За пределами замка

– Твое время здесь заканчивается, меняй путь, – он сказал это быстро и четко, резко развернулся и стремительно зашагал прочь от двери. Не ожидавшая такого девушка растерялась и не успела ничего переспросить. Хмель быстро выветрился из головы, и ей стало страшно. До сих пор путники не ошибались.

Через несколько минут тщетных попыток успокоиться, Аурелия не придумала ничего другого, как постучать в дверь Вереса, но ей никто не ответил. Расстроенная и растерянная девушка подошла к другой двери, но подумав, что не стоит беспокоить остальных, вернулась в свою комнату. Нехорошие предчувствия давили, сдвигая стены и лишая возможности свободно дышать.

* * *

Крепко привязанная к столбу девушка с ужасом оглядывалась вокруг, но видела только искаженные ненавистью лица людей, плотным кольцом обступивших костер, пламя которого уже начинало лизать ее ноги. Их ненависть обжигала сильнее пламени, но она четко понимала, что ничего плохого им не сделала. За что же они ее так ненавидят? В руках у толпы были вилы и косы, какие-то палки, которые могли бы быть оружием. Но против кого? Против беззащитной девушки, крепко привязанной к деревянному столбу? Ей было отчаянно страшно и больно. Больно от огня, от ненависти окружающих, от чувства предательства и потери. Лишь одно чувство могло принести ей облегчение, но оно не приходило – это была уверенность в том, что скоро это все закончится, жизнь – конечна, и это – ее последняя некрасивая и болезненная точка. А что за ней?

Девушка начинала задыхаться, запах оплавляющейся плоти начал разноситься по воздуху, вызывая тошноту. Обжигающая нестерпимая боль поднималась вверх, захватывая все больше и больше участков ее тела.

Она посмотрела вниз сквозь слезы и увидела все сильнее разгорающееся пламя, уничтожающее все на своем пути, уничтожающее ее. Аурелия пыталась вырваться, но крепкие веревки лишь сильней впивались в израненное тело, впрочем, по сравнению с остальным это было неважно. Как загнанный зверь, бьющийся в предсмертных конвульсиях под вопли озверелой толпы, девушка извивалась в бессильных попытках избавиться от пожирающих ее боли и страха.

* * *

Аурелия вскочила с кровати вся в слезах. Было ранее утро, солнце едва поднялось над горизонтом, но даже оно казалось нестерпимо обжигающим. Аурелия отошла от окна и взяла в руки тетрадь. Она уже привыкла верить своим видениям и своим снам. Раскрыв тетрадь дрожащими руками, и собираясь записать в нее свой сон, Аурелия вдруг поняла, что не может этого сделать. Вместо этого она написала рифмованное послание, как будто хотела попрощаться с Боргом своими собственными мыслями, своими собственными словами.

Тяжелей пишу, чем хотелось бы думать и чувствовать.Я имею в виду тяжесть мыслей, а не изысканность.Мои сны говорят о том, что путь прерывается.Не хочу думать об этом, как об истине.Мое сердце болит и ноет – наружу просится,Отсчитать свои небывалые глупости,Потому что я заблудилась, устала, сгорбилась,Занимая пространство ненужная, но привычная…

В конце она зачем-то поставила многоточие, может быть это была попытка сказать самой себе, что это – не конец?! Аурелия посмотрела на исписанный лист бумаги, грустно улыбнулась и отложила тетрадь в сторону. После этого взяла в руки книгу, подаренную Боргом, и посмотрела еще раз на дарственную надпись. Видимо, она так и не смогла стать частью этого мира… или просто, когда отдавала спасенному мальчику почти все свои нити вероятностей, оставила себе не ту, которую следовало.

Аурелия еще раз грустно улыбнулась. Немного посидев в тишине на краю кровати, она аккуратно сложила все свои вещи, вложив в тетрадь выпавший цветок, который ей когда-то подарил Верес во время очередного привала. Приведя себя в порядок, девушка спустилась к завтраку. Какой будет выбран сегодня путь и куда он приведет, она не имела ни малейшего понятия, но итог ей был очевиден.

* * *

Следующие несколько дней прошли мирно и спокойно, дорога бесконечной лентой стелилась впереди, жаркое солнце убаюкивало и расслабляло, птицы сходили с ума от такого длинного для них лета, а цветы по обочинам раскрашивали зеленое полотно травы всевозможными разноцветными красками.

Аурелия вдыхала их аромат, и пыталась запомнить это ощущение пьянящей свободы, как будто оно могло стереть из памяти ужасный сон. Рассказывать о нем Аурелия никому не стала, выбирала путь не она, и перекладывать на кого быто ни было ответственность за его исход, тоже не хотела. И если так случится, что это последний отрезок ее пути, девушке хотелось, чтобы никто из идущих с ней плечом к плечу никогда не испытывал сожалений и угрызений совести из-за неправильно выбранного маршрута. Хотя, именно сейчас, ей впервые захотелось повернуть назад, найти ту дорогу, которая приведет ее к мрачному замку – именно к этой конечной точке, где все будет по-прежнему тихо и спокойно, где она сможет быть в безопасности, где она будет точно знать, что именно принесет ей следующий день. Даже Лист, бесконечно прощупывающий нити вероятностей всех из их компании, казалось, расслабился. А, может, это все-таки был просто сон…

Впереди они увидели всадников, преградивших им путь. Городок, которого не было на их карте, появился из-за поворота и удивил высокими зубчатыми стенами, каких в этих краях не возводили. Всадники, стоявшие неподалеку от входа, спросили у вновь прибывших, кто они, и куда держат путь. Узнав, что среди них есть лекарь, компанию окружили и сопроводили за высокие стены внутрь города.

На большой круглой площади возвышался замок, выложенный из серого камня, из него же был выложен и круглый фонтан в ее центре. Безликая грубо вытесанная девушка, держащая в руках кувшин, из которого тонкой чистой струйкой бежала вниз вода, была достаточно распространенной идеей для фонтана в этих краях. Рядом с ним стояло в доспехах два человека, когда они сняли шлемы, Аурелия увидела, что один из воинов – женщина. Красивые, но строгие черты ее молодого лица удивительно гармонировали с мужской одеждой и мечом в руке. Мужчина был постарше, волосы с проседью и глубокие морщины выдавали груз ответственности и умение принимать непростые решения, он стоял рядом с ней и был раздосадован.

Аурелию подвели к этой паре, и она увидела, что у невысокой стенки фонтана, прислонившись к ней спиной, сидит еще одна фигура в доспехах. Сняв с нее шлем, девушка увидела еще одну женщину, как две капли воды похожую на ту, которая стояла над ней. Только волосы были чуть светлее.

Внезапно она увидела, как сверху падают два металлических маленьких шара. Они гулко ударились о землю недалеко от ног Аурелии, и один из них раскололся пополам. Девушка все поняла. Этим двум ей уже не помочь – женщина, прислонившаяся к фонтану, была мертва.

– Лекарь, ты можешь что-нибудь сделать? – высокий и жесткий женский голос обращался к Аурелии.

– Слишком поздно, она уже мертва, – ответила Аурелия.

– Ты когда-то уже оживила мальчика. Значит, ты поможешь и ей! – не терпящий возражения тон, сквозящее в каждом жесте раздражение. Было видно, что терпеть неподчинения здесь не привыкли.

Аурелия сразу почувствовала, что задыхается, сердце бешено забилось в груди, как будто пошел обратный отсчет, и оставалось не так много времени до…

– Я отдала тому ребенку все, что у меня было. Больше мне отдать нечего.

– Но ты же как-то живешь, значит что-то еще осталось?!

– Да. Моя собственная жизненная нить, – Аурелия хотела было сказать что-то еще, объяснить, но решительный голос прервал ее на полуслове.

– Вот ее ты и отдашь…

* * *

Тело мертвой девушки занесли в покои. Аурелию завели следом и оставили внутри. На дверях поставили стражу. Верес и Лист оказались в темнице. Одна лишь Айя смогла затеряться в толпе, но было непонятно, как в итоге она сможет спастись в этом недружелюбном городе. Хорошо было только двум слугам, их вообще в город не впустили, и они разбили свой маленький лагерь на холме подальше от его ворот. Больше ими никто не интересовался.