За сбычу мечт

– Ну так в чем дело-то, не понимаю? – вытаращилась Вероника. – Чувство будет, так что ко мне переехать – да не вопрос! Мне же еще и лучше, ты меньше на него пялиться станешь.

– Ой, не знаю… – пожала плечами Маша. – Мне он уже тоже… того… Нравиться стал. Думаю, пусть уж живет в моем доме, там, глядишь…

– Я тебе гляну! Сказано – мужик по мне сохнет! – набычилась Вероника. – Ты что, поссориться хочешь?

Маша только вздыхала. Надо было покрепче Веронику зацепить.

– Или он уже и мной интересуется? – сама с собой разговаривала Маша. – Ну, подумаешь, о тебе спросил, надо же было ему повод придумать, чтобы ко мне подойти, правда же?

– Ни фига не правда! Ты себя-то в зеркало видела? – уже откровенно наезжала близкая подруга. – Я, конечно, понимаю, на тебя можно обратить внимание… тоже. Но это если меня поблизости не будет. А так… Маша, ты меня извини, конечно, но… Но ведь живут же и некрасивые люди, ничего.

– Ладно тебе, красавица, – уже начала всерьез обижаться Маша.

– Нет, Маш, ну чего расстраиваться-то? Ты же вроде как с Даровым уже встречаться начала? – напомнила подруга. – Это, конечно, не принц, но…

Маша смотрела на Веронику и думала, до чего же та предсказуема! Ведь как легко на ней играть, достаточно только сказать волшебную фразу, и делай все, что хочешь. Вот сейчас она начнет расхваливать Игоря!

Но Вероника неожиданно удивила.

– Машка, ты б с Даровым-то не очень… Хреновый он мужик.

– Ага, – усмехнулась Маша. – То есть и его хочешь для себя оставить, да?

– Ни за что! – сузила глаза подруга.

– Ну понятно, если кому нравишься не ты, а я, то мужик автоматически становится хреновым.

– Смотри сама, – неожиданно успокоилась Вероника. – Только помни. Я тебя предупреждала.

– Помню, Верочка, все помню… И как ты тогда с ним по телефону болтала, для меня старалась, а получилось, что для себя, и…

Вероника снова включила чайник.

– Ты сейчас о Дарове будешь или все же расскажешь мне, что про меня еще спрашивал Матвеев?

– Да чего там рассказывать, – уже без всякой игры вздохнула Маша. – Брать тебе его надо. Мужик хороший, состоятельный, сама ж видела, директор какой-то. А мне он там только мешает. Не будешь его к себе брать, уведу.

Вероника уже серьезнее отнеслась к словам Маши.

– А про то, что спрашивал обо мне – наврала?

– Да нет, он обо всех спрашивал.

– Уже лучше… Но… – Вероника выпрямила спину, глубоко вздохнула и лукаво подмигнула. – Машка! От меня еще ни одни мужик не уходил! И этот не уйдет. Между прочим, я уже и сама стала о нем подумывать. А чего? Деньги у мужичка есть, машинка вон какая мощная, дом… Хрен с ним, квартира есть у меня, мне эти ваши сельские замашки с ромашками никуда не упираются. Будем жить у меня и тратить его деньги, здорово?

Маша вздохнула – Веронику уже не переделать. Это ж надо быть до такой степени в себе уверенной. Хотя… Как знать, может быть, она что-то и сумеет.

– Вер, ну он тебе хоть немножечко понравился? – грустно протянула Маша. – Ну ведь без любви-то совсем невозможно же. Как ты сможешь?

Вероника вдруг уселась прямо перед Машей, положила свою голову на кулачки и просто сказала:

– Знаешь, Машка, а Матвеев, между прочим, это такой мужик, в которого можно влюбиться без оглядки. Уж поверь мне как знатоку по мужской части.

И в ее глазах играли такие чертики, что Маше стало немножко не по себе. Может быть, зря она вот так берет и прекрасного мужика Верке отдает? Тем более что Матвеев ей уже и замуж предлагал? Может быть, уже и согласиться, пока не поздно? Но перед глазами тут же возникла улыбка Игоря, и ей стало стыдно за такие пошлые мысли.

– Вот и давай, Верочка, влюбляйся, – торопливо проговорила она. – Я уже знаешь чего придумала – мы с тобой завтра к нему вместе с тобой приедем. И ты пригласишь его на свой спектакль. А после спектакля…

– Это на какой? – удивилась Вероника. – Куда я его приглашу, если роль Василисы Премудрой у нас Сонька играет, а я только Кикимору?!

– А «Теремок»? – напомнила Маша.

– Это где я Лягушка, что ли?

– Ну, другой какой-нибудь спектакль…

– А в других у нас куклы задействованы, у нас же театр – кукольный!

– Ну и ладно! – не растерялась Маша. – Пригласи его в Театр Пушкина, скажи, что ты здесь работала. Ты ж там работала! Скажешь, что на месте вон той артистки могла бы быть ты.

Вероника задумалась.

– Да… Могла бы… И если… если Матвеев такой состоятельный, может быть, еще и буду… Так когда, ты говоришь, мы к нему едем?

– Завтра. Часов в десять, – уточнила Маша. – Только ты не спи, с утра все дела решим, а уж там вы сами. Я за тобой заеду.

На этом и расстались.

Когда Маша приехала к себе, в гостиной сидел Матвеев с каким-то мужчиной в строгом сером костюме, они перебирали бумаги. То ли работали, то ли опять разбирались с домом. На всякий случай Маша позвонила Игорю.

– Игорь, – шепотом проговорила она в трубку, – а у Матвеева какой-то злой дядька сидит. С бумагами.

– И чего они делают? – насторожился Даров.

– Перебирают эти бумаги и о чем-то тихонько говорят.

– Ты, Маш, незаметно послушай, о чем, а потом мне скажешь, хорошо? А то они того и гляди наш домик к своим рукам приберут.

– Ладно, сейчас послушаю.

Маша даже не стала переодеваться, быстро спустилась вниз, якобы к плите – благо, и кухня, и столовая, и гостиная были объединены в одну большущую комнату. Взяла из своего холодильника масло и стала неторопливо намазывать на булку. Булка была черствая, как сухарь, еле ножом резалась, но Машу это не волновало. Плохо было то, что мужчины уже не говорили и даже не шелестели бумагами – Матвеев уже вышел проводить гостя на крыльцо.

Маша тихонько пробралась к крыльцу и прижала ухо к двери.

– Значит, до завтра, – прощался Матвеев. – Вы сейчас вон по той дороге выезжайте, там машин меньше.

Маша едва успела вернуться к своей булке, когда Матвеев вошел в дом. Он только сухо поздоровался и сразу же прошел к себе. Вот и узнай у него хоть что-нибудь.

Маша налила чай и принялась жевать бутерброд. Жевать отчаянно не хотелось – булка совсем не поддавалась зубам, масла было отчего-то слишком много, а в чай она бухнула столько сахару, что получился сироп.