За своего…
Шрифт:
– А мне начхать! У меня ребра сломаны, кость об кость скребется!
– Все. Делаем привал, – перебила мать и выключила двигатель.
Ящик кое-как выполз из машины, упал на расстеленное покрывало, застонал. При свете фар Мамочка осмотрела его, промыла ссадины, туго перетянула грудь эластичным бинтом из байкеровской аптечки. Цифра стояла рядом, с интересом смотрела. Сломаны ребра, разбито лицо, выбит передний зуб. В остальном Ящик, как ни странно, был цел. Может, еще сотрясение какое-нибудь, но ему не привыкать, он по жизни стукнутый.
– Что стоишь?! – прикрикнула Мамочка. – Пожрать сготовь! Там
Цифра разожгла небольшой костер, разогрела в нем банки с байкеровской тушенкой. Ящик жадно отпил байкеровской водки. Мамочка тоже сделала несколько больших глотков, утерлась рукой.
– Мне дайте, – сказала Цифра.
– Обойдешься, – сказал Ящик, забирая у Мамочки бутылку. – Мелкая еще, не положено.
– А то, что я по убойной статье буду проходить, это ничего? Для этого я не мелкая?
– Чего проходить?! Куда проходить?! – заорал на нее Ящик. – Молчи лучше! По убойной, мать твою! Да ты вообще не при делах! Ты в сторонке спокойно стояла, глазами хлопала, пока меня мочили! Не могла вмешаться?! У тебя же травмат был! Начала бы шмалять, они бы застремались, а я бы нож достал!
– Куда вмешиваться?! Против трех здоровых оленей? Грудью тебя закрывать? Они бы мне раз дали – я и копыта бы отбросила!
Мамочка подняла голову.
– А кто они вообще такие? – спросила она. – Почему набросились? Что там у вас получилось?
– Что-что, – буркнул Ящик. – Это тот мудак, которого Светка подпалить не сумела. Вот и встретились нос к носу…
– Так это опять я виновата?! – взвизгнула Светка.
– Конечно, а кто еще… Где хлеб, мать вашу?
Мамочка принялась рыться в сумке. Хлеба не было. Ящик стал ругаться и поносить ее самыми последними словами, как будто ничего важнее хлеба сейчас нет, и вообще он приехал сюда чисто пожрать. Мамочка вообще никак не отреагировала, закрыла сумку и принесла из машины две сигареты – для себя и для него. Она закурила и стала смотреть на черную воду.
– От тачки надо избавиться, – сказала она потом. – Утопим в озере. Вон там, где крутой берег. Они ищут машину, без нее будет легче уйти.
– Это тебе будет легче! А я, поломанный, как пойду?! – прорычал Ящик.
– Туда же, куда и мы. Ноги целые, доковыляешь, – спокойно сказала Мамочка.
– Машина моя, я ее на свои деньги покупал! Хрена тебе!
– Хорошо. Сиди тогда в машине, дожидайся ментов. А мы сами пойдем.
Ящик засопел:
– Куда пойдете?
– Переждем в лесу сутки-двое. По обстановке будет видно. Потом найдем какой-нибудь хутор, сунем деньги хозяину, чтобы молчал. Месяц отсидимся, а там добудем новую машину и уедем куда-нибудь.
Ящик хлебнул из бутылки.
– Ничего у вас не получится, – объявил он. – Ты даже машину с обрыва столкнуть не сможешь, улетишь вместе с ней.
– Мы тебя в нее посадим, – сказала Цифра. – От тебя одни проблемы только.
Мамочка бросила под ноги сигарету. Потом, не вставая, ударила Цифру по щеке.
– О, это правильно. Так сучке и надо, – одобрил Ящик.
Мамочка схватила с земли ружье, воткнула ему в бок ствол.
– Хватит гавкать! Больше никакой грызни и наездов, – веско проговорила она. – Иначе нам всем тут будет хана, понимаете?
– Ага. Ты ствол только убери, – оскалился Ящик. – Дай сюда пушку. Ее дозарядить надо.
Ты сколько раз шмальнула?– Три или четыре. Не помню.
– Три, – уточнила Цифра.
– И под Степной три, – сказал Ящик. – И еще этот твой женишок… Сколько он в баре стрельнул?
– Откуда я знаю! И почему он мой?! – огрызнулась Цифра.
Ящик отстегнул магазин и выругался.
– Вот дуры! Последний патрон остался! А у вас ума не хватает зарядить!
– Сам дурак, – отозвалась Мамочка. – Сейчас бы ты, такой умный, лежал обугленный на заправке…
– Ладно… Светка, принеси ту коробку из багажника. Ты знаешь, какую…
Цифра знала. Она принесла коробку, и Ящик толстыми трясущимися пальцами стал вставлять желтые, зеленые и красные патроны в узкую щель магазина.
– На губную помаду похожи, – сказала Цифра. – На дорогую помаду…
– Нашла помаду, дура!
– Сам дурак! Чего ты их все подряд запихиваешь, они все разные…
– Нам это все равно! Валят одинаково! – он снарядил магазин, набил запасной, сунул в карман.
– Придурки вы оба, – сказала Мамочка. Она встала, подошла к костру, стала растаскивать палкой горящие ветки.
– Хватит болтать! Надо уходить отсюда! Нас ищут и скоро найдут, если мы будем сидеть тут и ждать неизвестно чего!
– Сядь, не трогай костер, – приказал ей Ящик. – В темноте мы далеко не уйдем, только из сил выбьемся. А здесь можем до утра спокойно переждать. Нас на дороге ищут, а сюда мусора не сунутся. Если даже у них соображалка сработает, все равно людей не хватит каждый проселок, каждую лесополосу прочесать.
– Он не хочет идти, потому что ему все равно конец, и он об этом знает, – сказала Цифра. – Мама, пойдем без него. Он больной, у него спираль какая-то в башке отлетела, я точно говорю. Он уже не соображает ничего, он всю дорогу так и будет понты колотить и мешать нам.
Ящик слушал ее с мрачной улыбкой.
– А знаешь, Ленка, что я вижу? – обратился он к Мамочке. – Вот четко так вижу, как по телевизору. Вижу, что с твоей доченькой все будет в порядке. И сейчас, и потом. Ты за нее можешь быть спокойна. Абсолютно. Нас с тобой, возможно, закроют, или грохнут прямо здесь – а этот мелкий зверек выживет. Это точно. Я вижу, как она охмуряет одного мента, потом другого, потом ссорит следака с прокурором, или там я не знаю с кем. С собственной женой, например. Вижу, как рыдают присяжные. Судья рыдает. Журналисты рыдают и строчат статейки, над которыми рыдает, блин, весь город… О том, как родители, такие два блинских монстра, толкали это несчастное дитя на преступления. Дитя мечтало играть на фортепьяно и ходить в кружок художественной гимнастики, а ее, представляешь, заставляли валить дальнобоев, байкеров и всяких других лохов… Ты представляешь, да?
Мамочка откинула волосы со лба, бросила палку в огонь, села на землю, с мучительным выражением прикрыла глаза. Цифра подошла к ней, присела рядом, погладила по спине.
– Я ведь предупреждала, ма… Ты сама видишь…
Мамочка вздрогнула, оглянулась на нее.
– Все! Хватит! Мы пойдем утром! Пойдем вместе, втроем! – сказала она тонким надломленным голосом. – Мы забрались в такую глушь, что нас никто не найдет. Павлик правильно сказал: тут столько мусоров не найдется…