За несколько стаканов крови

В нем не было ничего примечательного, он сидел, как и весь вечер, в своем углу, закутавшись в плащ и покуривая длинную трубку. Лицо его скрывал надвинутый капюшон, а расслабленная поза могла навести на мысль, будто он дремлет, однако упырь разглядел под тенью капюшона острый взгляд светло-синих глаз, тут же притворно сомкнувшихся.

Человек нисколько не походил на герильяса, тем не менее Персефоний ни на минуту не усомнился, что он наблюдает за ним и за Тучко. Он собрался сообщить о своем открытии Хмурию Несмеяновичу, но в этот миг давно копившееся в «Трубочном зелье» напряжение разрядилось лавиной событий.

— Ну что ж, кажется, все закончилось, панове? — громко спросил своих товарищей предводитель компании домовых. — Или, вернее сказать, все в достаточной мере свершилось?

— Достаточно насвершалось, уважаемый пан голова, — подтвердил Плюша.

— Ну, так и мы свершим.

Домовые разом поднялись с мест. Лишь теперь, когда они, разделившись на две группы, двинулись к лестнице наверх и к нижним гостевым покоям, стало видно, что их довольно много. На ходу они доставали из-под одежды различные плотницкие и сельскохозяйственные инструменты: ножи, серпы, топоры. Выяснилось заодно, что не так уж они и пьяны, как казалось.

Просак Порухович выскочил на середину зала и пал на колени.

— Судари домовые, добрые господа, не губите!

Единственный ответ он получил из уст Плюши:

— Пошел к черту, шкура продажная. Или все еще назовешься посредником господ скупщиков?

— Не назовусь! Никогда не назовусь! Только не губите!

Домовые «Трубочного зелья» молча встали вокруг хозяина, однако им никто не заинтересовался, погорельцы прошли мимо него, как мимо пустого места.

Хмурий Несмеянович посмотрел им вслед с веселым удивлением.

— Ну и ну! Слышь, Вралье, давай-ка ускорься по возможности, а то тут сейчас будет шумно.

— Последний пункт! — отозвался тот.

— Хмурий Несмеянович, — тихо сказал Персефоний. — Мне не нравится вон тот человек в углу. Он вам, случаем, не знаком?

Тучко посмотрел на курильщика, и на скулах его заиграли желваки.

— Эргоном! Значит, он здесь! — успел произнести он, а по «Трубочному зелью» уже раскатывались треск выламываемых дверей и вопли страха. — Наверняка и остальных позвал…

Тут же распахнулась входная дверь, ударив створками по стенам, в зал ворвались несколько запыхавшихся людей в грязной одежде со следами копоти. На лестницу, шатаясь, выбежал полураздетый человек из числа скупщиков. Он бросился вниз, но оступился и покатился по ступеням. Стал виден торчащий у него в спине серп.

— Проклятье, мы опоздали! — воскликнул первый из прибывших, и все они ринулись в глубь гостиницы, а навстречу им выкатилась волна скупщиков, избиваемых домовыми.

Плюша, размахивая окровавленным ножом, увидев закопченных, дико крикнул:

— Поджигатели! — и ринулся на них.

В мгновение ока общий зал превратился в ад. Крики, стоны, грохот переворачиваемой мебели, сверкание стали. В пленных никто не нуждался. Это была настоящая бойня. Но среди хаоса спокойно и легко, как тень, встал и пошел вперед человек в дорожном плаще, которого Тучко назвал Эргономом. Свою трубку он держал как-то странно, будто оружие. Персефонию потребовалась лишняя секунда, чтобы понять: это уже не трубка у него в руках, а длинноствольный пистолет.

А вот Хмурий Несмеянович понял все сразу. Подхватив стоявшую рядом пустую лавку, он ловко высадил ею окно вместе с рамой, схватил Персефония за плечо и толкнул к импровизированному выходу:

— Быстро наружу!

Молодой упырь не заставил просить себя дважды. Пребывание в эпицентре разразившегося побоища и без того было бессмысленно опасным, а Эргоном уже поднял пистолет, и только дерущиеся мешали ему прицелиться. Персефоний выскользнул наружу одним движением. Вслед за ним из недр «Трубочного зелья» вылетели мешок и завернутый посох, секундой позже появился и Тучко.

— К брике бегом марш! — приказал он, подхватывая вещи.

Персефоний без рассуждений кинулся за ним вдоль стены ко двору. На углу он оглянулся и увидел, как из окошка высовывается Эргоном и целится им вслед. Молодой упырь рванул Хмурия Несмеяновича на себя, и пуля только царапнула плечо бывшего бригадира.

Эргоном тотчас скользнул через окно, но драгоценные мгновения были потеряны. Когда он появился во дворе, держа наготове метательный нож, беглецы уже прыгнули в повозку, и грузный возница, подгоняемый криком Тучко: «Галопом марш!» — хлестнул лошадей.

Брика загрохотала к воротам, однако выезд вдруг преградили новые фигуры. Двое или трое показались Персефонию знакомыми, во всяком случае, лешего Ляса он точно признал. Но, как видно, известие Эргонома о том, что он обнаружил Хмурия Несмеяновича, припозднилось: остатки бригады собрались не в полном составе, и атака была неорганизованной.

Сделанный наугад выстрел прошил клеенчатый верх брики, никого не зацепив. Ляс взлетел на передок и взмахнул кривым ножом над головой возницы, но тот сделал движение рукой, будто муху отгонял, и лешего смело. Еще один герильяс запрыгнул в повозку сзади. В руке у него был короткий магический жезл полицейского образца, однако воспользоваться им он не успел: Тучко ударил его пяткой своего наполовину освобожденного от материи жезла в солнечное сплетение и сбросил наземь.

Брика выкатилась из ворот. Хмурий Несмеянович выдернул жезл из свертка и, припав к заднему бортику, выпустил под ноги догонявших огненный заряд. Это задержало их, и через несколько секунд сотрясаемый неутихающим шумом битвы постоялый двор остался далеко позади.

Колеса прогрохотали по единственной мощеной улице предместья, весело простучали по доскам перекинутого через ручей мостика, и вот вокруг раскинулись пастбища, а за ним уже вставал навстречу дремучий лес.

Глава 7 ДОРОГА НА ШИНЕЛЬИНО

Хмурий Несмеянович набросил отрез ткани на посох и, сев спиной к бортику, принялся перевязывать царапину на плече, неглубокую, но обильно кровоточившую.

— Пронесло, — выдохнул он. — А ты, видать, везучий, корнет! Не во всем, конечно, но так оно всегда и бывает. Бумагу тебе выправить не успели, зато жив остался, и меня опять выручил. Так что не расстраивайся — это важнее…

— Да я не расстраиваюсь, Хмурий Несмеянович, — прикрыв глаза, ответил Персефоний.