За Москвою-рекой

В первом бараке, куда они вошли, их сразу обдало запахами щей и стирки. В маленьких клетушках, отгороженных фанерными стенами, жили целые семьи. Ватага ребятишек играла, расположившись тут же, на грязном полу узкого коридора. В холодной комнате, называемой кухней, шипело на столах и табуретках штук двенадцать примусов, над головами хозяек сушилось белье.

— Как живем?— спросил Власов, здороваясь с хозяйками.

— Сами видите,— не очень приветливо ответила одна из них.

— Попробуйте хоть сутки побыть в сырой клетушке, да еще с тремя детьми, тогда узнаете!— сказала другая.

— Пятый год обещают переселить. Одни разговоры, надоело слушать,— вставила третья.

— Не нужно было самовольно вселяться!— Пожилой комендант с помятым липом пьяницы обратился к Власову е разъяснениями:—Товарищ директор, в этих временных бараках жили строители. Кончили работу — уехали. Дело было перед самой войной. Хотели бараки снести, да не успели. Вот они самовольно заняли их, ни у кого не спросясь, а теперь жалуются. Вы же знаете, как туго у нас с жильем...

— Но ведь не от хорошей жизни люди перебрались сюда,— оборвал его Власов.

Хозяйки бросили стряпню, окружили директора, заговорили, перебивая друг друга:

— А что было нам делать? Муж в одном общежитии, я — в другом. Три года врозь жили!

— Ребенок родился — в общежитии не разрешают держать...

— У Рогожской заставы дом -наш сгорел. В клуб переселили. Пять семей в одном зале ютилось...

— Выходит, мы так и будем жить?

— Поблизости ни детского сада, ни яслей. Чуть свет детей в город таскаем...

— Воду берем за полверсты...

Власов посмотрел на бухгалтера. Тот молча отвел глаза.

— Успокойтесь, товарищи, что-нибудь да придумаем для вас,— сказал Власов.

— Да уж постарайтесь! Вся надежда на вас! Говорят, сами выросли в казарме, знаете, что за житье здесь.— Пожилая женщина ласково улыбнулась ему.

— М... м... да,— проворчал Варочка, когда они вышли на улицу.

Во второй барак не пошли — он ничем не отличался от первого.

— Для полноты картины заглянем еще в общежитие,— предложил Власов.

Во время войны школу ФЗО закрыли и помещение заняли под общежитие. В первом этаже, в трехклассных комнатах и в большом зале, жили мужчины, во втором и третьем — женщины. Кирпичный дом, напоминавший коробку, давно не ремонтировался. Облезлые железные кровати стояли почти впритык друг к другу. В общежитиях было тесно, а в мужском — грязно, неуютно.

В большом зале жили шестнадцать человек. Недалеко от дверей, откинувшись на спинку сломанного кресла, сидела толстая уборщица, закутанная в платок, и что-то вязала. За большим столом обедали трое мужчин. На четырех кроватях спали рабочие. Молодой парень у окна читал книгу. На давно не крашенном полу валялись обрывки бумаги, корки хлеба, какие-то объедки.

— Почему не убрано?— спросил Власов у уборщицы.

— Разве за ними угонишься! Народ неаккуратный, убирай, не убирай — один толк!

— Так и будете жить в грязи?

Уборщица, продолжая вязать, пожала плечами.

Поднялись на второй этаж. Здесь было почище. На

некоторых кроватях белые покрывала, пуховые подушки. На столах разглаженные скатерти.

Власов обратил внимание, что две кровати в углу отгорожены ситцевыми занавесками.

— А это зачем?— спросил он у коменданта.

— Переженились,— ответил тот.

— И с мужьями живут в общей комнате?

— Что поделаешь, народ приспосабливается...

На обратном пути все молчали. Наконец Власов сказал:

— Вот в каких условиях живут наши рабочие! Ни отдохнуть, ни погреться! Даже спецовки высушить негде!

— Скверно, что и говорить,— сказал бухгалтер.— Но я не вижу выхода...

— А я вижу!

— Интересно, какой?

— В ожидании лучших времен построить за городом два стандартных дома и переселить туда людей из бараков. Над гаражом, во дворе, где живу я, сделалю еще два этажа — получим восемнадцать комнат. Этого пока хватит для одиночек. Помещение ФЗО освободим и наберем учащихся.

— Опять нужны деньги!

— Вы абсолютно правы, Сидор Яковлевич! Деньги нужны будут даже при коммунизме!

— Шутите...

— Не плакать же нам с вами? Подумайте, а я за это время закажу проект и сделаю все, чтобы министерство выделило нам два стандартных дома...

После обеда позвонил Никонов и весело сказал Власову:

— Хочу сделать вам новогодний подарок! С машиностроительного завода сообщили, что первые два автоматических станка, готовы. Надо послать туда людей и принять станки на месте.

— Это действительно подарок! А когда начнут серийный выпуск?

— В первом квартале обещают шестьдесят станков.

— Большое вам спасибо, Юлий Борисович! Завтра же пошлю.

Власов вызвал к себе двух лучших специалистов — ткацкого поммастера Антохина и ремонтника Ненашева— и велел им собираться в командировку за станками.

— Вы там хорошенько осмотрите все, дней десять поживите на заводе, примите участие в сборке. Имейте в виду — здесь станки будете монтировать сами.

— Понимаем, не маленькие,— ответил Антохин.

«Кажется, дело понемножку налаживается»,— подумал Власов, отпустив рабочих.

2

Удивительное, счастливое время переживал Леонид! Жизнь его до предела была заполнена новой, увлекательной работой, новым, пробуждающимся в душе чувством. И когда он нередко вспоминал теперь о своей жизни в доме отчима, она, эта жизнь, казалась ему тусклой, безрадостной...

Ему, конечно, и раньше приходилось встречаться с девушками: он ухаживал за хорошенькой физкультурницей из геологического института, был в дружеских отношениях с подругой сестры Светланой, даже целовался с нею. Но такого чувства, как к Наташе, он никогда еще не испытывал...

В прошлое воскресенье они встретились — впервые после новогоднего вечера.

Наблюдая, как Леонид долго брился, как он с особой тщательностью завязывал галстук, Сергей решил, что пришла и его очередь поиздеваться.

— Ну, брат, что-то ты сегодня очень уж долго прихорашиваешься! Неужто надеешься, что найдется девчонка, которая позарится на такого урода, как ты?

— Что, завидки берут?

— Просто радуюсь за тебя...

— И правильно делаешь, есть чему радоваться!