За век до встречи
Шрифт:
Наконец она вернулась в квартиру и опустилась на диван, чувствуя, что голова у нее кружится от сидра и слишком большого количества выкуренных сигарет, что от ее волос и одежды пахнет прогорклым ресторанным жиром и лондонским смогом, а стены пустой и темной квартиры все теснее смыкаются вокруг нее, грозя задушить. Пока она сидела, дневной свет окончательно померк, и за окнами начала понемногу набирать обороты ночная жизнь Сохо. Разгорались, моргая, уличные фонари, открывали двери пабы, торговцы на рыночной площади собирали нераспроданный товар и складывали лотки, звенела посуда, горланили пьяницы, но сегодня Бетти все это не трогало, и она по-прежнему сидела неподвижно, словно хотела, чтобы ее одиночество просочилось как можно глубже и пропитало ее тело насквозь.
В ресторане ей обещали платить двести
16
Лилиан, казалось, нисколько не удивилась, когда Арлетта рассказала, что совершенно незнакомый человек, которого она встретила на улице, хочет писать ее портрет. Вертя в пальцах визитку Гидеона, Лилиан сказала:
– Не понимаю, почему бы тебе не попробовать? Адрес выглядит респектабельно, к тому же его фамилия Уорсли. Уорсли принадлежат к высшему обществу.
– Ты знаешь эту семью?
– Я знаю их кузенов. Или они были Хорсли?.. В любом случае, этот Гидеон живет в очень приличном районе. А портрет… Сама подумай, как замечательно иметь свой портрет в двадцать один год, когда ты молода и прелестна!..
– Не могу же я позировать одна, – возразила Арлетта. Откровенно говоря, она не имела ничего против того, чтобы кто-то нарисовал ее портрет, да еще бесплатно, но…
– Это было бы… неразумно, – добавила она.
– Ну, если ты беспокоишься об этих глупых приличиях, я могу сходить с тобой.
«Глупых? – подумала Арлетта. – Глупых?!!. Глупо было бы молодой девушке явиться одной, без сопровождающих, в дом к незнакомому мужчине!»
– Ты правда сможешь со мной пойти? – спросила она.
– Конечно, – беспечно откликнулась Лилиан. – Почему бы нет?
Через два дня Арлетта и Лилиан сели в наемный экипаж и доехали до тянувшейся вдоль реки улицы, застроенной высокими белыми домами. Нужный им номер оказался сравнительно небольшим коттеджем, выкрашенным в зеленовато-голубой цвет. Перед дверью Арлетта ненадолго остановилась и, глубоко вздохнув, машинально провела кончиками пальцев по ткани своего любимого платья из темно-лилового шифона, поверх которого она набросила легкий пыльник в тон.
– Добрый день, леди, – приветствовал их Гидеон, отворяя дверь. Он был в белой рубашке, две верхние пуговицы которой были расстегнуты, и в узких коричневых брюках, удерживаемых эластичными подтяжками. Можно было подумать, что их приход застал его, когда он одевался или, наоборот, раздевался. Как бы там ни было, его одежда едва ли отвечала общепринятым правилам и плохо подходила для беседы с малознакомыми леди. Арлетте его костюм даже показался достаточно рискованным, и она порадовалась, что рядом с ней бойкая и сведущая в вопросах лондонского общества дочка Летиции.
– Добрый день, – поздоровалась Лилиан. – Вы, должно быть, мистер Уорсли? Приятно с вами познакомиться, меня зовут Лилиан Миллер.
– Гидеон. Зовите меня просто Гидеон, – предложил он. – Рад видеть вас снова, мисс де ла Мер. Вы еще прекраснее, чем я запомнил. Прошу вас, входите.
Он распахнул дверь пошире и проводил обеих девушек в небольшую прихожую, заваленную пальто, обувью, упаковочными коробками и фанерными ящиками из-под чая.
– В свое оправдание я, конечно, мог бы сказать, что только недавно переехал, – сказал Гидеон с обезоруживающей улыбкой, – но печальная истина состоит в том, что я живу в этом коттедже уже больше года, но до сих пор не нашел ни времени, ни желания распаковать свои вещи. Но, знаете – чем дольше здесь валяется это барахло, тем сильнее становится моя уверенность, что в этих ящиках нет ничего по-настоящему необходимого. Возможно, когда-нибудь я попросту выброшу их в реку, и пусть все, что там лежит, достанется утопленникам.
Арлетта к этому времени заметила, что в доме достаточно грязно, и спросила себя, неужели Гидеон живет без прислуги. С ее точки зрения, это было маловероятно, но возможно.
– Я действительно очень рад вашему приходу, – сказал Гидеон, проводив обеих в небольшую гостиную, где стояло три старинных (и старых) кресла, чайный столик
с гравированной латунной столешницей, набитый книгами шкаф со стеклянными дверцами и высеченная из потрескавшегося мрамора статуя обнаженной женщины. Статуя была слегка задрапирована полупрозрачной шелковой комбинацией, а на голову женщины был нахлобучен мужской котелок. Кошка в комнате тоже была, но не такая, какая представлялась Арлетте. Она принадлежала к настоящей персидской породе и была до неправдоподобия пушистой, хотя и нуждалась в тщательном расчесывании. Кошка возлежала на подушке и, полуприкрыв глаза, подозрительно разглядывала вошедших.– Я грезил вашим лицом все эти десять дней, мисс де ла Мер, и вот наконец вы здесь! – проговорил Гидеон. – Но сначала давайте выпьем чаю. Подождите немного, я сейчас все принесу.
Арлетта неуверенно кивнула. Ей никогда не приходилось сталкиваться с ситуацией, когда хозяин сам подает чай гостям. Она даже не представляла себе, как Гидеон с этим справится.
– Богема!.. – шепнула ей Лилиан, когда художник вышел.
– Я же тебе говорила, – пробормотала Арлетта в ответ. Что такое «богема», она представляла довольно смутно.
– И все равно довольно странно, что у него нет прислуги. По всей видимости, этот мистер Уорсли – человек состоятельный. Во всяком случае, дом в этом районе должен стоить целое состояние.
Пока Лилиан говорила, Арлетта еще раз оглядела комнату. На латунном столике стояла пепельница, битком набитая недокуренными сигарами и сигаретами. Рядом тускло поблескивал серебряный поднос с тремя хрустальными бокалами, на дне которых желтел подсохший липкий осадок; здесь же стояла пустая бутылка из-под кальвадоса. Воздух в комнате пахнул чем-то горьковато-кислым – примерно такой же запах вырывался по вечерам из распахнутых дверей лондонских пабов, мимо которых Арлетте случалось проходить по пути с работы. Дом в хорошем районе, который к тому же «стоит целое состояние», должен был, по мнению Арлетты, пахнуть кедровым дымом из камина, пчелиным воском и немножко – пылью, а не застарелым табачным дымом и прокисшим пивом. В комнате, в которой они дожидались возвращения хозяина, не было ни порядка, ни даже следов того, что он здесь когда-то присутствовал. За другие комнаты Арлетта, понятно, ручаться не могла, но подозревала, что то же самое творится и во всем доме, и это странным образом ее и настораживало, и волновало.
Лилиан, похоже, тоже была вне себя от любопытства и нетерпения.
– Знаешь, что я думаю? – произнесла она громким театральным шепотом. – По-моему, именно так и должен выглядеть дом настоящего художника, который интересуется одним только искусством. Как ты думаешь, он специально прикрыл статую, чтобы не смутить нас? – Она кивнула на одетую в комбинацию мраморную женщину и хихикнула. – Может, он считает, что мы никогда не видели голых женщин? – И Лилиан весело рассмеялась.
Арлетта тоже рассмеялась, хотя она никогда в жизни не видела голую женщину. Ни разу! Как должны выглядеть женщины под надетыми на них платьями, корсетами и прочим, она представляла только благодаря тому, что видела себя в зеркале, висевшем в ее спальне. Ей, впрочем, казалось, что она не отличается единственным в своем роде сложением и что все эти ложбинки, впадинки и округлости расположены у нее примерно так же, как и у других женщин. Во всяком случае, когда два года назад она заболела испанкой и попала в больницу, осматривавшие ее врачи ни словом не обмолвились о том, что с ее телом что-то не так. На мгновение Арлетта даже задумалась, где именно Лилиан, которой только на днях исполнилось восемнадцать, могла видеть обнаженных женщин, но потом решила, что это было еще одним наглядным подтверждением зияющего различия в полученном ими воспитании.
– Ну вот и я! – сказал Гидеон, возвращаясь в комнату. Перед собой он толкал заляпанный краской сервировочный столик на колесах, на котором стояли чайник, три чашки и вазочка с колотым сахаром. – Боюсь, что молока у меня нет, – добавил он весело. – Разумеется, оно у меня было, но сейчас оно превратилось во что-то вроде творога. Надеюсь, вы не против выпить чаю без молока?
– О, я всегда предпочитала черный чай, – отозвалась Лилиан с каким-то странным оживлением в голосе. – Спасибо… – Она взяла у него из рук чашку и пристроилась на самом краешке кресла.