За хорошую плату и крупицу надежды

– Эй-эй, вы там в порядке?!

– В порядке, – ответила женщина таким деревянным голосом, что Тамика поняла: ничего она не в порядке. – Заткнись и не отвлекай.

Тамика обиженно надулась. И что у взрослых за манера грубить в ответ на нормальные вопросы?

По крайней мере, чудовища больше не давали о себе знать. Точно отстали. Оно и понятно: кто за такой шустрой добычей угонится?

Немного расслабившись, Тамика с ногами забралась на сиденье, попыталась устроиться поудобнее. А тут мягко! Она потянулась, щурясь от удовольствия: после целого дня, проведенного с тяжеленным рюкзаком на плечах, мышцы ужасно ныли. Внезапно навалилась дикая усталость: так и тянуло прилечь, уютно свернуться клубком и не думать вообще ни о чем. Тамика со всей силы ущипнула себя за руку, чтобы сбросить это сонное отупение.

Она еще не в безопасности. Нельзя быть в безопасности посреди Старого города, вдали от общины. И уж тем более – в компании незнакомой тетки, которая везет тебя неизвестно куда.

– Не заткнусь, пока вы не скажете, куда мы едем. Вы ведь даже не знаете, где я живу!

Переулок кончился, и машина, вновь оказавшись на открытой местности, набрала ход. Тамику инерцией отбросило на спинку сиденья. Тетка даже не шелохнулась, но дышала очень тяжело. Ей явно было плохо, и Тамику это беспокоило гораздо сильнее, чем планы незнакомки: она, по крайней мере, точно не собиралась полакомиться нежным девчоночьим мясом и могла завалить из винтовки тех, кто собирался.

– Мы едем подальше от этих тварей. Утихни, если не хочешь стать десертом.

– Так в общине все равно безопаснее будет! Давайте я вперед сяду и расскажу, как туда добраться.

Не став дожидаться согласия, Тамика решительно полезла на переднее сиденье. Точнее, решительно попыталась полезть: на внезапном крутом повороте ее швырнуло обратно.

– Вы специально!

– Сиди… спокойно. Иначе…

Что "иначе", Тамика так и не узнала. Тетка вдруг гортанно зарычала, почти как та раненая зверюга: угрожающе и одновременно жалобно. Машину повело в сторону; лобовое стекло лишь в последний момент разминулось с несущимся прямо на него фонарным столбом. Дальше она заметалась кривыми зигзагами, будто за рулем сидел непросыхающий пьяница Крэг-Мясник, и под рев мотора влетела в тупичок между двумя домами, каким-то чудом не задев бортами стены.

– Все, – выдохнула тетка. Голос у нее сделался совсем слабый – тихий и, вдобавок, дрожащий. – Привал. Сейчас… немного отдохну, и поедем дальше. Сейчас…

Она со стоном уронила голову на руль, так и не выпустив его из судорожно стиснутых ладоней. Ее сгорбленные плечи мелко затряслись. Одна рука соскользнула вниз, прижалась к боку. Теперь, когда стих гул двигателя, стало отчетливо слышно, что дышит женщина прерывисто, с присвистом. Будто тихо плачет.

Чувствуя, что в груди и животе гадко холодеет, Тамика намотала на кулак косичку и резко дернула. Обычно это помогало успокоиться и собраться, но, как видно, не сейчас. Липкий страх продолжал расползаться по телу, в считанные секунды оплетя позвоночник, сердце и горло. Чтобы прогнать его таким нехитрым способом, пришлось бы содрать с себя скальп.

– Теть, вам совсем-совсем плохо? – тихонько спросила девочка и тут же обругала себя бестолковой дурехой: нет, черт возьми, хорошо! Может, она вообще помирать собралась, а Тамика тут глупые вопросы задает. – У вас есть какие-нибудь лекарства? Или бинты? Ну, хотя бы крепкая выпивка и тряпки?

Женщина слабо застонала. Вслепую пошурудив рукой возле себя, нащупала какой-то рычажок, и спинка сиденья медленно откинулась назад, превращаясь в некое подобие кровати.

– Есть. В багажнике… то есть прямо за тобой. Там ярко-зеленый ящик с листом на крышке. Вытащи и дай его мне.

– Я знаю слово "аптечка", – буркнула Тамика. – Сейчас. Вы там не умирайте, ладно?

Судя по тихому смешку, умирать сию же секунду тетка не собиралась. Тамике очень хотелось верить, что в ближайшие несколько часов она не передумает.

Перегнувшись через спинку сиденья, Тамика принялась копаться в багажнике. За то время, пока они удирали от чудовищ, на улице почти стемнело, и рыться пришлось на ощупь. Под руки чего только ни попадалось: тюки какой-то ткани, разводные ключи, ящики, плоские металлические штуковины непонятного назначения… девочка поймала себя на том, что прикидывает, сколько можно выручить на продаже всего этого. Стало немного совестно: она ведь не мародерка какая-то! Ну, в смысле, точно не из тех, кто оставляет людей умирать или вовсе добивает, чтобы заграбастать их вещи. Наконец обнаружилась и аптечка – ее было нетрудно отличить по форме. У Миллиты под кроватью хранилась точно такая же. И такая же тяжелая: Тамика едва не крякнула, поднимая ее

– Чего достать? – деловито осведомилась девочка, откинув крышку. – Черт, ничего не видно… эй, теть, вы меня вообще слышите?

Женщина слабо махнула рукой и защелкала клавишами на приборной панели. На стекла надвинулась темная полупрозрачная пленка; в следующую секунду в салоне зажегся неяркий свет.

– Давай сюда.

Тамика послушно пристроила аптечку между водительским и пассажирским креслами.

– Достань воду, бинты и пузырек антисептика. Еще антибиотик… мазь в бело-красном тюбике, написано "Гентамицин". Прочесть сможешь?

– Я не тупая, сейчас найду, – огрызнулась Тамика, раскладывая названное по сиденью. – Тут еще нож есть. Вам нужен?

– К сожалению. Положи пока, скоро понадобится.

Сцепив зубы, женщина осторожно поддела край куртки. В том месте, куда пришелся удар чудовища, ткань была разодрана в клочья и густо пропитана спекшейся кровью. Не надо быть доктором, чтобы понять: она намертво присохла к ране, и отдирать оставшиеся от одежды лоскуты теперь придется с мясом, даже если хорошенько их размочить. Тамика уже видела такое, когда помогала Марисе в госпитале в обмен на лекарства. Под лохмотьями, должно быть, отвратительное месиво, лечить которое так же больно, как и противно.

– Дай антисептик.

Женщина протянула трясущуюся руку. Схватить пузырек у нее получилось только с третьей попытки, и то он едва не выскользнул из ослабевших пальцев. Даже при том неярком свете, который давала лампа под потолком, было видно, что лицо у раненой смертельно бледное – про такое обычно "ни кровинки" говорят, и Тамика еще ни разу не видела, чтобы эти слова подходили настолько хорошо.

"Много крови потеряла", – констатировала она. Пожалуй, на такой нехитрой диагностике и заканчивались ее познания в медицине. Познания – но не умения. Уж что-что, а обрабатывала ранения девочка не так уж плохо. Не настолько жуткие, правда, но от вида крови и гноящихся тканей в обморок точно не грохнется.

– Стойте, – Тамика перехватила запястье женщины, когда та уже стянула перчатки и протирала антисептиком ладони. – Давайте лучше я. Самой себя штопать труднее, можете одуреть от боли и напортачить.

– Ты? – женщина скривила некогда красивые губы, рассеченные уродливым шрамом. – Детка, это тебе не царапину пластырем залепить. Не лезь под руку.

– А вот это вы зря, – нахмурилась Тамика. Меж тем она взяла бутылку воды и аккуратно, стараясь не потратить больше необходимого, побрызгала на присохшие к ране тряпки. "Пациентка" вроде не возражала, хотя и морщилась. – Меня хозяйка часто сдает в аренду врачихе, когда не хочет платить за лечение деньгами. Я много чего умею, вы не смотрите, что маленькая.

– Хозяйка? Так значит, ты рабыня?

Тамика случайно дернула за неразмокший лоскут, и он оторвался вместе с полоской кожи. Женщина придушенно выругалась. Тамика решила, что "блядь" – точно не про нее, а значит, обижаться не на что.

– Извините. И я не рабыня. Точнее, не совсем. Ну, Миллита, наверное, думает, что так и есть, но я могу в любой момент от нее уйти. Просто некуда.

Женщина хмыкнула и умолкла. То ли берегла силы, то ли не хотела продолжать разговор. Но Тамика часто слышала от Марисы, что с пациентами надо общаться, чтобы они отвлеклись от своей боли и не потеряли сознание. Тамике, с ее невеликими знаниями, было трудно сказать, собирается ли ее попутчица терять сознание, но это пришлось бы очень некстати: водить машину девочка не умела, а посреди ночи добираться на своих двоих до общины – гиблое дело. Да и оставаться одной отчаянно не хотелось. С теткой, способной в одиночку расправиться с чудовищем, хотя бы не так страшно.