памятником Марксу, заметенным по пояс снегом, собирались в автобус туристы из разных городов, чтобы лететь через Москву в Италию. Молча и мрачно влезали они в салон, пробившись сквозь февральскую вьюгу, и сидели скукожившись. С кем я лечу? Что за чучела? Потом я понял, что то же самое они думали про меня. А кто мы, как не чучела? Как живем?! Группа из Казани так и не прибыла – у них пурга, и все (кроме меня) стали кричать: хватит ждать, так мы все опоздаем! Вот она, «дружба»! Почему я молчал? Да так… В казанской группе была одна: пересекались в маршрутах. Автобус рванул в аэропорт. И я, что интересно, не вышел…

Вариант, конечно, не лучший – оказаться в Венеции в феврале. Нас привезли из аэропорта на пристань, мы втиснулись вместе с другими пассажирами в речной трамвайчик с красивым итальянским названием вьяпоретто – и поплыли. Долго шла какая-то промзона – ржавые доки, стены заводов: такого мы насмотрелись и у нас.

О! Вот, наконец, и дворцы. Но восторга не было. Конечно, Венеция всегда Венеция. Но и февраль всегда февраль! Низкие тучи, порывистый ветер, выбивающий слезы. Вдобавок ко всей этой пакости – то были еще советские годы, и казалось, что навязчивый советский сервис дотянулся и сюда. Больше всего тревожила судьба чемоданов: их укатили куда-то вдаль и где-то там, видимо, погрузили на что-то. Свое «счастье» я уже знал: если хоть один чемодан затеряется, то это будет именно мой. Вслух, конечно, я этого не говорил: в советской тургруппе нельзя выделяться, особенно в худшую сторону. Разместившись в отеле (комнатки – гробики), все спустились к завтраку.

– Представляете, мой чемодан только что принесли – не успел даже побриться! – жаловался один.

– А в моем вообще водку разбили – чувствуешь, пахнет все? – говорил другой.

А моего так вообще не привезли! Вышел к обеду в зимних ботах и свитере… но – молчу!

Потом была экскурсия – шли тесной толпой по узкой улочке вдоль каналов, шириной и красотой значительно уступающих Обводному. Окончательно потемнело, и пошел мокрый снег. Наш гид, видимо из эмигрантов, язвительно прокомментировал:

– Специально для вас!

И мы снова оказались в нашем отельчике. Да, россиянину никуда не деться от своей тяжелой судьбы! Открыл номер… а чемодана все нет! Надо спускаться к ужину – а во что переодеться? И жаловаться нельзя – больше не выпустят. Как говорили опытные ездоки за рубеж: «Ты украл чемодан, или у тебя украли чемодан – без разницы. Все одно – компромат!»

Спускаться и не хочется. Публика, конечно, отборная. Первое дело, конечно, «вождь». Совмещающий, ясное дело, свои официальные обязанности с тайными, которые ни для кого и не тайна: такой обязательно должен быть. Он-то и донесет кому надо, до чего ты дошел: «спьяну потерял чемодан»… или что-то еще похлеще.

«А этот, второй – тоже… жлоб! – вспоминал я злорадно. – Надо же – в Венецию водку волок! Надеюсь, разбили ему всю?» (Тут я скажу, забегая вперед, был не прав…) А эта парочка: двое тряпичников – он и она. Они уже впопыхах что-то купили: и вот теперь в их оконце как раз против моего они оживленно жестикулировали, потом вдруг погас свет… Не подумайте чего плохого – тут же появился огонек спички. «А, – понял я. – Поджигают выдернутую из купленой вещи ниточку, проверяют, чистая ли куплена шерсть?»

К ужину супруги вышли озлобленные, друг на друга не глядя – совсем, видимо, оказалась не шерсть! А я так спустился и вовсе злой и с ходу сообщил вождю:

– Чемодан украли!

Тот позеленел.

– Вечно что-то происходит с тобой!

Происходит. Причем с раннего детства. Откуда, интересно, он это узнал?

После весьма скудного ужина (где знаменитые итальянские вина?!) мы вместе со «жлобом», у которого разбили в чемодане водку (а значит, и жизнь), вошли в лифт. Ехали молча и молча вышли. Но у своей двери он сделал чуть заметное движение – зайдем?.. К счастью, не вся его водка разбилась.

– Вот, не в чем и выйти! – жаловался я.

– Да чего тут смотреть? – горевал и он. – Хуже Обводного!..

Послышался стук. Спрятали стеклотару. Вошел «тряпичник». С испугом глянул на меня.

– Свой, – сухо обронил хозяин.

Спасибо! Даже слезы вдруг потекли. Снова сверкнули стаканы.

– Задолбала меня! Подай ей чистую шерсть! – простонал «тряпичник».

– Да откуда тут шерсть?! – усмехнулся владелец разбитой (к счастью, не до конца) водки…

Без стука вошел «вождь». Настороженно глянул на меня.

– Свой, – произнес хозяин.

До чего же приятно это – быть хоть где-то своим!

– А чего ты в свитере, не переоделся? – поинтересовался «тряпичник».

– Да я и не мылся!

– Чемодан у него украли! – показал свою осведомленность «вождь» и добавил вдруг: – Не боись! Пробьемся!

Выпили еще. К себе я летел как на крыльях. Оказывается, и в феврале можно жить, и даже в Венеции! Главное – какие люди у нас!

Раздался стук в дверь. Сердце радостно прыгнуло. Она?!

Я распахнул дверь… Стоял «тряпичник», держа перед собой отличную рубаху на вешалке.