Забавы агрессоров
Шрифт:
Дальше шли легенды и небылицы о морронах дошаконьесского периода. Ничего интересного, хотя бы потому, что упомянутые автором воскрешенные воины покинули этот мир и отправились в великое небытие лет эдак за сто-двести до появления на свет родоначальника семейства Дебарн. Клотильда быстро перелистнула около десятка страниц, злясь на глупого составителя, не умевшего выделить главное и утомляющего читателей всякой незначительной ерундой, а затем радостно улыбнулась, когда ее взор снова обнаружил интересные сведения.
«...Человек – весьма ущербное существо с неполноценной, неустойчивой психикой. Ученые называют людей не только разумными, но и коллективными созданиями, то есть неспособными долго прожить в изоляции от особей своего вида. Морроны считают, что у человечества даже имеется Коллективный Разум... – Клотильда подавила ехидный смешок. Составитель «Истории» явно был не в курсе работы по «Проекту 107», иначе бы не относился к точке зрения бессмертных так скептически. Именно
...Вопреки распространенному заблуждению, морроны смертны, хотя их тела в обычных условиях не подвержены старению и даже способны самостоятельно залечить легкие раны. Они чувствуют боль и страдают, как обычные живые существа, у них нет особых способностей (например, как у вампиров), единственное преимущество моррона – богатый жизненный опыт...
...Старейшие из бессмертных часто рассказывают легенды о зове Коллективного Разума, хотя, скорее всего, это лишь неуклюжая попытка членов Совета поддержать боевой дух в рядах молодых легионеров. Суть поверья в следующем: моррон, к которому напрямую обращается Коллективный Разум, на время превращается в неуязвимого воина, способного мгновенно заживлять даже самые тяжелые раны. После выполнения миссии моррон по-прежнему уязвим, хотя шанс на воскрешение остается. Коллективный Разум обращается к моррону, руководит им, использует, как инструмент, и направляет в самую гущу событий. Если избранник-моррон погибает, то воскресает через несколько сотен лет и должен ликвидировать последствия своего поражения...»
Интересное снова закончилось. Двадцать или тридцать страниц автор посвятил опровержению данной гипотезы, сводя теорию «зова» к обычному религиозному суеверию малой, этнически замкнутой общности умственно ограниченных индивидуумов.
«Ах, если бы это действительно было так!» – подумала Дебарн, хаотично листая исчерпавшую запас полезных сведений книгу. Автор не только не обладал полной информацией о клане бессмертных, но и, что значительно хуже, не воспринимал морронов всерьез, писал о них, как историк, с головой ушедший в мир легенд, сказок и мифов; подавал важный материал не иначе, как любопытные факты из жизни домашних питомцев.
Да, Одиннадцатый Легион разросся и ослабел, морроны погрязли в безделье, словоблудстве, в пустом философствовании и танцах в стиле а-ля декаданс с такой же никчемной Ложей Лордов-вампиров. Но тем не менее бессмертных воинов рано списывать со счетов и причислять к беззубым раритетам прошлого. Внутри Легиона крылась угроза. Наложив прочитанное на события последних месяцев, Клотильда пришла к двум удручающим выводам: среди бесформенной массы недееспособных амеб-долгожителей были индивидуумы, способные творить чудеса, а легенда «О зове» вовсе не сказка, есть неведомая сила, подталкивающая морронов к нужным действиям, иначе бы люди не победили под Дуэнабью, иначе бы им не удалось разрушить Великую Кодвусийскую Стену и сорвать планы Шермдарнской Эльфийской Общины, грозившие полным порабощением человечества около тысячи лет назад.
«Как звали некроманта, изменившего ход сражения под Дуэнабью? Почему история не сохранила его имени? Да потому, что он сам этого не захотел. Великим не нужна дешевая слава, ни к чему признание в глазах черни. Они выше толпы. Их разум работает, как точный часовой механизм, просчитывая комбинации и отбрасывая все лишнее, побочное...» – сама ответила на свой вопрос Клотильда и невзначай, повинуясь не логике, а шальной мысли, открыла книгу с конца, там, где приводились интересные, но малозначительные факты из жизни морронов.
Женская интуиция не подвела, из умещавшегося всего на одной страничке раздела «Рекорды» предводительница племени Одчаро почерпнула больше, чем из всего талмуда в целом:
«...Старейшим из морронов является Корбис Огарон. В этом году ему исполнилось одна тысяча восемьсот лет. Некоторые легионеры продолжают считать самым старым морроном легендарного безумца Конта, но никому не известно, существовал ли он в действительности и жив ли теперь. К тому же Конт никогда не значился в списке Легиона...»
«...Больше всего научных открытий было сделано морроном по имени Мартин Гентар (возраст около 1600 лет), однако в последнее столетие на научном поприще его уверенно опережают...»
Клотильда громко рассмеялась. Вот так бывает всегда: копаешься, копаешься в серьезных книгах, находишь лишь шиш, а ответы спокойно поджидают тебя в разделе «Забавные небылицы». Теперь она представляла, какая банда «случайно» учинила погром
в Полесье, и на девяносто процентов была уверена, что под маской шефа старгородского филиала полесского политического сыска и скрывался тот самый тихоня-некромант, преподнесший под Дуэнабью эльфам весьма неприятный сюрприз.Эйфория удачного поиска внезапно сменилась страхом. В конце страницы Дебарн обнаружила еще одну запись, маленькую запись, настолько незначительную, по мнению автора, что она даже не была внесена в основной текст раздела.
«...Способность морронов воскресать по окончании миссии стоит под большим вопросом, но, если верить бредовым поверьям, существующим в Легионе, наибольшее число раз, а именно три, воскресал некто Дарк Аламез, притом промежуток между первой и второй смертью был весьма незначителен, около трех месяцев. Произошло это ровно девятьсот девяносто лет назад, во время четвертой филанийско-имперской войны...»
С учетом того, что «История Легиона» была составлена восемь лет назад, дата и место двух смертей и одного воскрешения третьего из списка врагов полностью подходила под события, наложившие проклятие на род шаконьесов. Коллективный Разум людей создал моррона Аламеза специально, чтобы разрушить Великую Кодвусийскую Стену, чтобы защитить человечество и себя от них, от племени изгоев-полукровок, плода скрещения людей и давно вымерших орков.
Дверь на террасу открылась, на пороге появился взволнованный Таркис с телефонной трубкой в руке.
– Госпожа, с вами хочет переговорить господин Дор! Его секретарь утверждает, что дело чрезвычайной важности! – прокричал на бегу юноша, всего за пару секунд преодолевший тридцать метров от двери до шезлонга.
– Передай, чтобы убирался к черту! – бросила Клотильда, задумчиво вертя раскрытую книгу в руках. – В выражениях не стесняйся, пошли покрепче, чтоб запомнил!
Приказ был тут же исполнен, притом без свойственных для Таркиса дипломатичных уверток и интеллигентских прикрас. Оппонент явно остался недоволен и что-то невнятно пробормотал в ответ. Дебарн знала, что за три дня до Сбора прощелыга Дор попытается переговорить с каждым из ведунов в отдельности, задать, так сказать, соответствующий настрой перед голосованием и пообещать им сказочные перспективы в ближайшем будущем. Клотильда вышла из возраста наивной девочки, верящей на слово красноречивым мужчинам с сединой или лысиной на голове. Слова ничего не стоят, ценятся только поступки, а в плане реальных действий старичок Огюстин утратил былую резвость.
– Кто составлял «Историю Легиона»? – неожиданно спросила Дебарн у слуги.
– Не знаю... – пролепетал озадаченный Таркис. – Этот вопрос был поручен ведуну Жароту Малтису с Карвоопольских островов, он...
– Позвони Малтису, попроси наказать бумагомарак, – перебила Клотильда, встав в полный рост, и не спеша, как выходящая на охоту тигрица, направилась к бассейну. – Эта «История» никуда не годится, ее нужно переписать...
Секретарь ушел, а горький осадок остался. Тревожные ощущения близкой беды не развеялись даже после получасового купания. Клотильда чувствовала себя эльфом под Дуэнабью, пребывающей в неведении простушкой, над которой уже занесен острый топор палача-рока. Эскадрилья назойливых мух продолжала кружить, сужая круги, над «Проектом 107» и над теми, кто с ним связан. О реальном размере угрозы догадывались лишь двое из членов Сбора: она и запустивший дела Дор. Ей нужно срочно принимать меры, но перед тем, как отдавать приказы, Дебарн решила изучить «Герделион». Возможно, там кроются ответы или хотя бы зацепки, за которые можно потянуть и размотать клубок интриги. Нельзя прожить более тысячи лет и не оставить следов, нельзя начинать войну, не зная о противнике даже элементарных вещей. Отец Клотильды всегда говорил, что самоуверенность – залог грядущего поражения.
Глава 2. Смена приоритетов
Длинные, сильные пальцы бойко стучали по залитой кофе, маслом и жиром клавиатуре, выбивая на ней неподражаемый скрипуче-клацающий марш, сравнимый по омерзительности и отсутствию музыкальной композиции лишь с потугами пьяного виолончелиста, случайно забредшего на сельское празднество и пытающегося хоть как-то отработать дармовое угощение. Рослый широкоплечий мужчина лет тридцати – тридцати пяти с белыми, как высокогорный снег, волосами, использовал свои руки явно не по назначению. Эти крепкие, внушающие уважение и зависть даже у натренированных спортсменов пальцы были созданы матушкой-природой не для того, чтобы терзать беззащитный смычок или проверять на прочность пластмассовые клавиши. Их истинное предназначение крылось в другом: цепко держаться за острые камни, спасая повисшего над пропастью хозяина, ловко вращать тяжелый двуручный меч или, на худой конец, выдергивать из досок большущие гвозди. Но жизнь такая странная штука, часто приходится делать то, к чему не приучен и даже не имеешь наклонности. Прозябающий на нищенскую зарплату учитель вынужден сам копаться в сантехнике и перестилать дома прогнившие полы; гений пера – кропать пакостные статейки для скандальных газетенок; рабочий – таскать с завода все, что плохо прикручено, а вор – строить из себя респектабельного человека. У большинства людей неадекватно завышенная самооценка, они думают, что сами вершат свою судьбу, хотя в действительности это она ставит их в непривычные, а порой и весьма забавные ситуации, смеется над амбициями напыщенных простачков и преподносит им в отместку изощренные, коварные сюрпризы.