За семью замками. Внутри

О его детстве, юности, семье они так по-прежнему и не говорили. Костя не хотел. Агата не настаивала. О ней куда больше, но тоже с обходом «тонких мест».

Пока Костя разрешал оставлять кое-что при себе. Пока Агата не находила в себе сил кое-чем делиться.

Но иногда, глядя на него, спящего, ей почему-то очень хотелось доверить и получить… Такую же реакцию, как на шрам. Услышать и поверить, что ему и тут похуй.

Ведь он правильно сказал когда-то: страх перед неизвестностью — максимально тупой. Она боялась его реакций. Она боялась его потерять. Не до паники и истерик, но довольно сильно. Он вдохнул в ее жизнь слишком много красок. Он сам будто стал немного радугой. Которой не нужен дождь, чтобы проявляться.

Агата усмехнулась, это же сделал Костя.

Она оторвалась, снова поднялась, высвободив кисти из его хвата, упершись руками в мужскую грудь, села, чуть ерзая…

Видела, как он скользит взглядом по ее лицу, а потом телу, расплывалась во все более широкой улыбке.

Он совершенно точно не хочет, чтобы она угомонялась, как бы ни бурчал. Косте нравится, что она оказалась абсолютно не зажатой. Только он даже не думает, насколько сам этому поспособствовал.

Агату очень воодушевило то, что у них сходу начало получаться. Потому что и тут она немного боялась, что не совпадут. Читала, что такое бывает. Оказалось же, что совпали полностью.

Любили по-всякому. Оба зажигались очень быстро. Агата будто вспыхивала, стоило Косте просто оказаться рядом. Не говоря уж о том, чтобы коснуться. И больше не надо было хлестать вино из горла. Хотя и под вином тоже случалось.

Он же, кажется, в принципе всегда ее хотел. Агате приятно было думать, что именно ее, а не секса в целом. Но даже если секса… Какая разница? Он же едет за ним к ней. В своей эксклюзивности поводов усомниться у Агаты не было. Костя пообещал. Она не отказывала. Все, как договорились.

— Ладно. Тогда я тебя трахну быстро, а ты пока думай.

Агата пискнула, потому что Костя сделал все неожиданно и молниеносно.

Скинул с себя, приземлил, прижал к матрасу, забросил ее ногу себе на бок, резко вошел, параллельно закрывая рот поцелуем, чтобы не кричала.

— Наерзала. Молодчинка. — Оторвался, шепнул, делая медленные движения. Несколько секунд смотрел в глаза, потом спустил взгляд на губы. Полуоткрытые, из которых шумно выходил воздух с его толчками и ее выдохами. Не спешил ускоряться. Трахал с чувством. Наживую. Уже не впервые. Не ради продолжения рода. Просто ему так нравится. А ей…

В теории Агата была очень разумной и дальновидной. Знала, что прерванный — это все равно риск. Сама была «плодом любви без резинки». Изначально не планировала позволять. Не хотела усложнять себе жизнь экстренной контрацепцией, а то и нервами насчет возможного залета и решения этой проблемы. Но когда дело дошло от теории к практике, даже слова не сказала. В итоге ей понравилось. А Костя, кажется, вообще был в восторге.

Как сказал, на постоянной основе он такое не практикует. Потому что в мире слишком много расчетливых сук. Но с ней почему-то, по его мнению, можно. И хочется.

При этом Агата понимала, что весь риск и вся же ответственность на ней. Он просто развернетя и уйдет. Это даже не злило. Какой смысл злиться на данность? Глупо было бы надеяться, что в случае чего произойдет не так. Поэтому она собиралась в ближайшее время решить вопрос — разобраться с таблетками, просто не успела.

Зато успела разобраться, что ему не так-то сложно угодить. Просто надо делать, что он хочет. Не ныть. Не выяснять. Не доказывать. Делать. И золотой ключик от его замков в кармане. Он доволен. Ты получаешь преференции. Он сам спрашивает, чего хочешь ты. Он остается, подминает и спит практически на тебе. Он целует, куда дотянется. Он говорит слова, из-за которых в желудке кульбит за кульбитом. Это не признания в любви, конечно же, но это всегда чертовски в его стиле и чертовски же приятно.

Он — во многом несомненно особенный мужчина, но все же мужчина. И через секс его настроением управлять довольно легко.

Будь Агата «выходящей», была уверена — его так можно было бы разводить на куда более серьезные вещи, который здесь ей абсолютно не нужны. Только если не переусердствовать. Осторожно. Не садясь на голову. Этот момент он контролирует. Этого он не допустит, а в остальном… Расслабься и получай удовольствие. Это всё, что от тебя требуется.

Костя продолжал делать одно за другим мучительно-размеренные движения в одном темпе, Агата чувствовала, что ей не хватает, удовольствие нарастает, но ей хочется ускорить…

Знала, что Костя делает это сознательно — разжигает аппетит и себе, и ей.

Но она сдается в угоду похотливому голоду первой. Начинает просить. Подаваться навстречу, впиваться ногтями в его бока, еще и так требуя не жалеть и не жадничать. Ускоряться и усиливаться.

Костя усмехнулся, снова потянулся к губам, раскрыл их, толкаясь языком синхронно с новым движением внизу, Агата послушно втянула, как бы доказывая — да. Это оно. Получила свое. Больше силы. Выше скорость. Искры из глаз. Удовольствие на грани с болью.

Нехватка воздуха, когда она сама уворачивается от губ, запрокидывает голову, вжимая ногти в его кожу уже откровенно до боли, проводя вверх, наверняка оставляя царапины, когда с ее губ срывается протяжные стон, за который даже стыдно могло бы быть, если бы не было так приятно.

Удовольствие сначала накрыло, лишая возможности связно мыслить, а потом начало отпускать, позволив осознать, что Костя не останавливался.

Продолжал. Еще быстрее. Еще сильнее. Тоже царапая, но уже ее скулу, подбородок, шею зубами, втягивая кожу оставляя болезненную метку.

Оторвался, снова к губам потянулся. Агата сжала его щеки руками, позволила целовать, сминая губы. Снова заражаясь той допиковой страстью, которую сама уже пережила, к которой он только шел, толкаясь с каждым разом все яростней. Выходя из нее рискованно поздно, тут же опаляя семенем живот, заполняя и без того душную комнату новым пряным запахом. Следя за тем, как Агата опускает взгляд, усмехается, потом смотрит уже в глаза, облизывается.

Усмехается шире, потому что во взгляде Кости читается удовлетворение. Ему такое нравится. Да и ей тоже. Она не волнуется и не стесняется. То, что происходит за семью замками, навечно остается тут.

Костя снова тянется к ее губам. Агата снова пускает его язык. Они целуются, пачкаясь сильнее. А потом Агата тянется за салфетками, потому что в душ пока лень, им нравится полежать. Вновь устроившись на мужских бедрах, обтирает себя и его. Бросает на пол. Прижимается своей грудью к его груди, закрывает глаза, чувствует, как ее приподнимает при каждом его глубоком вдохе, наслаждается будто бы осязаемым удовлетворением. Знает, что Костя занят тем же.

Они лежат. Они никуда не спешат.

Костя, глядя в потолок. Агата — на нем. Ей так очень нравится. Ей так максимально хорошо. И пусть понятно, что всё же надо в душ и открыть окно, но это будет немного позже.