За строкой приговора…

— Какой же ты мужик, если водку не умеешь пить? Учись, малец, — пробасил незнакомый дядька и, опрокинув в рот полный стакан самогона, аппетитно закусил салом. Славке вдруг стало весело.

— И я так могу, — он одним махом проглотил оставшуюся жидкость и задохнулся. Он чувствовал, как в рот ему стараются запихнуть что-то мокрое и солёное.

— Огурцом закуси, — шептал Пётр, перепуганный внезапно побледневшим лицом сына, — легче станет.

Славка начал жевать огурец. В голове у него стоял шум, а стены избы начали плавно покачиваться.

К горлу подступил ком. Его начало тошнить. Славка корчился, держась за живот. Казалось, что внутренности выворачиваются наружу. Рядом топтался насмерть перепуганный Пётр.

— Анна! Анна! Со Славкой плохо!..

Славка болел почти неделю. Чувствуя себя виноватым, Пётр приносил ему гостинцы, рассказывал, сидя у Славкиной постели, разные истории. Анна все эти дни почти не разговаривала с мужем.

Бычков-старший съездил на базар, накупил Анне и Славке подарков.

— Ну не мучь, хозяюшка, — заглядывая Анне в глаза, он набрасывал на плечи жены цветастую шаль. — Виноват, каюсь! Но ведь выпивши был. Винюсь! А повинную голову и меч не сечёт.

— Тоже выдумал, — сдаваясь, ворчала Анна, — ребёнка самогоном поить. Хорошо ещё — все обошлось, а то в жизни не простила бы…

Пётр виновато смотрел на Анну.

— Вот и Славик на меня не обижается. Не обижаешься?

— Не, бать. Только я теперь водки и в рот не возьму, — серьёзно заявил Славка.

— Ах ты умница моя, — умилилась Анна. — Правильно. И в рот её не бери, проклятую…

* * *

Свидетельница. Бычкова я, Анна Васильевна Бычкова, жена его…

Судья. Что вы можете показать по делу?

Свидетельница. Да что показывать? Правда все: гнал он самогонку. Чего отпираться. Уж я душой изболелась. Все корысть проклятая, как трясина: машешь руками, ан уже ряска над головой сомкнулась…

Судья (подсудимому). Вот видите, Бычков, жена-то ваша не отрицает.

Подсудимый. Баба не мужик: её запугать легко. А я вам правду как на духу: невиновен…

Из протокола судебного заседания

Однажды Бычков уже собирался ложиться спать, когда в дверь постучали. На крыльце стоял внук бабки Ефросиньи, двадцатилетний нескладный парень с помятым лицом и водянистыми глазами. Он работал шофёром в районном отделении милиции и изредка наведывался в Сосновку.

— Слушай, Гаврилыч, — возбуждённо зашептал он на ухо Петру. — Кто-то на тебя капнул, что ты самогон гонишь. Прячь свою бандуру, не то погоришь. Лучше прямо сейчас, могут и сегодня прийти. Не мешает и сахар припрятать, не то все поймут.

Спиридон попрощался и побежал домой. Пётр смотрел ему вслед.

— Не было печали, так черти накачали… — вздохнул Бычков. Затем резко повернулся и быстро зашагал в избу.

Большой чан Пётр вынес во двор, змеевик закопал в надёжном месте. «Теперь пусть приходят», — подумал Пётр.

Анна спала тревожно и просыпалась от малейшего шума. Предупреждённая Петром об обыске, она ежеминутно ждала милицию.

Пётр лежал, отвернувшись к стене, но чувствовалось, что он не спит.

— Петя, а Петя… — трогала она мужа за плечо.

— Чего тебе? — недовольно откликался он.

— Прекратил бы ты это дело. Что у нас — денег не хватает, что ли? Слава богу, живём лучше многих.

— Отстань ты, — отмахивался тот. — Мелет всякую чепуху, противно слушать. Когда это деньги были лишними?

— Да ты посмотри на себя, издёргался весь. С работы приходишь — и за аппарат. Пожалел бы хоть себя. Боюсь я, Петя. Слыхал, на прошлой неделе в Поддубенке арестовали Семёнова?

Пётр уже знал об этом. С Семёновым у него были кое-какие делишки, но, слава богу, давно и доказать никому не удастся.

— Сам дурак был твой Семёнов. Надо дело делать, а не языком трепать. Вот и влип. Ну ладно. Спать пора.

Но сон не шёл. Супруги прислушивались и прислушивались. А вдруг придут за ними? Рядом, в соседних домах, спокойно спали люди. Как им сейчас завидовала Анна! Не нужно ей ни денег, ни обнов — ничего не нужно. Лишь бы можно было спокойно, безмятежно уснуть. Ведь живут же другие честно.

За стеной спал Славка. Анна встала и пошла посмотреть на сына.

Лицо у мальчика во сне серьёзное, словно он решает грудную задачу. Анна поправила одеяло, погладила голову сына.

— Спи, сынок, спи.

В эту ночь никто не пришёл. А через неделю Пётр вновь встретился на рынке с Ярохиным.

— Что ж, Гаврилыч, друзей забываешь? — голос Ярохина звучал зло. — Как припекло, так помоги, подскажи, а как все наладилось, так и от ворот поворот? Угостил бы, Гаврилыч, — закончил он плаксиво.

— Ну что ж, угощу. Для друга никогда не жалко.

Пётр зашёл в магазин, купил водки, закуски, и приятели расположились около станции в сквере, прямо на траве. Трясущимися руками Ярохин схватил бутылку, ловко выбил пробку и припал к горлышку.

— Хороша, стерва, — он понюхал корочку и взял кружок колбасы. — Ну? Небось, опять чего нужно?

— Да нет… — замялся Пётр. Не очень ему хотелось связываться с пьяницей. Потом подумал и решил: — Нет у тебя дружка какого, чтоб сахару дешёвого мог достать?

— Левого то есть, — уточнил Ярохин. Выпив водки, он был в хорошем расположении духа.

— А мне все равно какого, лишь бы дешёвого.

— Это — дело сложное, — протянул Ярохин. — Тут подумать надо… — Он явно что-то недоговаривал.

— Ты не крути, а говори прямо, — Пётр подвинул к нему бутылку. — Треплешься — прямо скажи. Так уж лучше.

— Тут, Гаврилыч, пол-литрой не отделаешься. Дело серьёзное.

— Ты сначала дело скажи, а о цене потом.

Ярохин придвинулся к Петру и зашептал ему в ухо. Пётр слушал недоверчиво…

— А ты, случаем, не брешешь?..

— Сволочь буду! — Ярохин даже подпрыгнул на месте. — Сам, своими ушами слышал…

…Поздно ночью к дому Бычкова подъехала подвода. Хозяин уже ждал её на крыльце.

— Вноси, ребята, только тихо…

Два дюжих парня несколько раз входили и выходили из дома.

— Все внесли?

— Все.

Бычков передал им свёрток.

— Здесь как договорились.

Подвода исчезла в темноте. Бычков обошёл вокруг дома и, не заметив ничего подозрительного, довольный, рассмеялся: