За порогом боли

– Класс! – это, видимо, парень с мегафоном крупным планом. «И когда успел снять? Даже сам не заметил.»

– Боже мой! – Софья Евгеньевна увидела, как толпа крушит автобус.

– Это не очень. Действующих лиц не видно, – это, наверное, не видно цепи ОМОНовцев за тягачами.

– Во! То, что надо! – «красные» идут в прорыв.

– Круто! Прямо как легионеры! – «психическая» атака ОМОНа.

– М-да! – началась «мясорубка».

– И сюда успел! – это редактор. Значит, пошли расстрелянные бандиты.

– А это что? Максимов? В тебя стреляли? – «Лейтеха попал таки в кадр».

– Сенсация! Мент-убийца! – и девочка, тоже, попала.

И последний кадр – ОМОНовец с размозженным черепом, кровь и мозги на асфальте. Повисло тягостное молчание. Софья Евгеньевна выскочила из кабинета, держась за горло. Сослуживцы тоже начали расходиться, обмениваясь впечатлениями.

– Ты молодец! Гвардия! – пропыхтел редактор, – Снимки я забираю. Потолкуем завтра. Приходи пораньше.

Он вышел и прикрыл за собой дверь, оставив Макса наедине с Джоном. Обиженно повалившись в кресло, Женька недовольно протянул:

– Ты что, про меня забыл? Тебе не интересно, где я был? Макс снова закурил и сел на стол.

– Прости, Женек. Я не забыл. Вернее, забыл, но не только про тебя. Я про все забыл. Я в шоке просто. Столько всего… Давай завтра поболтаем, сейчас я не в состоянии. Хоп?

Макс достал из сейфа еще одну пачку снимков и бросил их в сумку.

– Домой? – спросил Джон, – Пошли ко мне. Уже поздно. Постреливают на улицах.

Макс согласился и через пятнадцать минут ходьбы по главной улице города они были на месте.

Дома Макс сразу нырнул в постель, укрылся с головой и замолк. Джон что-то недовольно пробормотал и ушел на кухню пить чай.

Сон навалился неожиданно и сразу бросил Макса в нокаут. Накатилась удушающая мгла без сновидений. И всю ночь Макс был благодарен кому-то, за то, что ему ничего не снится. В эту ночь он боялся снов.

Утром Макс проснулся раньше Джона. Полежал минут десять с закрытыми глазами и, поняв, что сон уже не вернется, встал, вытащил из-под кровати сумку и пошел в ванную. Включил воду, вынул из сумки пистолет. Новенький «Макар» удобно лежал на ладони. Изящные формы, солидная тяжесть боевого оружия. Макс медленно провел пальцами по ребристой рукояти, извлек полную обойму, сдвинул кожух, открыв темный ствол.

Пистолет был холоден и грозен. «Почему оружие всегда, холодно?» – подумал Макс, – «Столовый нож никогда не бывает таким холодным, как финка или штык». Развивать мысль дальше было лень, и Макс отпустил кожух. Потом, передвинул пальцем предохранитель и нажал на курок, спуская затвор. Раздался звонкий щелчок. «ЩЕЛК – и нет —человека». С похожим звуком вошла в пазы обойма, наполняя силой пустое оружие. Макс еще раз взвесил пистолет в руке и, удовлетворенный, бережно опустил его назад.

Пошарив еще немного в сумке, Макс извлек оттуда фотографии. Еще раз бегло про испорченную фотографию, которой не было среди тех, которые Макс отдал редактору. Во время, проявки пленка на одном из последних кадров слиплась и на ней образовалось несмываемое пятно, но на отпечатке, который Макс все же попробовал сделать, был виден упавший ОМОНовец и выходящий из-за гаражей парень в плаще и с автоматом. Правда, сам автомат и половина туловища спасителя Макса как раз и были скрыты пятном. Из-за того, что парень находился дальше, чем точка фокуса фотоаппарата, лицо его было расплывчатым. Макс достал из сумки лупу, и некоторое время вглядывался в размытые черты.

«Да, по этому снимку вряд ли можно провести опознание»– подумал Макс и с сожалением положил то, что держал в руках, обратно.

В коридоре послышалось шлепание босых ног по паркету и сонное бормотание Джона. Макс быстро встал и начал умываться. За чаем Джон, как бы между прочим, заметил:

– Знаешь, что со мной вчера было?

– Что?

– Отгадай.

– Да не томи ты. Выкладывай.

– Дай цену набить.

Увидев кислое выражение лица Макса, Джон смилостивился:

– Так вот. Когда ты позорно покинул своего друга в тяжкую минуту, я оставался в куче. Через пару минут стрельба прекратилась. Самых крутых повязали на три счета, а остальных просто разогнали. Мне в суматохе один ОМОНовец врезал в глаз и поволок к автобусу.

Макс прикурил сигарету, изображая заинтересованность, а Джон продолжал рассказ о своих приключениях:

– Запихнули меня в автобус. Там уже было человек десять пассажиров и столько же ОМОНовцев. Самые резкие пассажиры лежали на полу, лицом вниз. Я сначала хотел редакционное удостоверение показать, но аллах всемогущ, удержал меня. Через пару минут к нам закинули мужика из «Курьера». Он всем в нос тыкал свои «корочки».Потом ему в нос потыкали кулаком, отобрали камеру, раздолбали ее сапогами, а ему крепко навешали. Меня минут через пятнадцать отпустили, и еще человек пять, а остальных куда-то повезли. Вот и все.

– Да, круто с тобой обошлись. Ладно, Джонни, пора мне. Труба зовет.

Макс вышел за улицу и отправился в редакцию. Весна уже взяла свое, и Максу было жарко в куртке. «Постричься бы не мешало» – подумал он, смахивая, в очередной раз со лба отросшие за зиму волосы.

Город, перенесший очередную кризисную зиму, жил своей, ставшей уже привычной, натужной жизнью вечно голодного и усталого бродяги. По улицам, разбрызгивая теплые лужи проносились новенькие «Вольво» и «Опели» бизнесменов, «Волги» простых начальников, «Мерсы» и БМВ стриженых качков. Рабочий люд давно уже катался на своих «Ладах» и «Москвичах» только по выходным на дачу. Бензин стал дороговат.

Расстояние от места очередной ночевки до редакции Макс привык преодолевать пешком. На общественный транспорт надежды не было, а если и втиснешься в залетный автобус, то выйдет себе дороже.

Через двадцать минут Макс уже стоял перед дубовыми дверями редакции. Привычно споткнувшись об обитый медью порог, который предприимчивые редколлеги давно собирались снести в пункт приема цветных металлов в похмельный понедельник, Макс так же привычно ругнулся и побежал по лестнице на второй этаж к редактору.

– Привет, Ильич! – с порога поприветствовал Макс.

– А-а, неутомимый! Садись-садись.

Владимира Ильича Лялина в редакции, естественно, называли только Ильичем. На его дверях неизменно каждое утро появлялась надпись мелом: «Вождь мирового пролетариата», которую Ильич так же неизменно стирал тряпочкой. Планерки остроумные коллеги называли не иначе как «Заветы Ильича», а то, что в помещении редакции раньше находилась редакция районной многотиражки «Путь Ильича», только подчеркивало комизм ситуации.

– Что на сегодня, Владимир Ильич?

– Знаешь… Похоже, что ничего. Попробуй сам, а?

– Понял, не дурак. Свободная охота?

– Ну-ну. Умница…вперед, с песней.

Макс выскочил из кабинета, удовлетворенный. «Свободную охоту» он любил.

«Попробую поймать таки этого неуловимого Сержанта»-подумал Макс, направляясь к своему кабинету. По пути он выхватил у корректора, несущего пачку свежих номеров «Вестника» один экземпляр и, развернув его, вдруг встал, как вкопанный у самой двери.