Забавы Палача

Скорострельность “инграма” — тысяча двести выстрелов в минуту — по крайней мере вдвое больше, чем у среднего автомата. Сильвия выпустила в голову Зигфрида половину тридцатидвухзарядного магазина меньше чем за секунду.

Кадар встал. Он кивнул на разбросанные перед оставшимися четырьмя конверты и обертки.

— Как вы знаете, я очень забочусь об окружающей среде. Вы обяжете меня, если, уходя, уберете за собой мусор.

— А это? — Ливанец посмотрел на безжизненное тело Зигфрида.

— Не беспокойтесь, — сказал Кадар. — Это экологически безвредно.

Он повернулся и исчез за деревьями.

Иво по-прежнему жил в Берне, недалеко от главного полицейского управления, но полицейских и сыщиков из уголовного розыска трудно было винить в том, что они не узнавали его: прежнего Иво больше не существовало. Новый его облик больше соответствовал стоящей перед ним задаче — восстановить поруганную справедливость. Фантазия, возникшая в его измученном наркотиками мозгу на вокзале, когда он подстерегал Обезьяну, заслонила реальность. Теперь он был сэром Иво, благородным рыцарем и героем.

Новый образ требовал подходящего облачения. Поскольку с настоящими рыцарскими доспехами в Берне было туговато, Иво сымпровизировал свой наряд из подручных материалов. Вместо кольчуги и лат — алая мотоциклетная куртка из толстой кожи, с множеством молний и цепочек, которые приятно позвякивали при ходьбе. Поверх куртки — жилетка, сшитая из сотен маленьких швейцарских флагов, и плащ из портьерной парчи. Роликовые коньки заменили ему верного коня, а мотоциклетный шлем с забралом из тонированного пластика довершил облик современного рыцаря.

Сэр Иво знал, что за ним охотятся враги, и потому решил прикинуться безобидным трубадуром. За спиной он таскал акустическую гитару. Струн на ней почти не было, но это не мешало резонатору выполнять свои функции — вещмешка, кобуры и бумажника одновременно. В резонаторе хранились та самая окровавленная мотоциклетная цепь — рыцарская булава сэра Иво — и полдюжины раскрашенных крутых яиц.

В новом облачении сэр Иво выглядел мощнее и выше, а благодаря солнцезащитному забралу никто не мог видеть его лица. Он серьезно обдумывал следующий шаг. Он все ближе подбирался к убийце Клауса, но сейчас ему нужен был советчик: он собрал слишком много информации и не мог разобраться в ней самостоятельно. Как жаль, что нельзя поговорить с Клаусом. Трудно решать самому, что делать. Трудно быть одиноким странствующим рыцарем. Как хорошо было Рыцарям Круглого Стола.

Теперь, благодаря Обезьяне, он уже довольно много знал об убийце. И узнал бы еще больше, если бы этот жалкий трус не полез на него с ножом. Обезьяна думал, что Иво не умеет Драться. Возможно, прежний Иво и не умел, но сэр Иво — это совсем другое дело.

Он ловко выбил нож щитом (многострадальная гитара потеряла в этом сражении последние струны), а потом сразил недостойного несколькими ударами булавы. Иво был слегка устрашен тем, какой эффект произвело его оружие, но подавил дурноту, подумав, что рыцарь должен привыкнуть к виду крови.

Жаль, конечно, что Обезьяну пришлось сразить слишком рано. Он очень много знал про убийцу, но нужная Иво правда мешалась у него с враньем и рассказами о других заказчиках. Обезьяна так перепугался, что нес первое, что приходило в голову. Трудно было разобраться в этом ворохе фактов.

Сэр Иво помнил, что точность — первое достоинство рыцаря. Поэтому он аккуратно записал все на бумажку и даже попытался сделать наброски портрета убийцы по рассказам Обезьяны. Он знал, как приблизительно выглядела комната, в которой доводилось бывать — иногда вместе, иногда поодиночке — Клаусу и Обезьяне. Он знал о сексуальных пристрастиях золотоволосого человека. Он знал, что золотистые волосы — не настоящие, это парик в память о ком-то по имени Рестон. Он знал, что убийца прекрасно говорит на бернском диалекте немецкого, но тем не менее вряд ли является уроженцем здешних мест. Он знал множество других фактов. У него был список номеров машин, но, к сожалению, Обезьяна начал размахивать ножом прежде, чем объяснил, кому они принадлежат.

Сэр Иво сунул в резонатор руку и выудил оттуда раскрашенное яйцо. Оно было ярко-красным. Как кровь. Таким было лицо Обезьяны, когда по нему прошлась цепь. Но Иво постарался отогнать от себя ту страшную картину: это было всего лишь предзнаменование, убеждал он себя, — хорошее предзнаменование. Это значило, что он найдет убийцу. Но ему нужна была помощь.

Он подумал о Медведе — полицейском, который относился к нему по-человечески. Но нет. Медведь не годится. Полицейский не простит ему того, что он сделал с Обезьяной. Начнет задавать вопросы. Иво потеряет драгоценное время.

А может, ирландец, который помог им в Доме молодежи? Это хорошая мысль. Надо найти ирландца и поговорить. Если он поймет, можно рассказать ему то, что он узнал от Обезьяны, и постараться вместе найти убийцу. Двоих рыцарей маловато для Круглого Стола, но все-таки это уже кое-что. Ирландца найти несложно. Он видел его недавно, к тому же Берн — город маленький. Швейцарское воспитание рыцаря дало себя знать: сэр Иво нашел урну, аккуратно высыпал туда кроваво-красные яичные скорлупки и только потом покатил на поиски своего будущего союзника.

Полицейские допросили старика, но он ничего им не сказал. Он знал Иво и несколько раз помогал ему, как и другим бродягам — кормил, иногда давал немного денег. Он разбогател в Берне, и теперь, когда жена умерла, а дети разъехались, решил, что пришло время сделать что-нибудь хорошее для города, который был так добр к нему. Он занимался посильной благотворительностью.

Полицейские давно знали об этом и относились к старику с уважением. Они также знали, как это знает любой мало-мальски опытный полицейский, что старик лжет, утверждая, что не видел Иво, но ничего не могли с этим поделать — они поблагодарили старика и ушли восвояси. Они отметили свои подозрения в рапорте и решили наведаться сюда через недельку — может быть, старик передумает.

Двое подручных Кадара не страдали таким избытком такта. Памятуя об участи Зигфрида, они не захлопнули свои блокнотики и не стали вежливо прощаться, когда поняли, что старик врет. Они связали его и хорошо обработали, и за последние десять минут своей жизни он испытал больше боли, чем за все предыдущие семьдесят три года.

Когда он захотел говорить, ему не вынули кляпа изо рта. Дрожащей рукой он написал на листке бумаги все, что знал. Квартирка была небольшая, и они не хотели рисковать — вдруг старик закричит. Потом они снова стали мучить его, чтобы он подтвердил то, что написал. Старик подтвердил. Несмотря на возраст, он был еще в хорошей физической форме. Сердце его никак не останавливалось, и сознание того, что он предал Иво, причиняло ему не меньшую боль, чем пытки.

Удовлетворясь тем, что они узнали, как теперь выглядит Иво, и убедившись, что из старика выжато все, что можно, визитеры повесили его. Отыскать Иво было делом нескольких дней. В конце концов, Берн — маленький городишко.

Шеф уголовной полиции был погружен в приятные грезы. Напряженный ритм работы последних дней вызвал вполне понятную реакцию — краткий двадцатиминутный визит к Матильде на ее квартиру в переулке Брунненгассе, — и теперь грезы шефа были окрашены в приятные эротические тона. Когда раздался телефонный звонок, он все еще пребывал в хорошем расположении духа. Узнав голос патологоанатома, он понял, что ничего хорошего ему не сообщат. Чего ждать от человека, который всю жизнь потрошит мертвецов.