За неделю до любви

— Ты высказала все, что обо мне думаешь. Будь вежливой и позволь теперь говорить мне. — Его голос звучал почти спокойно, но в глазах сверкали молнии, говорящие о том, что Джанни не так уж спокоен. — Да, я принадлежу к тем самым Фицджеральдам, как ты нас назвала. В твоих устах это звучит так, словно я монстр.

И у него еще хватает наглости изображать гнев?! Миранда стиснула зубы.

— Продолжай, — предложила она.

Джанни слегка наклонил голову.

— Это старая история, — начал он. — Я не похищал своего ребенка. Я являюсь единственным законным опекуном Лайама. Мне известно, что написано в статье. — В его голосе послышались усталые нотки.

— Ты хочешь сказать, что все это чепуха? — Она щелкнула пальцами.

— Ты не поверила тому, что напечатано? — помедлив, спросил Джанни.

Он присел, чтобы их лица оказались на одном уровне.

— В свое время я был ответственным редактором «Геральд». Чтобы не утомлять тебя долгими объяснениями, скажу, что, пока я занимал этот пост, мне удалось посадить несколько человек в тюрьму, другие же, включая автора всей этой чуши, потеряли работу.

Глаза его потемнели. Джанни до сих пор считал, что Род Джеймс легко отделался, однако тот — классический образец человека, который отказывается брать на себя ответственность за собственные поступки, — придерживался иного мнения. Он возненавидел Джанни, из-за которого потерял все: доброе имя, доходы. Несколько раз он очень близко приближался к клевете и наконец перешагнул черту.

Миранда позволила себе немного расслабиться. — Ты работал в газете?

Джанни кивнул. Ее любопытство снова было подстегнуто.

— То есть ты был журналистом?

— Я работал корреспондентом в новостном агентстве. Сначала в Европе, затем меня направили на Ближний Восток. Эта история разразилась почти сразу после нашего с Сэм приезда. В то время она уже была легендой.

— Сэм Магуир — мать Лайама?

Образ прелестной блондинки встал перед глазами Миранды. Ее светлые волосы, как правило, покрывал шарф, полные губы всегда были накрашены яркой помадой, независимо от условий, в которых она находилась, и ей всегда удавалось выглядеть неотразимо — как в дизайнерских одеждах, так и в пуленепробиваемом жилете.

Сэм разрушала стереотипы. Она была способна заставить таких женщин, как Миранда, остро чувствовать свою обычность.

— Да, живая легенда, — протянул Джанни. — Я был поражен, когда впервые увидел ее во плоти.

Миранда смотрела, как на его губах забрезжила улыбка, и ее вдруг охватила ревность такая сильная, что ей пришлось маскировать нервный вздох кашлем.

— У нас был роман, — продолжал он.

Теперь Джанни знал, что Сэм была права: то, что они пережили, было замечательно, но это был всего лишь короткий взрыв страсти.

Они могли бы разойтись навеки, если бы не связавший их Лайам. Все романтические чувства, которые Джанни питал к Сэм, исчезли, оставив после себя единственное желание: больше никогда не испытать ничего подобного. Но из-за Лайама Сэм всегда будет частью его жизни. Страстная влюбленность прошла, а за ней и гнев, когда Сэм фактически бросила Джанни с ребенком на руках.

Постепенно он смирился с решением Сэм, хотя так и не понял ее. Джанни решил, что никогда ее не поймет, потому и перестал стараться.

— Вы долго были вместе? — спросила Миранда не потому, что ее это интересовало, а чтобы нарушить неловкое молчание.

— Едва ли можно так сказать. Неделю спустя в соседнем государстве начался вооруженный мятеж, и Сэм улетела туда. Увидел я ее спустя несколько месяцев, уже в Лондоне. — Джанни снова замолчал, его взгляд потемнел от воспоминаний. Он едва узнал женщину, появившуюся на пороге его дома в тот день. — Мне приходилось видеть Сэм, берущую интервью под огнем…

Значит, сам он тоже был под огнем, в опасности. Миранда вздрогнула.

Джанни пожал плечами. Покачав головой, он встретился взглядом с Мирандой и добавил:

— Сэм была абсолютно бесстрашна, но стоило ей узнать о беременности, как она превратилась в беспомощного котенка.

Услышав восхищение в его голосе, Миранда подумала: «Он все еще любит эту женщину».

Боль, которую она ощутила, поняв, что Оливер и Тэм полюбили друг друга, была несравнимо слабее. То осознание было подобно сильному ветру. Сейчас ее словно настиг ураган. Миранде стало понятно, что на самом деле она не любила Оливера, просто придумала себе сказку. Для того чтобы осознать это, нужно было влюбиться по-настоящему. В Джанни Фицджеральда.

— Когда Сэм успокоилась, мы все обсудили и пришли к согласию, — продолжал он. — Сэм родит ребенка, но на этом все. Она не желала быть матерью. Признаюсь, я надеялся, что после рождения Лайама она изменит свое решение, но этого не случилось.

Миранда взглянула на него:

— И?..

Джанни ответил не сразу. То, что он собирался сказать, выглядело как объяснение, а объясняться он не был приучен.

— И она… они общаются. Лайам знает, что Сэм его мать. Она интересуется его жизнью… до некоторой степени, — признался Джанни. — Но Сэм считает — да так оно и есть, — что общаться с детьми постарше легче, чем с младенцами.

— И ты не испытываешь проблем на этот счет?

Даже если бы Миранда не стала, пусть на короткое время, частью жизни Джанни, ее все равно заинтересовала бы столь необычная ситуация.

Он снова пожал плечами, его лицо стало непроницаемым.

— Почему у меня должны быть проблемы? — спросил он.

«Дай-ка мне подумать, — мелькнуло в голове Миранды. — Сэм взвалила на тебя основную работу по уходу за ребенком, в то время как сама предстает перед ним наподобие крестной матери феи».

— Я принимаю ежедневные решения. Мы оба с этим согласились. Мне помогает либо няня, либо мать. — Его губы растянулись в невеселой улыбке. — Как ты заметила, мои родительские навыки оставляют желать лучшего. Проблема в том, что Сэм встретила человека, который ей небезразличен, и подумывает о свадьбе.

Когда Джанни только узнал об этом, ему было больно. Сейчас все осталось в прошлом, и невозможно поверить, что он действительно любил Сэм.

— Вот как? — Сердце Миранды упало.

Он кивнул.

— Цитируя Сэм… — Джанни усмехнулся и выдержал драматическую паузу, прежде чем продолжить: — «Он тот самый, единственный».

Миранда подалась вперед и, положив подбородок на переплетенные пальцы, стала изучать лицо Джанни, стараясь прочитать его мысли, пытаясь понять, не скрывается ли за сарказмом ревность.

— Но ты так не считаешь?

— Они знают друг друга шесть недель. — Джанни недоверчиво покачал головой. — Шесть недель! Людям требуется больше времени, чтобы выбрать новую машину. Думаешь, шести недель достаточно, чтобы влюбиться и понять, что именно с этим человеком ты хочешь провести всю жизнь?