За пределом (том 3)

— Конечно есть. И, имея их за спиной, он наверняка проделает с нами то же, что и мы с ним. Но даже Гребня выстоит один на один против одного из них, так что у нас все шансы выйти сухими из воды.

— Они вроде обладают щитами, — поморщился Панк.

— Но не теми, что остановят бронебой. Я бы тебе сказал их класс, но вряд ли он тебе что-то скажет.

— Класс?

— Не забивай голову. Это будет потом. Сейчас меня волнует кое-что другое.

— И что же?

— Наши тылы.

Панк сначала недовольно смотрел на него, пытаясь понять, что же подразумевает под этим Бурый, но потом его озарило.

— Ты опять про Шрама, что ли? Бля, Бурый, тебе не надоело самому?

— Не-а, — покачал он головой.

— Его даже Француз проверил и сказал, что тот чист! Ты Французу уже не веришь?

— Ты сам знаешь, как многие меняются, когда касаются их семьи, — заметил Бурый.

— Есть хоть одно подтверждение, что Шрам хотя бы думает об этом? Ты не можешь просто приставить пистолет к его голове и выстрелить. Другие не поймут. А фраза «он мутный» не оправдает тебя перед другими.

Не оправдает… Бурый не знал, чего же он хочет вообще и конкретно от Шрама. Обычный парень, который не давал пока в себе усомниться, с мутной историей, которую не раскрывает. Бурый уже наводил справки, но так ничего и не нашёл на него.

Так почему он вдруг проникся недоверием к Шраму?

Бурый бы сказал, что предчувствие. Тот момент с машиной был неправильным. Бомба должна была взорваться, это точно. Вероятность такого развития событий, что была, крайне мала. Настолько, что начинаешь в неё не верить.

Именно с того момента он начал почему-то косо смотреть на Шрама. Тот не изменился, стал разве что более уверенным себе и хладнокровным, как это свойственно всем, кто занимается подобным бизнесом и попадал в подобные передряги — ты или ломаешься, или закаляешься.

А позже в копилку недоверия добавилось и другое: почему шлюхи до сих пор не попытались убрать его? Шрам же выжил, видел их лица и даже описал, но они так и не попытались убрать его. Даже просто из принципа. Он выжил, и его не попытались убрать после спасения — это составляло комок сомнений, который терзал Бурого.

И… да, Бурый видел самого себя в нём и боялся, что тот может сделать точно так же. Боялся настолько, что был готов его убрать. Но не мог: не перед возможным столкновением и не перед войной с Соломоном, когда каждый человек на счету и нужны мозги, а не бицепсы. Нужно доверие внутри команды и уверенность, что тебя прикроют — так легче идти против сильного противника. И если во всей остальной команде он не сомневался, то вот Шрам его настораживал. Ненадёжный элемент, как и этот болтливый Ряба, как и раздражающая Фиеста, что мозг ебала хлеще любой шлюхи.

Бурый раз от раза возвращался к брелоку, думая, что поспеши они хотя бы на час, и возможно, всё стало бы ясно. Да, он размышлял над тем, что Шрам каким-то образом мог всё забрать. Глупо, конечно, но будь установлен трекер, он бы смог в этом убедиться лично.

А так нет доказательств ни правоты, ни ошибки — подвешенное состояние.

— Скажи Французу, чтоб он глаз с него не спускал, — наконец сказал Бурый.

— Ты же понимаешь, как это звучит, да? — хмуро заметил Панк. — Ты предлагаешь Французу следить за своим. Бурый, если эта хуйня поползёт по группе, быть беде. Недоверие, особенно перед таким — это не то что зашквар, это пиздец полный.

— Тц… ненавижу подвешенное состояние… — пробормотал он. — В любом случае, скажи Французу, чтоб он приглядывал за ним. Объясни тем, что Фиеста может попытаться закончить начатое. Хотя странно, что она со своими подружками даже не пыталась сделать это с ним.

— А смысл? — задал вопрос Панк.

— Чтоб он ничего лишнего не поведал нам.

— Так он уже всё поведал, — заметил он. — А париться из-за шестёрки, лезть, убить… ты бы стал?

— Да, — тут же ответил он.

— Ну а они не стали. У Бабочек и так сил вместе с людьми мало. А им ещё лезть на нашу территорию, пытаться убрать того, кого бессмысленно уже трогать. Лишние ресурсы тратить.

— Это же бабы, они должны быть мстительны.

— Ты слишком мало знаешь о бабах. Может им мстить и не нужно.

— Вот именно это меня и беспокоит. Почему не нужно? Может потому что с ним что-то нечисто? — не унимался Бурый.

— Почему же они тогда до сих пор тебя не грохнули? Взяли бы мусоровоз, нагрузили бы его взрывчаткой и влепились бы в твою машину, как сделали это в каком-то городе. Или рельсотрон — он бы тебя нахуй пробил. На такое им-то денег бы хватило.

— На рельсотрон вряд ли, слишком дорогой. И вообще, это ты так мечтаешь от меня избавиться? — улыбнулся Бурый.

— Нет, просто твоя паранойя не знает границ.

— От меня не избавляются, потому что я нахуй никому не нужен. Нужен всем Соломон, который прячется в своём особняке.

— Вот и он никому не сдался. Уж тем более Бабочкам.

Бурый внимательно и слегка удивлённо посмотрел на Панка, от чего тот даже смутился. Но Бурого интересовал не Панк, а его слова. То, что он только что сказал.

А ведь действительно, что если он и не сдался нахрен Бабочкам? Может он сдался кому-то другому?

Мало ли людей, что точат зуб на картель, верно? И сколько там баб, что потеряли детей, которые снаркоманились, были застрелены, убиты в перестрелке или же просто пропали.

Может быть так, что кто-то несвязанный с войной вмешался? Вмешался, чтоб насолить им. А потом подговорил Шрама и устроил этот цирк?

Нет, всё сводится опять к тому, что Шрам в чём-то виноват, хотя никаких подозрений он не давал. Однако чтоб подтвердить или опровергнуть это, нужно выяснить, кто тогда стоял за Фиестой и поймал Шрама. А заодно понять, кто же точит во тьме заточку на картель и кого надо опасаться ему самому.

— Где сейчас Шрам? — спросил Бурый.

— Дома, наверное. У него сегодня как бы выходной. Днюха же, помнишь?

— Да, точно… Ясно… Тогда бери Пулю и сгоняйте на хату, где жила Фиеста.

— Пуля решил сходить на днюху к Шраму.

— Да с хуя ли? Они же не друзья, — удивился Бурый.

— Да только Гильза мечтает, чтоб он засадил ей по самый желудок. А брат её одну не отпустит.

— М-да… — поморщился он. — Не хочу никого обидеть, но Шрам же точно не красавчик. Ладно, пол-ебала нормальное, обычное, среднестатистическое, не говоря о глубоких порезах. Но вторая как на ремни порезанная.

— Девушки, — пожал Панк плечами.

— Я не пидор, но могу понять, что парень приятный. Или обычный. Шрам… у него нет даже этой брутальной красоты, типа квадратного лица в шрамах, как у гладиаторов.

— Слушай, чего тебя его так внешность волнует? — поинтересовался Панк.

— Ничего. Просто удивлён, что Гильза дать ему хочет, она так-то не страшная. Ладно, короче, бери Гребню тогда и иди проверять квартиру. Обшмонайте там всё, может что найдёте.

— Погоди, хочешь поискать, с кем была связана Фиеста?