За Императора!

В конце концов, Эмберли отстранилась, кажется неохотно, если только я не принимал желаемое за действительное, и собралась идти на сцену. Я хотел проводить ее, поддерживая непринужденный разговор, просто для того, чтобы продлить эту приятную паузу в скучном вечере, и вдруг заметил тихую, но от этого не менее бурную перебранку между Грисом и орлиноносым капером.

– Вы знаете, кто это? – спросил я, не слишком рассчитывая на ответ, но оказалось, что моя знакомая была искушена в хитросплетениях гравалакской политики. Я предположил, что это следствие таких вот приемов.

Она посмотрела удивленно, но кивнула:

– Его имя Орелиус. Капер, торгующий с тау. По крайней мере, он так утверждает.

Нотка сомнения, прозвучавшая в ее словах, та же, что и у Донали, почему-то напомнила мне давешние шпионские фантазии Диваса в тот вечер в баре «Крыло орла».

– Отчего такое недоверие? – спросил я.

– Тау вели дела с одними и теми же каперами на протяжении более века. Орелиус свалился как снег на голову пару месяцев назад и попытался вступить с ними в переговоры через Гриса. Это может быть просто совпадением, но…

Она снова пожала своими изящными плечами, заставив платье струиться подобно реке.

– Почему именно сейчас, когда политическая ситуация нестабильна? – закончил я.

Она кивнула:

– Это кажется несколько подозрительным.

– Может быть, он рассчитывает сыграть на противоречиях сторон, чтобы отыграть лучшие условия сделки, – сказал я. Орелиус на наших глазах развернулся на каблуках и вышел, чеканя шаг, сопровождаемый своими телохранителями. Грис, бледный и потный, потянулся к ближайшему сервитору за бокалом, его рука дрожала. – В любом случае, он нагнал страху на нашего славного губернатора.

– Правда? – Эмберли проследила за моим взглядом. – Это слишком дерзко даже для капера.

– Если он действительно капер,– сказал я, особенно не следя за словами.

Синие глаза снова взглянули на меня.

– И кем же он может быть?

– Инквизитором,– брякнул я, подкрепляя росток подозрения, которое росло во мне.

Глаза Эмберли расширились.

– Инквизитор? Здесь? – Ее голос дрогнул, будто столь чудовищную мысль было трудно сразу осознать. – Отчего вы так думаете?

Желание произвести на нее впечатление оказалось, надо признаться, сильнее меня; и если бы вы только знали, сколь она была очаровательна, вы поняли бы мои чувства. Я принял как можно более важный, подобающий комиссару вид.

– Все, что я могу сказать, – ответил я, понижая голос для пущего эффекта, – от надежного источника в военных кругах я слышал, что на Гравалаксе действуют агенты Инквизиции.

Это, согласитесь, звучало лучше, чем «от пьяного идиота».

– Я уверена, что такого не может быть, – замотала она головой, разметав светлые локоны. – И даже если бы были, почему вы подозреваете именно Орелиуса?

– Ну, вы просто посмотрите на него, – сказал я.– Любой знает, что работающие под прикрытием инквизиторы зачастую выдают себя за каперов [18] . На данный момент это самый простой способ путешествовать инкогнито, учитывая то количество разного сброда, который они обычно привлекают к себе.

18

То, что эта наша склонность стала столь известной, я лично виню популярные книжки, которые растиражировали этот стереотип, хотя надо сказать, что некоторые инквизиторы, подбирая маскировку, демонстрируют прискорбно неразвитое воображение.

– Вы, может, и правы, – сказал она, зябко поеживаясь. – Но нас это не касается.

Что тут скажешь, я был целиком и полностью согласен, но моя героическая репутация требовала подтверждения, так что я, как мог, тщательно изобразил на лице верность долгу.

– Безопасность Империума касается всех верных слуг Его Величества Императора, – заявил я.

Что ж, это тоже было правдой, только не имеющей ко мне никакого отношения, но об этом никому знать не обязательно. Эмберли сумрачно кивнула и отправилась на сцену, я смотрел ей вслед и проклинал себя за то, что как последний идиот испортил ей настроение.

Как вы, несомненно, уже поняли, остаток вечера обещал быть сплошным разочарованием, так что я откочевал обратно к столам. Наше питание в расположении войск было достаточно приличным, но я не собирался упускать возможность попробовать разных деликатесов, раз уж подвернулась такая возможность, да и выступление Эмберли смотреть отсюда было удобнее. К тому же, будучи не новичком в подобного рода мероприятиях, я знал – это наилучшее место для сбора слухов, поскольку рано или поздно здесь оказывался каждый из присутствующих.

Неудивительно, что именно здесь я свел знакомство с Орелиусом, совершенно не подозревая, в какие проблемы меня втянет эта невинная беседа.

Если уж сваливать на что-то вину за это, пусть это будет перевязь, в которой я держал ушибленную руку. В свое время она показалась хорошей идеей, но, когда я попытался наполнить свою тарелку, дурацкая штуковина стала мешать, не давая дотянуться до паловинских пирожных, угнездившихся на другой стороне стола. Даже переложив тарелку в левую руку, я оказывался неудобно, неустойчиво развернут и все равно не мог дотянуться. Я все старался придумать, как бы мне заполучить их, когда худая рука протянулась и подхватила искомое блюдо.

– Позвольте вам помочь. – Голос был сух и вежлив.

Я переложил несколько вкуснятинок на свою тарелку и вдруг понял, что передо мной человек, который, как я почти убедил сам себя, был агентом Инквизиции. Конечно, это было просто смешно, но все же…

– Спасибо, господин Орелиус, – сказал я. – Вы очень добры.

– Мы встречались? – Его глаза были грустными, почти черными, и обладали пугающей пронзительностью, которая только усиливала сходство их обладателя с хищной птицей.

– Ваша слава летит впереди вас, – любезно заметил я, предоставив ему понимать это как заблагорассудится.

Я не постесняюсь признаться, что чувствовал себя не так свободно, как хотел показать. Если он действительно был инквизитором, то, с большой долей вероятности, мог оказаться и псайкером, способным видеть меня насквозь, – впрочем, я и раньше встречался с читающими мысли и знал, что они делают это не так уж превосходно, как думает большинство. Как правило, они могут прочесть только самые поверхностные из них, а я так долго учился притворяться, что делал это практически бессознательно.

– Уверен, что так оно и есть.

Он тоже, как я понял, был не новичком в этих играх, ведь для его профессии это был необходимый навык – неважно, был ли он действительно капером или инквизитором.

– Кажется, вы допущены шептать на ухо его превосходительству, – сказал я, и в первый раз на его лице промелькнул намек на эмоции. Похоже, я застал его врасплох.

– Я допущен шептать на оба его уха. К сожалению, между ушами у его превосходительства пусто. – Он взял одну печенюшку и себе. – Он парализован неуверенностью.