За синим морем
Шрифт:
Так она говорила. —
В Москву я хочу! — И цветы пылали
В руках ее загорелых.
И когда самолет поднялся высоко,
Пропеллеры с ветром бились,
Казалось: она летит вместе с нами,
Америка — та, что будет.
ЦЕНЫ В АМЕРИКЕ
Улыбка ценится в доллар,
В пять — девичья невинность,
В двадцать — почет и гонор,
В сто — воинская повинность.
Живет и жиреет рента,
Немного тех, кто богаты!
А слезы людские — в центы,
А
Ни в грош — рабочие: худы
И, точно бумага, серы.
Здесь в славе иные люди,
И кличут их — миль онеры.
Они, мол, белым — защита,.
А белые — в тюрьмах, в могилах ;
Богачи не сеют, а сыты,
Живут в комфортабельных виллах.
Но день безусловно будет,
Радостью очень богатый,
Когда трудовые люди
Повесят их всех без оплаты!
ДОРОГА НА МАНХЭТТЕН
Палящий день. Уходит вдаль гудрон.
Как сытый черный уж, ползет дорога
К Манхэттену... Опасностей немного —
Полиция стоит со всех сторон.
Считая мили, мчи себе и мчи
И песни пой, а хочешь — так молчи,
И в царство Трумэна дорогой этой черной
Тебя доставит „кадиллак" просторный.
О жалости с цинизмом неприкрытым
Огни реклам со всех концов орут.
За доллар здесь накормят — будешь сытым,
А за два цента — все с тебя сдерут.
И так тебя представят здесь народу:
Замок — на губы, восхваляй свободу,
За слово правды грубо втиснут в клеть,
Чтоб десять долгих лет в тюрьме сидеть.
И потому — ужом ползет гудрон,
Полиция стоит со всех сторон.
КАМЕНОТЕС
То ли день в окне его трущобы,
То ль закат плывет вечерним плесом?..
Сорок лет он строил небоскребы,
Сорок лет он был каменотесом.
И в Чикаго шлифовал гранит он
И в Нью-Йорке жил трудолюбиво:
Мертвые, бесформенные плиты
Оживали у него, как диво.
Собери-ка все его уменье,
Что вложил он в камень тот упрямый, —
Выстелят дорогу те каменья
От Нью-Йорка до Аляски самой.
А сложи из тех камней граненых
До небес колонну — и крутая
Вдаль, в туман миров уйдет колонна,
Всех богов за бороды цепляя.
Силы нет, и трудно человеку,
Валится из рук его работа,
И его, как старца иль калеку,
Вышвырнули разом за ворота.
Он пошел к себе, в свое жилище,
Где не камень, а гнилые доски,
Где мокрицы в щелях — доля нищих,
И на стенах — мокрые полоски.
Выпив с горя, он в лачуге серой
Думал гневно: „Было б знаменито —
Положить вот здесь миллионера,
Завалить шлифованным гранитом!
БУРЯ В ПОРТУ
Ударил вдруг шторм в ванкуверские доки,
И волны на волны пошли из тумана,
Озоном пахнуло,
как лугом широким,На черные скалы, на синь океана.
Мосты затрещали, качнулись опоры,
Дубы разметали могучие кроны,
И волны на волны, горами на горы,
И ветром и свистом метнуло в затоны.
И кличем и гневом в глухие проулки,
И волны ударили в волны с размаха, —
То ширь океана могуче и гулко
Пошла к площадям, побелевшим от страха.
Потом как ударила молния в очи,
Как будто бы стяг развернула над валом,
Казалось: проходят колонны рабочих,
Отряды, полки Интернационала.
ПЕСНЯ
Здесь улиц зеленых не встретишь,
Здесь на стену лезет стена.
Есть разные страны на свете,
А мне всех милее -— одна.
Здесь птицы без песни — не птицы,
Хотя они гнезда и вьют.
У нас соловьи голосисто
Весеннею ночью поют.
Пути здесь окутаны мглою,
К лугам и полям не ведут,
А наши дороги землею,
Как вольные реки текут.
Здесь в доках, забитые горем,
Матросы выходят из мглы,
А наши матросы над морем,
Как гордые реют орлы.
Здесь женщина гнется на ниве,
Седины белеют в косе,
А наших девчат нет счастливей
В своей величавой красе.
Здесь площади, — я их воочью
Увидел, — тоскливее нет,
У нас же есть Красная площадь,
Какой поклоняется свет.
Любить ее — сердцу отрадно,
Отчизна, как солнце, — одна,
Вся жизнь моя — край ненаглядный,
Родная моя сторона!
ОСЕНЬ НАД ГУДЗОНОМ
Пожелтелая осень стоит за широким затоном
Над бродвейским мостом, над замасленным дымным
Гудзоном.
Вся в поблеклых цветах; в ней — тревога, печаль и забота,
Как на лицах матросов, что остались в порту без работы.
Гнет дубы, и склоняются ветви на ржавые травы,
Точно руки шахтеров — черны, узловаты, корявы.
Хлещет черные пашни дождями ненастными в поле,
Словно грузчиков спины, согбенные в тяжкой неволе.
Пятна нефти плывут по реке за крутыми валами.
Мнится, крови людской эти пятна — горючее пламя,
Что пролилась на улицах в стачках, в борьбе за свободу,
Что из сердца сосали сторукие спруты-заводы,
Что горит, не сгорая, на стягах любви всенародной, —
Не стереть этой крови святой, трудовой, благородной*. ·
Осень... осень стоит над Гудзоном и вихрями свищет,
Багрянеет в лесах, как пылающий грозно кострище,
И мильоны огней озаряют дороги средь ночи,
И горят они в тьме, будто гневные взоры рабочих.
БАЛЛАДА О ДРУЖБЕ
Где троп ветвистые развилки,
Где гулких автострад разлет,