За земными вратами

И, кроме того, что-то странное было в его лице и глазах, — словно это не все, словно он еще чего-то ждал. Ареста Кориоула? Наказания Дио? Разгрома толпы? Всего этого и, может быть, еще чего-то. У меня не было времени раздумывать над этим.

— Лорна, — сказал я тихо по-английски, — твой усилитель включен? Я хочу, чтобы ты кое-что сказала этой толпе. Быстро!

Она ответила мне мелодичным нытьем:

— О, Эдди, я не хочу! Лучше пойдем! Я…

На уговоры времени не было. Крепко взяв ее за руку, я вывернул ей мизинец. Наверное, лучше было заломить руку за спину, но это — слишком заметно.

— Больно? — быстрым шепотом поинтересовался я. — Я выверну сильней, если ты не повторишь во весь голос то, что я тебе скажу. Поняла?

Она только взвизгнула от боли и злости, я не обратил на это внимания. Она попыталась вывернуться, но с другой стороны ее крепко держал жрец, который так и не понял, почему она вдруг начала дергаться изо всех сил. Мы крепко держали ее с обеих сторон: Лорна не смогла вырваться.

— Скажи: «Народ Малеско», — приказал я, переходя на малескианский. — Говори, пока я не открутил тебе палец. Народ Малеско!

— Народ Малеско! — яростно крикнула она, и я почти оглох. «Интересно, — подумал я, — где у нее находится усилитель? Спрятан в каком-нибудь зубе?»

— Народ Малеско!

Жрецы даже подпрыгнули от этого рева. Экран перед нами слегка задрожал, мощный звук отдавался эхом под сводами Храма. Лорна стояла спиной к толпе, но и на улицах было слышно, что она говорит.

Иерарх злобно посмотрел на нас, но ему пришлось уступить. Он сделал знак, и захват на моей руке ослаб. Не выпуская пальца Лорны, я повернул ее лицом к толпе.

— Это мое последнее обращение к вам, — диктовал я.

Лорна шепотом выругалась и заговорила по-малескиански тем сочным сладкозвучным голосом, который получила вместе с красивой внешностью.

— Ваш Иерарх — великий человек, — сказал я, не отпуская ее мизинца. Повторяя мои слова, она слегка всхлипнула от ярости и боли, что придало ее речи трогательный, убедительный оттенок.

— Он так много сделал для Малеско, — диктовал я.

— Пусти меня! — прошипела Лорна. — Он так много сделал для Малеско.

— Что Рай удостоил его награды.

— Эдди, я убью тебя! Пусти! Пусти! Что Рай удостоил его награды…

— Слушайте, я обращаюсь к вам, — шептал я. — Слушайте внимательно, так как это величайшая награда, какой когда-либо удостаивался человек. Вы слышите меня, люди Малеско?

Ее речь перемежалась гневным рычанием. Я заставил ее прерваться, и в этот момент раздался ответный рев толпы. Они были с нами. Они понимали — что-то происходит, и мне казалось, что они готовы поддержать все, что бы я ни предложил. Им нечего терять.

— Я была одной из смертных среди вас, — диктовал я, игнорируя рычание Лорны. — Я прожила добродетельную жизнь и после смерти попала прямо в Нью-Йорк. Но ваш Иерарх прожил такую прекрасную жизнь, что Великий Алхимик прислал меня сюда, с тем чтобы забрать его в Рай прямо сейчас!

В середине этой фразы Лорна перестала сопротивляться. Она, очевидно, нахваталась достаточно малескйанских слов, чтобы понять, что говорит. Она вытаращила на меня глаза: «Я надеюсь, ты понимаешь, что ты делаешь?» — прошептала она в паузе, последовавшей за этими словами.

— Заткнись, — сказал я. — Подожди секунду. Пусть они повопят. Видишь, как им это понравилось?

Я смотрел на Кориоула. Его лицо засветилось от восторга, когда он понял, что я пытаюсь сделать.

— Ваш Иерарх возвращается в Рай вместе со мной, сейчас! повторяла за мной Лорна. Затем она шепотом добавила: — О, Эдди, ты думаешь, он пойдет? Ты, должно быть, сошел с ума. Что мы будем делать с ним в Нью-Йорке?

— Заткнись, — опять сказал я. — Продолжай — укажи рукой на него. Приглашай его в Рай. Давай же, или я сломаю тебе руку!

С несравненной грацией Лорна протянула руку к Иерарху, ее серебряный рукав плыл, сверкая драгоценными камнями. Увы, ее игра отдавала дилетантизмом, но публика была не слишком взыскательной.

Потрясенный Иерарх просто окаменел у подножия своего золотого трона. Вокруг него стояли не менее пораженные жрецы. Такого никто не ожидал. На мгновение все застыло на помосте.

— Скажи: «Идите, Рай ожидает вас», — прошипел я.

— Идите, Рай ожидает вас, — проворковала Лорна, звуки ее голоса прокатились по залу и эхом вырвались наружу, в город.

Иерарх встретился со мной взглядом. Он слегка пожал своими полными плечами и прорычал на малескианском несколько фраз, которым дядюшка Джим никогда меня не учил. Но он пошел. У него не было выбора. Он не мог разоблачить Лорну перед всеми. Медленно и тяжело он двинулся к нам, Джаггернаут до последнего.

На его пути лежал опрокинутый стол, но он не обращал на него внимания, уверенный, что стол будет убран. И кто-то это действительно сделал. Иерарх даже не взглянул под ноги. Его застывшее лицо скрывало лихорадочную работу мысли, и я понял, что он не знает, как поступить.

А я знал. Теперь все казалось простым. Я оказал Кориоулу ту помощь, о которой он просил. У него есть друзья среди жрецов, и эти друзья состоят в его организации. Если Иерарх исчезнет, думал я, то у Кориоула появится возможность захватить власть и посадить на этот отвратительный золотой трон одного из своих ребят. Это все, что я мог для него сделать. И мне подумалось, что это — не так уж мало.

ГЛАВА 18

Стоя перед сияющими Земными Вратами, мы составляли небольшую живописную картинку. Лорна и я, с сопровождающими жрецами по обеим сторонам, готовыми схватить нас по первому же слову Иерарха, — и сам Иерарх, со всей своей мощью и величием, совершенно бессильный спасти себя. Это был великолепный момент. Я был очень горд своей выдумкой.

Иерарх повел плечами, прочистил горло и заговорил вполголоса, никого больше не оглушая, но все отчетливо слышали каждое его слово.

— Я недостоин этой чести. — Ему, вероятно, было нелегко произнести подобное, но это было лучшее из того, что он смог придумать.

— В Раю полагают, что вы более чем достойны, — диктовал я, и Лорна разносила эти слова над толпой.

Он скрежетал зубами. Я действительно слышал их скрежет. Он окинул помост взглядом, в котором затаилась злоба и надежда. Никто не шевельнулся. Не нашлось, очевидно, никого сообразительнее его. Вдруг слабая надежда озарила его лицо.