За речкой

— Ты, значит, Селихов? — спросил он совершенно безэмоциональным голосом.

— Так точно.

Муха не сказал больше ни слова. Он вдруг повернулся и зашагал на выход. По пути бросил:

— Старший сержант Селихов, за мной шагом марш. Всем остальным — отбой.

Глава 17

Командный пункт разведвзвода располагался в казематах одной из разрушенных башен крепости.

Это были несколько небольших помещений, расположенных ниже уровня земли. В одном из них, самом крупном, организовали оружейную комнату, в другом — бытовку. Последнее помещение представляло из себя непосредственно командный пункт, в котором работали командир взвода и его зам.

Местечко, скажем прямо, было мрачным. Здесь были низкие своды и сырые стены из темного, кое-где осыпавшегося кирпича. Прохладный, но тягучий и затхлый воздух пах плесенью, пылью, оружейным маслом, а еще вонял дешевой «Примой» и крепким чаем.

Толстые стены, большей своей частью находившиеся под землей, приглушали любой наружный шум. Редкие выстрелы и далекий ночной вой шакалов слышались тут как призрачные звуки из другого мира.

Освещение было привычно тусклым: несколько низковисящих ламп накаливания на черных проводах освещали пространство над двумя рабочими столами, сложенными из ящиков и досок, а также над фанерным листом на стене, где красовалась большая, но нарисованная от руки карта зоны ответственности ММГ.

Провода тонкими черными прожилками тянулись по потолку и стенам и уходили в бытовку, к стоявшим там, по всей видимости, аккумуляторам.

Муха проследовал за свой стол. Его замкомвзвода — за свой, гораздо более скромный. Оба уселись на табуреты. Муха отложил большую стопку карт и каких-то бумажек в сторону, поближе к рации, что покоилась у уголка.

Муха заговорил не сразу. Некоторое время он смотрел в какие-то бумаги. Пусть глаза командира разведчиков и казались уставшими, но зрачки двигались быстро и внимательно, пока он читал. Наконец Муха поднял на меня взгляд. Облокотившись на стол, положил подбородок на сплетенные пальцы.

— Ты понимаешь, почему я вызвал тебя к себе, Селихов?

Глаза старлея уставились на меня пристальным, пронизывающим взглядом.

Замкомвзвода при этом подпер голову рукой и тоже уставился на меня. Но его взгляд был скучающим, а на лице тускнела едва заметная, но от того не менее мерзковатая улыбочка. Он будто бы предвкушал, как меня, нового старшего сержанта во взводе, будут прямо сейчас чихвостить в первые же мои сутки на службе. При этом предвкушал он это с плохоскрываемым удовольствием.

— Если вы вызвали меня, чтобы выразить свое недоверие, — сказал я суховато, — то вам не стоило тратить на это время, товарищ старший лейтенант. Я прекрасно понял отношение ко мне офицеров, когда поговорил с капитаном Симиным сегодня утром.

Муха поджал губы. Похолодевшим голосом сказал:

— Очень хорошо, что ты понял. Значит, должен понимать и свое шаткое положение во взводе.

Я промолчал, хотя и Муха и его замкомвзвода, видимо, ждали от меня какого-то ответа. Когда он не последовал, вновь начал Муха:

— Я неплохо ознакомился с твоим личным делом, Селихов. Должен сказать, что ты показывал себя как надо: и захват высокопоставленных душманских командиров, и защита заставы от душманского вторжения, и совместная работа с «Каскадом». Но знаешь что? Сейчас, после того, что ты учудил на Шамабаде, этого мало, чтобы я мог тебе доверять. А здесь, в разведке, я должен быть уверен в том, что каждый солдат выполнит мой приказ как следует.

— Раз уж так, вы могли бы выступить строго против моего зачисления в разведвзвод, — пожал плечами я. — Я наслышан о вас. Знаю, что у начотряда вы на хорошем счету. Ваше мнение имело бы вес.

— И я выступил против, — помолчав немного, сказал Муха. — Знаешь, что хотел сделать Давыдов? Он хотел поставить тебя на должность замкомвзвода…

Муха кивнул на своего нынешнего зама.

— … но к тому времени у меня уже был нормальный кандидат. Вот, знакомься, это Дима Волков.

— Будем знакомы, товарищ Селихов, — высоковатым, бархатным голосом проговорил замкомвзвода Волков и поправил панаму.

Непонятно, был ли этот несколько издевательский жест намеренным, или же просто панама неудобно села на голову зама. Учитывая, что он прекрасно носил ее, не поправляя все это время, я пришел к выводу, что тут больше подходил первый вариант.

— Вы взяли товарища Волкова на эту должность, потому что он отвечает всем вашим требованиям? Или же не хотели держать рядом старшего сержанта с такой скандальной репутацией как у меня? — спросил я с некоторым ехидством.

При этом смотрел я не на Муху, а на Волкова. И моя иголка попала куда надо — мерзковатая ухмылочка немедленно слетела с лица зама. Он даже нахмурился. Разозлился ли замкомвзвода или обиделся, по его слащавенькому лицу сказать было сложно.

— Об этом я тебе не должен отчитываться, Селихов, — сказал Муха еще более холодно.

— Виноват, — ответил я без особого энтузиазма.

Муха устало вздохнул. Выпрямился на табуретке и опер руку о бедро.

— Я читал несколько твоих характеристик, что дали мне о тебе офицеры из отряда. А вернее — четыре. От твоего бывшего начальника, старшего лейтенанта Тарана, от начальника отряда Давыдова, а также еще две, написанные по личной инициативе офицеров, от майора Наливкина и капитана особого отдела Шарипова. Все они положительные, — Муха сощурил глаза, — преимущественно положительные. Но кое-что в них меня смутило. Например вот.

Муха взял тетрадный листок и принялся зачитывать слова:

— «Старший сержант Селихов склонен к независимости и самостоятельности во время выполнения боевой задачи», — или вот.

Он отложил бумажку и взял другую, стал читать:

— «Селихов достаточно независим. Как в повседневной жизни, так и в бою демонстрирует самостоятельность. Открыто выражает свое мнение офицерам».

И снова старлей взял другую бумажку. А потом прочел так, словно бы это были последние слова приговора:

«Склонен к обсуждению приказов. Открыто входит в спор с вышестоящими по званию».

После этого Муха отложил и эту бумажку. Посмотрел на меня с суровой мрачностью во взгляде.

— Я думаю, такие качества характера и привели тебя к тому инциденту на Шамабаде, Селихов. Ты простой солдат, пусть и талантливый. И твои собственные успехи застили тебе глаза настолько, что ты возомнил себя чуть ли не офицером.

Я одарил Муху не менее суровым взглядом. Да таким, что даже заставил старлея приподнять одну бровь.