За все надо платить

— О боже!

— Я не хотела, чтобы Пэтси его нанимал, но Уэйд — приятель его друзей, если вы меня понимаете. Пэтси не мог им отказать, ну а нам нужен был разносчик. До сих пор все было в порядке.

— А что он сделал? — спросила Кили. — За что он сидел в тюрьме?

— О, я не помню. Но не беспокойтесь, это было не убийство и не изнасилование, иначе мы не посылали бы его разносить пиццу.

— Надеюсь, что нет.

— По-моему, это было связано с наркотиками. Ну, как бы то ни было, удачи вам. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

Кили поблагодарила ее, вынесла Эбби на улицу, усадила в коляску и покатила ее на стоянку, где оставила «Бронко». Открыв багажник, чтобы спрятать коляску, она заметила рядом фирменный фургон пиццерии, работающий на холостых оборотах. Стоило ей взглянуть на машину, как водитель включил скорость и фургон с визгом сорвался с места.

23

«Ах, бедняжка, — подумала Кили, целуя Эбби в лобик, — тебе придется ночевать не дома».

Ее бывшая свекровь все не открывала дверь, и Кили еще раз нетерпеливо нажала кнопку. Ей нужно было успеть в институт Бленхайма, чтобы повидаться с врачом Дилана, и она очень торопилась.

Что за черт?! Кили нахмурилась. Машина Ингрид стояла перед входом. Да и вообще непохоже на нее — дать слово, а потом не оказаться на месте. Кили повернула ручку, и дверь подалась.

— Ингрид?

Игрушки Эбби были выставлены на середину гостиной, словно ждали ее. Свет не был включен, но телевизор работал. Все было готово к их появлению, только самой Ингрид на месте не было.

Кили вошла, укачивая Эбби.

— Ингрид! Это Кили. Вы здесь?

Ей вдруг стало страшно. В последнее время старуха выглядела неважно. Она часто бледнела и покрывалась испариной. «Но она позвонила бы, если бы заболела, — сказала себе Кили. — Может, пошла к соседке?»

Она отодвинула штору и выглянула в окно. В сгущающихся сумерках один за другим вспыхивали огоньки в соседних домах. И вдруг из ванной до нее донесся надсадный кашель, переходящий в рвоту.

— Ингрид! — воскликнула она.

Звук повторился, потом в туалете спустили воду. Кили хотелось броситься на помощь Ингрид, но она помедлила, не желая смущать свою бывшую свекровь, и осталась ждать в гостиной.

— Ингрид, с вами все в порядке?

Ответа не было, но через минуту Кили услыхала шаркающие шаги в коридоре. Ингрид медленно вошла в гостиную и ухватилась за спинку стула.

— Ингрид, что случилось? — в тревоге спросила Кили. — У вас ужасный вид!

— Боюсь, я не смогу сегодня присмотреть за Эбби, — еле выговорила Ингрид. Ее лицо было пепельно-бледным, подбородок дрожал. — Мне очень жаль тебя подводить, но я чувствую себя неважно. Тебе надо съездить к Дилану?..

— Ничего страшного, — поспешила заверить ее Кили, хотя понятия не имела, что ей делать. Потом она вспомнила про Николь Уорнер. — Я попрошу девочку, нашу соседку, посидеть с ней. Она мне сама говорила, ей нравится работать няней.

— Вот и хорошо, — рассеянно пробормотала Ингрид.

Вдруг она ахнула и согнулась пополам. Кили посадила Эбби на пол и бросилась к ней.

— Что с вами? Говорить можете?

Ингрид выпрямилась, держась одной рукой за живот, а другой за спинку стула. Ее лицо стало смертельно бледным, на лбу выступил пот, но она отмахнулась от Кили.

— Я справлюсь. Поезжай, тебе надо торопиться. Со мной все будет в порядке.

Тяжело дыша, Ингрид облизнула губы. Даже в полутемной комнате Кили заметила на них кровь.

Комната Дилана в институте Бленхайма представляла собой нечто среднее между спальней в общежитии колледжа и тюремной камерой. Узкая койка с оранжевым байковым одеялом, письменный стол и окно с решеткой серо-стального цвета. О том, что это медицинское учреждение, напоминала лишь примыкающая к комнате ванная справа от входа. Кили остановилась в дверях, держа в руке пластиковый пакет с покупками. У нее сердце закололо при виде решетки на окне. Пытаясь сохранить нейтральное выражение лица, она посмотрела на сына. Он сидел на краю койки; под глазами у него были черные круги, на шее — марлевая повязка.

— Здравствуй, мой родной, — сказала Кили, входя в комнату.

Она поцеловала его и осторожно опустилась рядом с ним. Дилан поднял голову и бросил на нее скорбный взгляд.

— А, это ты, — прохрипел он, его голос напоминал пересыпающийся гравий.

Кили решила не обижаться.

— Я так рада тебя видеть, — сказала она, — рада, что ты на ногах, а не в постели. — Ей хотелось обнять его, но она видела по его лицу и позе, что он не в настроении. Он снова ей не доверял! «Всему свое время, — напомнила она себе. — Не надо ему ничего навязывать». — Прости, что я опоздала. Они тебе передали, что я звонила?

— Нет, — угрюмо ответил Дилан.

— Бабушка заболела. Мне пришлось везти ее к врачу. Разве они тебе не сказали?

Дилан покачал головой.

— Я думал, ты забыла.

— Бог с тобой, как я могла забыть?!

— А как бабушка?

— Она поправится, — ответила Кили. — У нее просто… ей стало плохо от одного лекарства, которое она принимала. Неужели они тебе ничего не сказали?

— Нет, — пожал плечами Дилан. — Ты уверена, что она поправится?

— Да, конечно, — решительно подтвердила Кили. — Черт, я же их просила все тебе передать!

Дилан как будто не разделял ее возмущения.

— Ты привезла мои вещи? — равнодушно спросил он.

— То, что разрешили, — вздохнула Кили. — Гостинцы запрещены, радио тоже. Но я привезла тебе портативный плеер и диски.

— Спасибо, — сказал Дилан.

— Ты уже говорил с доктором? — спросила Кили.

— С доктором Стоувером? Да.

— Ну, и как все прошло?

— Нормально.

— Я хочу сама с ним поговорить, — сказала Кили. — Хотела прямо сегодня, но бабушка… Может, завтра.

— Когда я смогу вернуться домой?

Кили нахмурилась. Она уже успела рассказать Лукасу о визите социального работника, о ее враждебности, намеках и угрозах. Лукас заверил ее, что перевернет небо и землю, чтобы вернуть Дилана домой, но Кили вынесла из встречи с ним убеждение, что для этого потребуется чудо.