За кулисами диверсий

Как писал Херш, восемь миллионов долларов, израсходованных ЦРУ в Чили, были обменены там на «черном рынке», в результате чего американские расходы фактически составили около сорока миллионов долларов. Даже по расточительным стандартам разведывательных служб эта сумма была, по всей видимости, непомерной.

22 января 1975 года, через четыре с половиной месяца после того, как общественности стало известно о секретных показаниях Колби относительно тайных операций ЦРУ в Чили, Хелмса вновь вызвали в сенатскую комиссию по иностранным делам для объяснения данных им за два года до этого противоречивых показаний. Его не привели к присяге, большинство членов комиссии относились к нему с почтением, и лишь двое из них — сенаторы Фрэнк Черч, демократ от штата Айлахо, и Клиффорд Кейс, республиканец от штата Нью—Джерси, — настаивали на том, чтобы он защищал свои предыдущие показания. Признав, что ему было известно о тайных расходах американских денег в Чили, Хелмс утверждал теперь, будто эти деньги «передавались для оказания помоши местному населению и на финансовую поддержку газет, радиостанций и так далее». Он добавил: «Я ке думал, что эти деньги передавались политическим партиям». Хотя трудно объяснить, каким образом сумму, «кчивалентную сорока миллионам долларов, можно было передать «группам по оказанию помощи местному населению» и средствам информации в стране / населением в десять миллионов челоиек, не привлекая серьезного внимания, никто из сенаторов не задал Хелмсу об этом никаких дополнительных вопросов. Хелмс не говорил, что он лгал комиссии в своих предыдущих показаниях, — а он, несомненно, лгал, — но утверждал, что ему следовало проявить при даче этих показаний большую осторожность. «Я считаю, что сделал одну ошибку в своих показаниях, — заявил он членам комиссии. — Возможно, это была серьезная ошибка; я, по–видимому, должен был потребовать не включать мой ответ в протокол или предложить обсудить этот вопрос в другом месте, поскольку, как вы помните, в то время правительство Альенде находилось у власти в Чили, и нам были бы ни к чему дополнительные дипломатические осложнения.

И я должен сказать, что у меня всегда имелась возможность подойти к любому сенатору и конфиденциально попросить его снять вопрос, поскольку мы затрагиваем весьма секретную область».

Хелмс мог легко уклониться от прямого ответа, сказав что–нибудь вроде: «Не могли бы вы поставить этот вопрос по–иному, сенатор?» — и это был бы сигнал о том, что затрагивается секретный вопрос. Обычно этого достаточно, чтобы сенатор, задающий вопросы, переменил тему.

Многие из защитников Хелмса утверждают, будто руководителей разведки фактически побуждают лгать или неправильно излагать факты, ибо сами члены конгресса не хотят знать секреты этой службы. С одной стороны, считается, что агенты разведки нередко действуют незаконно, а знать о преступлении и не сообщить о нем само по себе является преступлением; с другой стороны, если тайна, связанная с национальной безопасностью, становится широко известной, любое лицо может быть обвинено в ее разглашении и измене государственным интересам. В любом случае утверждение, что члены конгресса могут быть не заинтересованы в ознакомлении с подробными сведениями, является скорее критикой в адрес членов конгресса, чем оправданием свидетеля, который лжет им Сак бы там ни было, сенатская комиссия по иностранным делам, несомненно, проявила халатность в случае с Хелмсом — даже когда она вызывала его повторно для объяснения противоречивых показаний. Сенаторы, по существу, игнорировали такие важнейшие моменты в деятельности ЦРУ в Чили, как передача денег забастовщикам, чей саботаж, по всей вероятности, и сделал возможным государственный переворот. И никто из членов комиссии не потребовал от Хелмса объяснить, на каком основании ЦРУ пыталось свергнуть лидера, избранного в соответствии с конституцией, и законное правительство.

В связи с тем что Хелмс лгал, давая показания в ходе слушаний, посвященных утверждению его в должности, возник вопрос: а не лгал ли он комиссии, выступая с показаниями по другим вопросам? Во время слушаний в связи с утверждением Хелмса в должности сенатор Кейс напомнил об известных фактах проникновения агентов американской разведки в антивоенное движение в Соединенных Штатах в конце 60-х — начале 70-х годов.

— Известно ли вам что–либо о деятельности ЦРУ в этой связи? — спросил Кейс.

— Я не помню, просили ли нас об этом, — ответил Хелмс, — но мы не занимались подобными делами, потому что, как я считал, это было бы явным нарушением нашего устава.

В июне 1975 года — через пять месяцев после повторного вызова Хелмса в комиссию по иностранным делам — комиссия Белого дома, возглавлявшаяся бывшим вице–президентом Нельсоном Рокфеллером, опубликовала подготовленный ею доклад о деятельности ЦРУ. В докладе говорилось, что в бытность Хелмса директором ЦРУ управление подготовило и провело операцию «Хаос», заключавшуюся во внедрении агентов в антивоенное движение с целью получения информации о нем и подрыве его изнутри. Для этого, в частности, в память электронных вычислительных машин были заложены сведения о более чем трехстах тысячах американских граждан и организациях, выступавших против войны во Вьетнаме. Вся эта операция была явно противозаконной.

В течение всего этого периода в газетах появлялись многочисленные сообщения о незаконных действиях ЦРУ и ФБР, и в конце концов конгресс был вынужден учредить в каждой палате специальную комиссию по делам разведки. Этим комиссиям поручалось расследовать возможные неправильные или противозаконные действия разведывательных служб и рекомендовать меры по устранению злоупотреблений. Председателем сенатской специальной комиссии был Черч. 20 ноября 1975 года — примерно через пять месяцев после появления доклада комиссии Рокфеллера — она опубликовала, несмотря на энергичные протесты со стороны правительства Форда, результаты своих расследований по вопросу о покушениях на руководителей других государств. Из доклада комиссии стало известно, что в 1961 году, когда Хелмс был заместителем начальника отдела тайных операций ЦРУ, этот отдел непосредственно участвовал в планировании убийства премьер–министра Конго Патриса Лумумбы. Однако комиссия «не нашла» доказательств, что сотрудники ЦРУ фактически принимали участие в его убийстве. Авторы доклада утверждали, что, будучи заместителем директора ЦРУ, Хелмс, по–видимому, не информировал ни директора управления, каковым был в то время Маккоун, ни Белый дом о своих неоднократных приказах об организации покушения на Фиделя Кастро убийцами из мафии. Хелмс также не сообщил об этих заговорах комиссии Уоррена, когда она расследовала дело об убийстве Джона Кеннеди, — по словам самого Хелмса, потому что его «не спрашивали о них конкретно». Согласно докладу комиссии Черча, в 1963 году Хелмс распорядился, чтобы один из агентов ЦРУ, выдав себя за личного представителя министра юстиции Роберта Кеннеди, затребовал одного из кубинцев с целью убить Кастро. Как выяснилось, Роберту Кеннеди ничего не было известно об этом. Возможно, испытывая определенное беспокойство за свою собственную безопасность, президент Джонсон однажды вызвал Хелмса к себе и потребовал отчета о попытках физического устранения Кастро. Хелмс перечислил их по порядку — за исключением по крайней мере одной, предпринятой в то время, когда Джонсон находился на посту президента.

Незадолго до опубликования доклада о покушениях на зарубежных лидеров появились сообщения, что министерство юстиции расследует вопрос о том, не лжесвидетельствовал ли Хелмс перед сенатской комиссией в 1973 году. В свете необычного выступления президента Форда в защиту тайных операций ЦРУ представлялось далеко не ясным, пойдет ли правительство на судебное преследование человека, который руководил многими из подобных операций с тех пор, как Соединенные Штаты начали заниматься такими делами — по всей видимости, сразу же после окончания второй мировой войны. Говорили, что министр юстиции Эдвард Диви был за привлечение Хелмса к суду. Говорили также, что доказательства его лжесвидетельства были представлены федеральному большому жюри. Летом 1976 года, однако, представитель министерства юстиции заявил репортеру, что вероятность предъявления обвинения во лжесвидетельстве была «сорок против шестидесяти».

После того как Форд потерпел поражение на выборах осенью 1976 года, предполагалось, что он передаст вместе с президентским постом нерешенное дело Хелмса — самое неприятное политическое наследие, какое только может быть, — Джеймсу Картеру.

За месяц до того, как новое правительство приступило к исполнению обязанностей, Херш опубликовал на первой полосе «Нью-Йорк таймс» статью, в которой со ссылкой на достоверные источники утверждал, что большое жюри «рассматривает заявления о причастности высших должностных лиц Центрального разведывательного управления и «Интернэшнл телефон энд телеграф корпорейшн» к сговору с целью сфабриковать и согласовать сделанные ими в сенате в 1973 году заявления относительно роли ИТТ в Чили.

Адвокатом Хелмса был Эдвард Беннет Уильямс, которого считают, пожалуй, лучшим в стране специалистом по уголовным делам. Поскольку Хелмс явно лгал под присягой одной из комиссий конгресса и поскольку лгать под присягой комиссии конгресса — преступление, у Уильямса было мало зацепок для судебной защиты. Но по–настоящему усердный адвокат никогда не допускает, чтобы закон мешал ему добиваться цели. К тому времени, когда Уильямс закончил подготовку к защите, ему удалось убедить почти всех в Вашингтоне, что Хелмс, когда давал показания, стремился сохранить государственную тайну, которую он, как лицо, давшее присягу ЦРУ, обязан сохранять. Кое–кто встретил это утверждение с насмешкой. «Присяга, требующая неразглашения информации, отнюдь не дает права на ложь, — заявил бывший высокопоставленный сотрудник министерства юстиции. — Боже мой, да Хелмс разглашал секреты где угодно, если это было нужно ему». Однако многим хотелось поверить Хелмсу, потому что у него было много друзей, включая некоторых из самых влиятельных людей в стране. Целый ряд из них присутствовал на банкете в его честь, организованном через пару недель после того, как он вернулся из Ирана. Банкет устроили известный журналист Том Брейден с женой, а среди присутствовавших были сенатор Саймингтон, бывший губернатор штата Нью-Йорк, Роберт Макнамара, министр обороны в правительствах Кеннеди и Джонсона. Был также и государственный секретарь Киссинджер, проявивший нечто большее, чем простой дружеский интерес к исходу дела Хелмса, ибо судебный процесс почти наверное вскрыл бы его собственную роль в чилийских событиях и уничтожении столь большого числа людей хунтой, свергнувшей Альенде.

Эти социальные силы подпирались многочисленными сторонниками Хелмса в печати. Кампанию возглавили журналисты Эванс и Новак, которые предупреждали в своих статьях, печатавшихся во многих газетах, что любое судебное преследование Хелмса «опозорит страну и ее последних президентов» и что судебный процесс над ним, по словам не названного по фамилии «выдающегося представителя демократической партии», «нанес бы США самый большой ущерб».

Приблизительно в три часа дня 31 октября 1977 года судья федерального окружного суда Баррингтон Паркер открыл судебное заседание по рассмотрению уголовного дела 77–650 — «Соединенные Штаты Америки против Ричарда М. Хелмса». В зале заседаний присутствовали помощник министра юстиции Сивилетти, Уильямс и Хелмс. Репортеров не было. Вопреки давно установившейся практике министерства юстиции извещать печать о предстоящих разбирательствах важных дел, касающихся правительственных чиновников, об этом заседании министерство не объявило. Как установили позже репортеры на основании бесед с секретарем суда и ознакомления с материалами судебного дела, заседание продолжалось около получаса. Оно началось с заявления Сивилетти судье Паркеру: правительство предъявляет Хелмсу обвинение в том, что он дважды проявил «преступное упущение при даче сведений», «отказавшись дать или уклонившись от ответов на существенные вопросы» сенатской комиссии по иностранным делам. Это было самое мягкое обвинение, какое только могло выдвинуть правительство против Хелмса. Максимальное наказание за такое правонарушение — один год тюремного заключения и штраф в тысячу долларов по сравнению с пятью годами тюремного заключения и штрафом в две тысячи долларов за лжесвидетельство. Поскольку в обвинении говорилось, что Хелмс нарушил закон дважды, он мог быть приговорен максимум к двум годам тюремного заключения и к штрафу в две тысячи долларов.

Сивилетти сообщил судье Паркеру, что министерство юстиции настоятельно не рекомендует наказывать Хелмса тюремным заключением. Позже в журнале «Нью рипаблик» появилась статья, в которой сообщалось, что юристы министерства юстиции и адвокат Уильямс совместно предлагали судье Паркеру в частных беседах в его кабинете приговорить Хелмса к тюремному заключению на тридцать дней условно и без штрафа. Судья вынес им порицание за оскорбление суда предложением такой сделки.

4 ноября Хелмс предстал перед судьей Паркером, чтобы выслушать приговор. Паркер приговорил его к двум годам тюремного заключения и к штрафу в две тысячи долларов. Первая мера была тут же заменена «годичным испытательным сроком без надзора».

Хелмс и Уильямс вышли из здания суда и с ликованием приветствовали столпившихся репортеров, фотокорреспондентов и операторов телевидения. Уильямс заявил им: «Вопреки утверждениям, сделанным ранее, он будет носить этот приговор как знак почета, как знамя».

Хелмс сказал, что он согласен с Уильямсом, и добавил: «Я вовсе не чувствую себя опозоренным. Я считаю, что опозорил бы себя, если бы поступил по–иному».

Через несколько дней Хелмс приехал в «Кенвуд гольф энд кантри клаб» — модное место под Вашингтоном, где встретился с группой бывших коллег по ЦРУ, организовавших в его честь торжественный обед. Они произносили один за другим тосты за здоровье «великого американского героя» Хелмса, а затем, устроив складчину, собрали достаточно денег на погашение его штрафа.