Забавы уединения моего в селе Богословском

Той же книги в главе 16, ст. 8 и 9 слова пророка Анании подтверждают силу упования на Бога.

Порфироносный Пророк Давид в разных Псалмах говорит о сем сильно действующем уповании так:

«И да уповают на Тя знающий имя Твое, яко не оставил еси взыскающих Тя, Господи» (Пс. 9, ст. 11).

«На Тя уповаша отцы наши, уповаша и избавил еси я» (Пс. 21, ст. 5).

«На Господа уповая, не изнемогу» (Пс. 25, ст. 1).

«Господь помощник мой и защититель мой, на Него упова сердце мое и поможе ми» (Пс. 27, ст. 7).

«Аз же на Тя, Господи, уповах; рех, Ты еси Бог мой» (Пс. 30, ст. 15).

«Се очи Господни на боящиеся Его, уповающие на милость Его» (Пс. 32, ст. 18 и далее).

«Открый ко Господу путь твой, и той сотворит» (Пс. 36, ст. 5).

«Блажен муж, ему же есть имя Господне упование его» (Пс. 39, ст. 5).

«Не на лук бо мой уповаю, и меч мой не спасет мене» (Пс. 43, ст. 7).

«Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбех обретших ны зело. Сего ради не убоимся, внегда смущается земля и прелагаются горы в сердца морская» (Пс. 45, ст. 2 и 3).

«На Бога уповах; не убоюся, что сотворит мне плоть. — На Бога уповах; не убоюся, что сотворит мне человек» (Пс. 55, ст. 5 и 12).

«Бог помощи моея и упование мое на Бога» (Пс. 61, ст. 8 и далее).

«На Тя, Господи, уповах, да не постыжуся в век. — Господи, упование мое от юности моея» (Пс. 70, ст. 1 и 5).

«Мне же прилеплятися Богови благо есть, полагати на Господа упование мое» (Пс. 72, ст. 28).

Конец отрывка.

СНОВИДЕНИЕ НЕСПЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА

Одним вечером, проводя все мое время в уединении, не выходила из головы моей мысль о душе. — Что есть она во мне, в том никакого сомнения нет; внутренние мои склонности и ощущения и стремление мое к бессмертию, доказывают ее во мне существование. Но что она? где она? откуда она? и как она во мне действует? Все сие кружило мою голову; и не понимая ее сущности, чувствовал, однако ж, чем более об ней думал, что она действительно есть во мне. Занимаясь таковыми мыслями более двух часов, лег я спать. — Едва только сон овладел моими чувствами и привел их в безмолвную тишину, удобную для созерцания великих таинств, увидел я приближающегося к моему одру лучезарного Ангела, который, взяв меня за руку, говорил мне так: встань и следуй за мною; Всевышний не попускает горделивому любопытству человеков проникать тайны непроницаемого завесой закрытые; ибо они ищут познаний не для славы Божией, не для своего исправления, не для пользы ближнего, но единственно для своего самочестия; следовательно излишнее познание для их будет иметь вящее осуждение; кому дано будет много, много взыщется от него(Луки гл. 12, ст. 48). Ты имеешь горячее желание к просвещению; блюди себе, да не превратишь приемлемого света во тьму и да не осужден будешь на жестокую казнь с рабом, погубившим талант дарованный ему. — Повинуясь повелению несозданного света, открою я тебе, сколько бренный твой сосуд вместить может о том существе, о котором ты прошедший вечер столь бесплодно размышлять усиливался. — Я хотел броситься к ногам его, но он меня не допустил, и подхватив меня, сказал: таковое поклонение принадлежит единому Богу, яко истинному всех Владыке; а я есмь един из тех служебных духов, которые посылаются во служение за хотящих спастися(ко Евреям гл. 1, ст. 14). Сказав сие, взял меня за руку, вывел из дому моего, и едва я увидел себя на открытом воздухе, как вдруг почувствовал, что я стремлюсь держимый его рукою в неизмеримое пространство воздуха с скоростью пущенной из лука стрелы, и в единое мгновение увидел себя поставленным в неизвестном мне мире. — Тут сказал он мне: воззри на запад. — Я обратил в ту сторону взор мой и увидел прекрасную долину, цветами испещренную, окруженную пригорками, покрытыми лимонными и померанцовыми деревьями, розовыми кустами и другими пленяющими взор и обоняние растениями. — С одного из тех пригорков увидел я сходящее вещество, имеющее при человеческом подобии тело прозрачное и блистающее, с величественной осанкой; вокруг оного толпились маленькие дети с приятной улыбкой и с свойственной детям резвостью. В очах их блистали веселье и радость. — Сопровождающий меня Ангел сказал мне: сие вещество лучезарное, которое ты видишь, есть душа человеческая; она есть дщерь неба, дщерь… Но более сказать не могу, и ты меня понять не можешь. — Она изгнана из Рая сладости за преслушание, которое разнообразно разным народам описано по мере их понятий; но истинное существо того преслушания есть тайна; одно только известно то, что она заразилась самолюбием и самочестием, и проистекающею оттого гордостью, по изблеванному на нее от ее собственной неосторожности яду древнего губительного змия, дерзнувшего восстать некогда противу своего Создателя. — Как бы то ни было, за ее преслушание была она изгнана из того места, где она наслаждалась непременяющимся блаженством, брошена на тот несчастный шар земли, на котором и ты обитаешь, и облеклась в бренное тело, которое она осуждена влачить и бороться противу его похотей, доколе угодно будет Всевышнему воззвать ее из сей мрачной темницы. — Окружающие ее дети суть желания; взор их означает простоту и легковерность; в них больше видна неопытность, нежели развратность.

После сих слов смотрел я на все сии предметы пристально. — Мне казалось, что окружающие душу дети имели все вид приманчивый и приятный, из-под которого видна была, однако ж, ветреность и неосновательность. Душа часто обращала взоры свои к небу, и по ее вздохам и по умозрительности, сквозь черты ее видимой, удобно познать было можно, что она сохранила некоторое впечатление о том божественном жилище, в котором она некогда обитала.

Предводительствующий меня Ангел сказал мне потом: воззри на восток и внимай тому, что в последствии оттуда происходить будет, ибо душа во всех ее подвигах беспрестанное имеет от той страны влияние, хотя она не всегда то чувствовать умеет. — Побуждаем сими словами обратил я мои очи на восток и увидел в весьма великом отдалении высокую гору, на которой видно было что-то весьма блистательное, превосходящее свет самого солнца. — На отлогости горы видны были семь уступов; на каждом уступе видны были толпы светлых Ангелов, но все оные уступы были закрыты от глаз моих некоторым тонким туманом, сквозь который невозможно мне было ясно различить все предметы. — На самом нижнем уступе, однако ж, весьма ясно видел я женщину, одетую в белое снеговидное одеяние, держащую в одной руке красный крест, изливающий неописанное сияние, а в другой отверзтую книгу; вокруг ее видел я множество благоговеющих Ангелов. — Путеводитель мой сказал мне: благообразная женщина, которую ты видишь, есть вера.Находясь на сем первом уступе, она беспрестанно устремляет бдительные взоры на сию долину и заблуждающую от истинного пути душу воззывает на путь спасения. Как сие делается и что далее ее находится на всходе горы, все сие ты усмотришь и познаешь после; следуй только за душою во всем ее путешествии.

Тут паки обратил я свое внимание на душу, сходящую с пригорка от запада так, как я сказал выше. — Едва только готовилась она сделать последний шаг с пригорка в долину, как вдруг невидимой рукой облечена она была в ризу довольно благообразную, но совершенно закрывающую прозрачность самого вещества души. — Сие одеяние имело, однако ж, на себе гнусное пятно, на которое сама душа с отвращением взирала. — Сошед в долину, надлежало душе перейти чрез поток весьма чистый и прозрачный, который, сколько мне казалось, тек из-под нижнего уступа горы, видимой на востоке. Только лишь душа вошла в средину сего потока, как вдруг увидел я с вершины той восточной горы летящего белого голубя, который, прилетя к потоку и паря над оным три раза, опустился на самую главу переходящей души. По исшествии ее из потока, одежда ее оказалась чиста совершенно и не имеющая ни малейшего знака пятна гнусного, которое она прежде на себе имела; и в самое то же время появился из-под крыла голубя Ангел с златоблестящими крылами, который тотчас приветствовал душу и пленительными взорами и нежным дружелюбным видом искал обратить на себя внимание души. — Душа, однако ж, пошла в предлежащий ей путь. Хотя дорога и довольно гладка была, но иногда рвы, водомойны и каменья угрожали ей претыканием. Во всех сих местах Ангел помогал ей переходить все сии затруднения безбедно. — Доселе все шло наилучшим образом, и казалось, что душа прямо идет к горе восточной; уже она отошла 20 верст от потока; по словам моего путеводителя еще ей оставалось шествовать до горы верст около 50; но вдруг пришла она к такому месту, где дорога разделялась надвое: вправо шла дорога узкая, неровная и которая казалась наполненной колючими терновыми кустами; а влево шла дорога, которая казалась широкой, гладкой и для глаз весьма приятной. Душа без дальнего размышления пустилась в сию дорогу, но Ангел остановя ее, говорил ей: что ты делаешь, несчастная? Сия дорога есть дорога, ведущая в пагубу; она проложена врагом твоим и отца твоего; сколько он ни бессилен, но по попущению Божию, Которого намерение и цель никому известны и понятны быть не могут, коварством и ухищрениями для удовлетворения своей зависти и злобы желал бы он, буде бы то было можно, вовлечь тебя и всех подобных тебе во дно вечные тьмы и смерти, где он сам пребывает. Приятности сей дороги суть один только волшебный призрак. — Послушайся меня: иди лучше по тесной дороге; она более кажется ужасна, нежели в самом деле есть; чем более ты по ней идти будешь, тем приятнее она для тебя будет. Окружающие тебя неопытные и легкомысленные дети доселе мною только воздерживаемы были: сколь скоро вступишь ты на широкую дорогу, я должен тебя буду оставить, и они вовлекут тебя в бесчисленные напасти. Ты не в силах будешь без моей помощи победить все искушения, которые тебя на той дороге ожидают. — Душа, будучи по естеству своему добра, послушалась своего наставника и решилась идти узкой дорогой; но едва сделала несколько шагов, наколола ногу на терновую иглу, оцарапала щеку веткой дерева, которое по узкости тропинки должно было зацеплять мимоходящих. — Между тем душа взглянула на другую дорогу, которой она еще из виду не потеряла, забыла все увещания своего наставника, бросилась на широкую дорогу и по ней помчалась как безумная; за ней пустилась и толпа маленьких резвых ее сопутников. — Ангел зарыдал, увидя ее стремящуюся в путь погибели, и издалека следовал назирая за нею. — Душа, однако ж, вступила на широкий путь и, шествуя по оному, пленялась приятностями той дороги. — Везде казалось гладко, и поля, сквозь которые она проложена была, изобиловали приятными ароматными растениями, испещрены были цветами и от некоторого расстояния до другого представляли взору приятные рощи, а чувствам прохладную тень. — При самом почти вступлении души на сию дорогу, встретился с нею юноша, имеющий приятную наружность, но сквозь которую видно было нечто зверское, злобное и лютое, и самая приятность его казалась не простой, естественной, но искусственной, обманчивой. — При самой встрече с нею сказал он ей: да будет благополучен вход твой в сии приятные места! Я давно тебя знаю, прекрасная душа, давно желал быть твоим путеводителем и с горестию видел, что ты чуть было не убедилась правилами угрюмых нелюдимов. На что тебе тратить бесплодно цвет твоей молодости? На то ли тебе даны приятности и чувства, чтобы не пользоваться одними и умервщлять другие? На то ли поставлена ты в здешнем мире, чтобы не вкушать его сладостей? Плюнь на мрачные правила пустосвятов; я поведу тебя сею дорогою, она также доведет тебя к той же цели, как и другая, несравненно покойнее и приятнее. Я знаю, что на той дороге представляют тебе законодатели; но можно ли верить всем басням, выдуманным человеческим воображением? — Рассудок, просвещенный ум, философия должны быть нашими путеводителями. — Душа невольным образом содрогнулась и сказала: да философия! Я что-то об ней когда-то слыхала; помнится мне ее различают на истинную и ложную; одна делает человека истинно благополучным, а другая… Незнакомец в крайнем смущении прервал ее речь и сказал: на что дальние рассуждения? Познаем вещь на опытах. Под моим руководством ты будешь наслаждаться всеми приятностями, для которых ты произведена. — При сих словах маленькие дети бросились к нему на шею; один кричал: я хочу быть богат, другой: я хочу быть знатен, третий: я хочу любоваться красавицами, четвертый: я хочу нежиться и роскошествовать, и множество других подобно сему требований. — Он, их обняв, прижал к сердцу и сказал: я давно знал, что вы со мной согласны будете; я вам все желаемое доставлю. — Душа задумалась, казалась быть нерешимою, но новопредставившийся вождь схватил ее за руку, а дети ухватились за ее платье и не токмо повели, но повлекли ее в дальнейший путь. — Душа, влекома будучи, следовала в глубоком молчании за ними. — Иногда казалось, что она хотела исторгнуться из рук их; но платье ее, которым они ее почти опутали, препятствовало ей в том. — При сем обстоятельстве мой путеводитель сказал мне: смотри, коль истинно то, что сказал некогда некоторый святой муж: «когда душа порабощается телу, тогда не седок на осле, но осел на седоке ездит».Между тем наши путешественники приблизились к одному хребту довольно отлогому, но который закрывал дальновидность. — Они не запыхавшись взошли на оный и вдруг увидели прекрасную долину, весьма обширную, на коей множество представлялось храмов прекрасной архитектуры, из коих каждый казался быть посвящен особому Божеству. — Около оных толпилось множество народа и каждый так самим собой был занят, что ежели один столкнул другого, то не токмо не помогал встать ему, но даже и попирал его, стремясь к своему предмету. — Долина была глубока, и казалось, должно бы в ней быть мрачно; но видно было много искусственных огней, разноцветных фонарей, шкаликов, плошек, смоляных бочек и тому подобного. — Сии огни придавали сему месту очарованный вид, столько для многих пленительный, что иные, покушаясь возвыситься из сей долины, не могли сносить естественного света, но подобно нетопырям повергались опять в мрачную долину. — Дети, однако ж, окружащие душу, восхищались видимыми ими предметами и удобно понимали, что это было то, что им обещал новый их путеводитель. — Они стремглав с высокого хребта бросились в глубокую долину и повлекли душу от одного капища к другому. — По всей долине разливалось некоторое благовоние, обонянию приятное, но которое производило действие подобное пьянству. — Душа скоро почувствовала оное и почти в беспамятстве упала на мягкую мураву. — Сон ее не весьма казался спокоен, но приятные мечты представляли ее воображению все, что может быть восхитительно для чувств. — Когда душа проснулась, или лучше сказать из обморока вышла, тогда желания ее потащили в другие капища, где им прежде побывать не удавалось. — Таким образом продолжалось пут пребывание души довольно долгое время. — Многие из окружающих ее детей достигли своей желаемой цели. Иной носил мешок с деньгами, который никогда не истощался; иной обвешан был знаками отличия; иной с презрением взирал на низкие поклонения мимоходящих; иной летал с цветочка на цветок, как бабочка в любовном жару; иной покоился на мягких диванах, прохлаждался редкими напитками и пресыщался вкусными яствами. — Разнообразно и в разных сладострастиях утопали они: душа, однако ж, при всем том не была спокойна; казалось, что во всем искала она удовольствия, но ни в чем его не обретала, и очень приметно было, что сфера, в которой она тогда находилась, не соответственна была существу ее. — Ангел хранитель, который сопровождал душу до самого ее вступления в дальний путь, последовал и по оному за нею и остановился на том хребте, с которого душа спустилась в мрачную долину. Оттуда он беспрестанно наблюдал ее и часто заплаканные очи устремлял на восточную гору. Наконец в одно время душа, воспрянув после долговременного сна, начала ощущать некоторое внутреннее беспокойство. — Резвые ее сопутники покоились каждый в глубоком сне, который казался быть действием большой усталости. — Душа, будучи от их докук свободна, начала размышлять и, объятая ужасом, хотела встать с того места, на котором покоилась. — Но в самую ту минуту предстала близ ее женщина с дебелым и безобразным телом; сопутник мой сказал мне, что ее зовут привычкою,возложила на нее свою тяжелую руку и будто как цепями ее оковала. — Тут душа, которая по естеству своему почитает свободу драгоценнее всего, увидела все свое несчастие, горько зарыдала. — В самое сие мгновение увидел я, что сидящая на нижнем уступе восточной горы веравзяла в руку свою стекло наподобие стекла зажигательного, и от сияния, изливаемого на всю ту гору, от храма на вершине оной находящегося, приняв один луч, навела стекло на страждущую душу. — Сей луч блеснул прямо на ее сердце и в том луче явственно прочитать я мог Слово Божие. — Из сего луча появилась женщина в белой одежде, держащая под одной рукой книгу, а в другой чашу, из которой возвышался блистающий крест, с коего в чашу капала кровь большими каплями. — Путеводитель мой сказал мне, что сия женщина есть Религия. — В то же самое мгновение и Ангел хранитель устремился к душе полетом быстрейшим молнии и в одну минуту при душе очутился. Душа, увидев его, вострепетала от радости, бросилась к нему. — Ах! любезный, милый мой сопутник! почто ты меня оставил? разлука моя с тобою доказала мне, сколько я тебя люблю. С тобою была я спокойна, а без тебя, увы! гонялась я за удовольствием и за спокойствием, но нигде их не обретала. — Так, отвечал ей Ангел, милая сестра моя, ибо мы с тобой единого происхождения;верю, что тебе без меня было грустно; но кто же виноват? не предупреждал ли я тебя, что дальний путь есть путь гибельный, что на оном я тебе сопутствовать не могу и что ты без моего охранения и советов не в силах будешь победить ожидающие тебя тут искушения? Для того-то небесный общий Отец наш, Коего благость и милосердие не токмо человеческий, ниже Ангельский ум постигнуть не может, для того-то, говорю я, зная с одной стороны слабость естества человеческого, а с другой болезнуя о бедности человека, приставил нас стражами, хранителями и сопутниками душ человеческих, с тем чтобы предостерегать их от коварств и ухищрений духа злого и наполненного ненависти и вражды против рода человеческого. — Сей злой дух есть сатана, который некогда бывши Ангелом светоносным, яко денница от солнца, тако будучи ближайшим к Богу, принимал первые лучи Божественного света, который чрез него изливался другим тварям постепенно от одного к другому. Но сия самая изящность его бытия была причиною его падения, сколь скоро он уклонил волю свою от воли Создавшего его: пожелал сделаться равен Вышнему; но сие высокомерное, безумное намерение сделало токмо бессильным его сопротивником. — Можно бы было Всемогущему Богу поразить его и разрушить: не трудно и не невозможно Создателю разрушить Свое создание; на сие потребно токмо одно мановение Создателя. — Но Бог не так, как человек; что Он создал, тому создану быть надобно. — Тварь, созданная с свободною волею, не принуждением, а убеждениями, должна побеждена быть. — Бог не предвидел, а предвидя, Бесконечно к лучшему все устроил. — Он благоволит, уменьшая свое всемогущество, сражаться с сим сопротивником, так сказать, равными силами, дабы чрез то доказать крепость доброй воли над злою. — На сей конец создан человек вместо Луцифера: он есть театр сего сражения, и для того-то и создан он так, что в нем есть небесное и земное, превыспреннее и преисподнее, доброе и злое, Божеское и сатанинское. — Велик человеку венец победы, буде он, сражаясь под знаменами Христовыми, преодолеет древнего врага! и, конечно, преодолеет, буде беспрестанно руководиться будет волею Божиею. — Сопротивник его надменен, горд, коварен, хитр, но слаб; содрогается и бежит от одного имени Иисусова; а если воин Иисусов станет уязвлять его оружиями, от Царя славы Иисуса ему данными, тогда он не токмо победит сего глубинного, гнусного змия, но и похитит из челюстей его тьмочисленные корысти, которые положит к ногам Иисусовым, и чрез то удостоится великой награды, яко споспешествовавший намерению Того, Который определил положить всех врагов его в подножие ног его (Псалом 109, ст. 1). По всемогуществу Своему мог бы Бог покорить все Ему сопротивное, единым мановением Своея воли; но видно, что по любви чрезмерной нечто лучшее и о нас предопределил. Несть наша брань к плоти и крови, но к началом и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным(к Ефес. гл. 6, ст. 12). — Но благо тебе, дщерь Отца небесного! Благополучно было твое рыдание! Видел я, как вздох твой, из глубины сердца испущенный, скорее молнии возлетел на восточную гору и видел, как луч Божественного света, ниспосланного чрез веру, озарил твое сердце словом Божиим, которое есть живо, действенно и острейшепаче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлениям и мыслям сердечным(ко Евреям гл. 4, ст. 12). И се из оного предстала пред тобою спасительная Религия: внимай ее наставлениям, питайся ее пищею. — Она научит тебя всему истинно для тебя полезному, призовет на тя Духа Святого, который наставит тебя на всяку истину и не оставит тебя, доколе приведет во объятия трех сестр, при всходе на восточную гору обитающих: веры, надежды и любви. — Токмо ты беспрекословно последуй ее учению, а я не отступен от тебя буду и силой, данной мне от Вышнего, буду тебя укреплять и защищать от всех искусительных нападений, которые в путешествии твоем неминуемо должны с тобой встретиться. — Тут Религия с кротким и смиренным видом отверзла свои медоточные уста и начала говорить так: «Ничего я так не желаю и ни к чему столько не стремлюсь, как не токмо прибегать на помощь грешников кающихся, но даже на стогнах и распутиях к покаянию их призываю. Готова я помогать страждущим тем спасительным врачевством, которое одна я силой Святого Духа, меня помазавшего, преподать могу. — Но о! несчастная по падению, прекрасная по созданию и преблаженная по цели, на которую ты создана! Если желаешь моей помощи, которая тебе теперь необходима, нужно тебе прежде принятия врачевства сознать всю жестокость твоей болезни; без того лекарство не будет так действовать, как должно, и ты неохотно его употреблять станешь. — Который медик согласится лечить такого больного, который не познает своей болезни, следовательно и лекарств принимать не хочет? Чем менее видимы признаки болезни, тем она глубочае внедрилась и тем опаснее ее действия. — Во время несчастного твоего пребывания в сей мрачной долине широкого пути беспрестанно питалась ты осахаренным ядом. Гордость, высокомерие, тщеславие, суетность, корыстолюбие, сластолюбие, роскошь, лицемерие, злоба, зависть, ненависть, а паче всего неверие, вольнодумство и самолюбие тебя всю сделали прокаженною и покрыли лютыми и без моего пособия неудобь исцелимыми струпьями. Посмотри на себя». — Религия представила ей зеркало: душа взглянула и ужаснулась. — Религия продолжала: «Взгляни на свою ризу! — Когда ты, приходя от запада, невидимою рукою облечена была во оную, тогда на ней было одно только пятно, от весьма древних времен на нем оставшееся, но и то в спасительном потоке силой Духа вся действующего истребилось; а теперь вся твоя риза осквернена пятнами не менее гнусными, которыми ты ее осквернила и стечениями смрадных жертв, при которых ты не токмо присутствовала, но и участвовала в разных капищах сей мрачной долины. — Струпья лютой проказы, на тебе самой находящиеся, ничто не может исцелить, кроме крови твоего Искупителя, за тебя на кресте излиянные; а пятна ризы твоей ничем другим не омоются, кроме слез истинного покаяния. Я все сии врачевства в руках моих держу, вот книга слова Божия, возбуждающего истинное покаяние и сердечное сокрушение; вот чаша с телом и кровью твоего Спасителя: тело тебя напитает паче всякие естественные пищи, яко огнь попалит все корни и тьмочисленные отрасли греховные, и просветит тебя светом лучезарным, дабы тебе быть сообразной тому, с кем ты воедино тело и воедин дух соединяешься; а кровь исцелит твои струпы, истребит совершенно твою болезнь и оставит на тебе печать важнее и сильнее той, каковую Моисей возлагал на праги и двери домов Израильтян при исхождении их из Египта, помазанием их кровью агнца пасхального. (Исхода глава 12, стих 7 и далее.) Та кровь была токмо прообразованием сея крови Боготочные. — Теперь врачевство уготовано; сказала я тебе его цельбоносную силу: если хочешь им воспользоваться, приуготовь себя и очисти истинным нелицемерным раскаянием о всех твоих нечистотах и беззакониях».

Душа горько зарыдала, бросилась на землю, не смела обратить свои взоры на восточную гору, и казалась быть в совершенном отчаянии. — В сие время из долины выбегали к ней разные подобные ей лица; иной свистал, иной ругался, иной ее кликал пировать, веселиться, иной называл ее безумной, иной грозился навлечь на нее множество несчастий. — Душа так углублена была в своей горести, что ничего того не слыхала; а хранитель пламенным мечом отгонял от души сих соблазнителей. — Между тем Религия недолго оставила душу в ее мучительном положении. Подошед к ней с дружелюбным видом, подняла ее и так ей говорила: «Ободрись, благословенная! я уже вижу руку милосердого Отца, тебя благословляющую и отпускающую тебе твои прегрешения; один вздох, одна слеза покаяния Его умилостивляет: сквозь прободенное ребро Спасителя вижу льющийся уже в тебе источник горячей любви. Ободрись, взгляни на твою ризу. Уже многие пятна исчезли; а когда продолжать будешь, то и все их омоешь. Теперь приступи и приими от руки моей то врачевство, которое единым прикосновением ко устам твоим отымет все беззакония твои и все язвы твои исцелит». — Тут Религия из чаши в руке держимой напитала душу. Вдруг струпья все с души свалились, и она сделалась прекраснее, нежели была прежде. Религия, отирая ее уста, сказала ей: се здрава ecu, к тому не согрешай. — Ангел хранитель приветствовал душу и изъявлял радость неизъяснимую. — После сего душа, кажется, сосредоточилась в самую себя и наслаждалась удовольствием тихим, но сладостным; и самые буйные дети, ее окружающие, умолкли и как будто в изумлении были неподвижны во все время беседы Ангела и Религии с душой. — Религия взирала на душу в сем ее спокойном положении, любовалась ею и довольное время дала ей остаться в сем тихом состоянии. Наконец сказала она ей: «Теперь в крепости яди спасительной, принятой тобою, решись оставить сие смертоносное пребывание и под моим руководством спеши вступить на путь, ведущий к блаженной вечности, для которой ты создана. — Назад возвращаться далеко и невозможно: мы не так далеки от узкого пути; он почти параллельно идет с сим широким путем; я тебя проведу там, где ни дорог, ни тропинок нет, и мы скоро вступим на тесный путь». — Религия взяла душу под одну руку, Ангел хранитель взял под другую, желаниям велели они завернуться крепко в одежду души, и таким образом перенесли душу чрез широкий и похожий на пропасть ров, прокопанный с сей стороны широкого пути. — Чрез сей неудобь переходимый ров душа, так сказать, перелетев с помощью двух ее сопутников, увидела себя на поле, покрытом густой дикой травой и кустарниками. Ни одной птички, ни одного зверька тут не видно. Тут вся природа казалась ожесточенной; душа ужаснулась; но Религия сказала: не робей, иди за мной. Все это козни древнего врага твоего, который ищет устрашить всех уклоняющихся от его пагубного владычества в царство кротости и любви Богочеловека. — Душа покорилась наставлениям Религии и в одно почти мгновение очутилась у узкого пути. При оном увидела она колодезь, обделанный диким камнем; подле оного сидела женщина, коея черты изображали твердость без гордости и смирение без подлости; руки ее согбенны были крестообразно на персях; очи ее, возведенные к небу, казалось, изображали глас сердца ее. Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю(Псалом 120, стих 2). Религия сказала душе: «я тебя привела ко кладезю терпения; ты должна сей воды в довольном количестве напиться, чтобы преодолеть все искушения, тебя ожидающие, ибо „Вси благочестно хотящий жити о Христе гоними будут“»(к Тим. 2, гл. 3, ст. 12). Душа приступила ко кладезю, терпение почерпнуло большую чашу воды и дало душе выпить. Выпив, она сказала, что во устах ее та вода была горька как полынь, но проглотив ее, почувствовала сладость, превосходящую сладость меда. — Религия ей открыла под рукой держимую книгу и в разных местах дала ей прочитать следующее: (Луки гл. 21, ст. 19) В терпении вашем стяжите души ваша. — (Матф. гл. 24. ст. 13) Претерпевый до конца, той спасется. — (К Рим. гл. 5. ст. 3, 4 и 5) Хвалимся в скорбех, ведяще, яко скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование, упование же не посрамит. — (К Тим. 2, гл. 2, ст. 12) Аще терпим, ним и воцаримся. — (Ко Евр. гл. 10, ст. 36, 37 и 38) Терпения имате потребу, да волю Божию сотворше, приимете бетование. Еще бо мало, елико, елико, грядый приидет, и не укоснит: а праведный от веры жив будет.При сем случае Ангел хранитель сказал душе: терпение есть истинный друг человеку. Оно и величайшие скорби облегчает человеку, а без него малодушие и малые неприятности делает человеку несносными. Первое к Богу приближает, ибо покарает волю человека воле Божией, а второе от Бога отдаляет, ибо производит отчаяние. — Не трудно теперь тебе по влиянию Божественного света, издревле тебе дарованному, различить, которое из двух тебе не токмо полезно, но необходимо. Душа с нежной горячностью возблагодарила хранителя и сказала, что она так восчувствовала цену терпения, что лучше до конца своего путешествия желает терпеть, нежели лишенной быть случаев к оному. — Ангел одобрил такое ее подвиголюбное расположение. — Религия, взяв душу за руку и сопровождаемую хранителем, повела ее в предлежащий путь. Отошли они некоторое расстояние и приблизились к огромному зданию. Религия сказала, что это есть храм крестный. — Они вошли туда; душа устремила с жадным любопытством свои взоры на все предметы, в оном храме находящиеся. На самом возвышенном месте увидела она изображение Распятого на Кресте Иисуса. Религия подвела ее к сему спасительному изображению и сама, преклонив колена, повелела душе повергнуться пред оным и, возвысясь духовно к изображенному, почувствовать всю неограниченность Его любви, которая с небес свела Его на землю и заставила вкусить столь горькую смерть для спасения ее; и чтобы она просила Его благословения и всесильного руководства в предлежащий путь. — Душа исполнила веление Религии, повергнулась пред изображением Агнца закланного за грехи ее и произнесла со слезами молитву свою. — В самое сие мгновение последовал от креста глас: «Приидите ко мне ecu труждающиися и обремененнии, и аз упокою вы; возмите иго мое на себе и научитеся от мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим; иго бо мое благое бремя мое легко есть» (Матф. гл. 11, стихи 28, 29 и 30). — Душа вскочила от ужаса и радости, бросилась во объятия Религии, которая ей сказала: «Не ужасайся, дщерь Отца небесного; видишь, колико Вышний желает твоего обращения; видишь, как Он тебя ободряет; старайся всегда следовать Вождю Сему и ты беспрепятственно достигнешь блаженной цели, на которую ты создана; ты пойдешь путем не новым, но издревле проложенным. По нем шествовали все те, которые желали возвратиться в отечество, первым человеком потерянное; шествовали, доходили до врат; но находили их заключенными и принуждены были тут останавливаться в ожидании того, который должен был их отпереть, а адские заключить. — Сей обещанный Духом Святым чрез Пророков вождь Израиля, сей примиритель Бога с человеком, сей Еммануил Сын Божий, Сын Девы, Истинный Мессия, не отступив Божества, облекся в человечество, кроме греха, и восприятую им плоть на кресте принес в жертву Отцу Своему. Оною истребил первородный и наследственный грех и сей самый крест и принесенную на оном жертву освятил в престол благодати для всех кающихся грешников и несомненно верующих в его искупление. Сим крестом отверз он заключенная врата Едема, да не будут они во веки веков заключенными для всех приходящих к оным под знамением креста;сим же крестом и ад заключил, дабы он не поглощал иных, как добровольно ввергающихся в оный, то есть невнемлющих гласу благодати. — Сим путем шествовали по Спасителе Апостолы, Мученики и все со страхом и верою житие свое преходящие. Путь и прежде, так как я тебе объяснила уже, проложен был, но Спасителем он сделан более безопасным; а отверзтием врат открыт свободный и невозбранный вход в рай сладости всем тем, которые туда приходят под знамением его. — Какое ж это знамение? Крест».При сем изречении раскрыла Религия свою книгу и показала ей следующие слова:« Иже хощет по мне итти, да отвержется себе и возмет крест свой и по мне грядет» (Марка гл. 8, ст. 34). Потом продолжала: «Крест сей, который необходимо должны подъять на рамена свои все путешествующие к восточной горе, есть для ветхого, внешнего, телесного человека горек, и потому-то путь сей назван путем тесным и прискорбным; но потом он делается сладок. — О пользе, необходимости, силе и славе креста я буду с тобою говорить после; а теперь осмотри ты все изображения здешнего храма: вот здесь видишь ты разные происшествия жизни Иисусовой на земле, видишь Его во яслех бедное рождение, видишь Его бежание в самом еще младенчестве от лютой злобы Иродовой; смотри потом, как Он под бедным кровом мнимого отца Своего в недостаточном и нужном состоянии жизнь Свою проводит, помогая ему в его работах; взгляни на сии изображения: видишь Его беспрестанно трудящегося в проповеди Евангелия, исцеляющего больных, воскрешающего мертвых и за все сие от большой части людей гонимого, ругаемого, порицаемого и при всем том не имеющего ни кровли, ни куска хлеба, кроме подаваемого в виде милостыни. Наконец, взгляни, как он связан, бит, осужден безгрешный и казнен, яко злодей. Теперь помысли, кто сей был толико пострадавший? И для чего он предпринял столь великий подвиг? Ты единая была предметом столь горячей и неописанной Его любви. — Почувствуй же всю цену сего спасительного о тебе смотрения и старайся уподобиться подобным тебе, которые за любовь платя любовию, сколько бренность телесная им позволяла, следовали за своим учителем. — Все они шли по дороге не розами, а терпением устланной, и другой дороги, ведущей к восточной горе, нет. Вот здесь видишь ты изображения Апостолов, Мучеников и других праведных мужей; все они были крестоносцы, а многие исповедание свое запечатлели излиянием крови и самой лютейшей смертию. Душа, внимая словам Религии, распалялась желанием скорее вступить в подвиг и, увидя на полу храма множество лежащих крестов разного виду и разной величины, бросилась и подхватила один, но Религия ее остановила, сказав ей: не должно самой тебе выбирать креста, но ожидать, какой на тебя возложит верховный крестоносец. Посмотри, они все разные: на ином видишь ты изображения болезней, на другом гонения, на иных нищеты, презрения, забот и разных тьмочисленных скорбей, попускаемых на человека. — Един врач душевный, знающий, каким болезням ты подвержена быть можешь, ведает, какое врачевство тебе полезно и для излечения, и для предохранения». — Едва Религия окончила сии слова, как от стороны, где видимо было изображение распятого Иисуса, появился Ангел, взял один из крестов, на полу лежащих, возложил оной на рамена души и благословил путь ее. — Душа, подняв крест, ужаснулась его тягости, но Религия ей сказала: «Не ужасайся; чем более ты с сим бременем познакомишься, тем легче он для тебя будет; и не токмо легче, даже он будет тебе сладостен. — И когда единожды ты вкусишь его сладость, не захочешь с ним никогда расстаться, ибо сия сладость будет предвкушение той, которую ты вкусишь, когда крестом прославлена будешь. — Здесь на земли крестом себя смиришь, а в небесах крестом себя прославишь.Ношение креста есть подвиг важный, а испорченной и изнеженной развратной волей внешний человек весьма для сего слаб; и для того нужна тебе необходимо молитва к небесному Отцу и твоему Искупителю». — «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть»(Матф. гл. 26, стих 14). Под именем молитвы не почитаю я то пустое бормотание, где язык лепечет, а сердце и дух молитвой не занимаются. Нет, истинная молитва есть возвышение духа к Богу: сие-то называется покланяться Богу духом и истиной. Таковая молитва проникает небеса; Бог ее слышит и по неложному своему обещанию оную исполняет. Тут само собою разумеется, что таковая молитва не может заключать в себе прошений маловажных и недостойных величествах Божия; ибо и Христос Спаситель сказал: ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам(Матф. гл. 6., стих 33). А когда душа просит того, что ей для вечного блаженства потребно, то Богу таковая молитва весьма угодна бывает и во мгновении услышана им будет и исполнена по той мере, как он по своей премудрости и милосердию за полезнейшее для души то находит. — По всему сказанному здесь мною тебе чувствуешь ты, конечно, и сама, что таковая истинная молитва есть дар Духа Святого, который непрестанно тебя возделывает, а в тебе самой «о тебе же ходатайствует воздыханиями неизглаголанными»(к Римл. гл. 8, стих 26). «То и повергнись в сердечном сокрушении пред Богом и Отцом твоим и проси у него сего вожделенного дара». — Душа исполнила совет Религии, преклонила колена и, в глубочайшем смирении сознавая свою немощь, просила дару молитвы. — Прошение ее тотчас услышано было; явился златозарный Ангел, имеющий в руке златую кадильницу, возложил на оную молитвы души и ея слезы. По всему храму распространилось благоухание, и сей Ангел вручил кадильницу хранителю, дабы он молитвы души возносил Богу в жертву приятную; а к душе обратясь сказал: Всевышний услышал твою молитву; я есмь Селафиил, один из седьми великих духов, приносящих Богу молитвы Святых; да будут молитвы твои всегда достойны Отца нашего небесного; не включай в оные ничего такого, что и Его величеству несовместно и благородству твоему неприлично. Одним словом, не проси безделиц, которые, буде тебе в здешнем твоем странствовании надобны, и без твоей просьбы даст тебе милосердый Отец твой; а проси важного, то есть, что для вечности надобно, и то не делая с Создателем твоим уговоров и не предписывая Ему то, что Он для тебя сделать должен, а отдавайся во всем в Его святую волю, веруя, что Он совершенно благ и всякое благо тебе дарует. Проси беспрестанно Его всесильной помощи в твоих немощах. Сие Ему приятно, ибо чрез то душа выходит из своего ослепления и перестает мечтать о себе более, нежели она есть, но сознает и свое ничтожество, и своего Творца всемогущество, и тем самым исцеляется от яда гордости и заносчивости, которым ее заразил сатана при падении первого человека. — Когда же ты будешь приносить твои молитвы Вышнему, старайся оные приносить всегда в смирении, кротости, незлобии и в нерассеянности помышлений, но сосредоточивая все твои мысли в единого Бога; а иначе твои молитвы не благовоние, а смрад производить будут, которым Бог гнушается. — «Иди, благословенная невеста Христова, в путь твой. Не уклоняйся ни вправо, ни влево. Восточная гора да будет единственным твоим предметом; придерживайся во всем советов и внушений Религии; они для тебя спасительны; придерживайся непрестанно твоего хранителя и знай, что я и множество духов Божеского и Ангельского миров бдим о твоей безопасности, поколику ты послушна будешь Божиим велениям. — Сколь же скоро ты нарушишь Божию волю, тогда мы тебя оставим: ибо мы друзья друзей Божиих, то есть тех, которые желают быть таковыми, и мы им в том по велению Божию помогаем». — Ангел ее благословил, и сердце ее видимым образом зажглось пламенем тихим, но весьма светлым; на чертах души показались умиление, кротость и незлобие. — Душа простерлась пред изображением распятого Сына Божия и Сына Девы, принесла живую и горячую благодарность за ощущаемое его доселе ей неизвестное внутреннее сладостное удовольствие; восстала, взяла крест оной и сама сказала Религии: «иду с радостью в царский путь креста; сопутствуй мне ради самого Бога». — Религия обняла душу, напитала ее из своей чаши и приветствовала ее краткими словами, но с радостными слезами: «да благословит Господь путь твой!»Душа, носящая крест свой, выступила из храма крестного в сопутствии Религии и хранителя, и вышла на узкую стезю, ведущую к восточной горе. — Лишь только она показалась на сей тропинке, как вдруг от восточной горы озарил ее луч, подобный тому, который озарил ее в мрачной долине, и во все время ее путешествия не преставал освещать ей путь наипаче в местах мрачных. Душа, увидя сие, во умилении восплеснув руками сказала: «Ах! как Творец милостив к своей твари! Боже, Боже мой! чем воздам Тебе за Твою ко мне любовь?» — Религия ей на сие сказала: «Взаимностию, сколько по тебе возможно; но ты все останешься в долгу, ибо ты так любить не можешь, как он, поелику не есть самая любовь». — При озарении сего луча душа продолжала свое путешествие; иногда и сначала довольно часто изнемогала она под воображаемой тягостью креста, но утешения и увещания Религии ее ободряли; когда же она в вящем находилась изнеможении, Религия ее подкрепляла пищей из своей чаши, и душа от сей пищи неимоверную крепость получала. Хранитель же отгонял от души все страшилища и мерзкие животные, на всяком почти шагу встречающиеся. — По довольно долгом путешествии пришли они на одно весьма приятное место; тут протекал журчащий ручей, на берегах которого росли тенистые благовонные деревья; тут на мягкой мураве пригласила Религия душу ко отдохновению, и когда они сели, то Религия ей сказала: «Употребим время отдохновения на пользу. — Во храме крестном я тебе сказала, что о пользе необходимости, силе и славе креста я буду с тобою говорить после; теперь я намерена сдержать мое слово и прояснить тебе сказанное мною.

Те весьма грубо ошибаются, которые болезни и разные несчастные случаи мирские почитают совершенным крестом Христовым: это есть только внешний крест. Но внутренний крест есть крест совершенный: это есть истинный крест Христов. — Оный состоит во внутреннем покаянии и умерщвлении внутренней плоти ветхого Адама, бывшей в нем прежде восприятия им плоти стихийной, то есть гордых побуждений и злобных стремлений. Свойство внутреннего креста, то есть креста Христова, есть с совершенным терпением уступать врагам своим, с нелицемерной кротостью терпеть клевету людскую и сердечным смирением побеждать гордость и кичение видимых и невидимых противников наших. — Сие есть истинное отвержение мира и всего, что в мире есть; сие есть умереть миру; сие есть распяться миру. — Что пользы человеку сокрыться в пустыню, а в сердце носить мир со всеми его похотьми, гордыми и мерзкими вожделениями? — Сам от себя человек нигде не укроется; и если он врага своего не победит в сердце своем, то никогда не будет свободен, но всегда будет раб его. — Когда же победит, то и в темнице, и в заточении, и в пустыне, и среди волнующегося мира наслаждаться будет свободой яко чадо Божие, вкушающее плоды искупления Христова». — Тут раскрыла свою книгу Религия и показала душе в подтверждение ею сказанного следующие слова: «Аще вы пребудете во словеси моем, во истину ученицы мои будете: и разумеете истину, и истина свободит вы. — Отвещаша и реша ему: семя Авраамле есьмы, и никому же работахом николи же; како ты глаголеши, яко свободни будете? Отвеща им Иисус: Амин Аминь глаголю вам, яко всяк, творяй грех, раб есть греха. — Раб же не пребывает в дому вовек: сын пребывает вовек. Аще убо сын вы свободит, воистину свободни будете»(Иоанна глава 8, от стиха 31 до 37). Закрыв книгу, Религия продолжала так: «Внешний крест, однако ж, весьма полезен, потому что он есть средство к поднятию внутреннего креста и к познанию его пользы, но один внешний крест не составляет еще полного Христианина. — Болезни, гонения, поругания и разные бедствия мало пользуют, если они не произведут постоянное, внутреннее, сокровенное раскаяние и сожаление, чрез которые человек внутренно от мира к Богу обращается и сердечным смирением и сердечной кротостью живет во Христе верой и в нем о благодати Божией утешается. В таковом смысле кажется должно понимать некоторые пророческие изречения». — Тут Религия, раскрыв книгу, показала душе следующее: «Да оставит нечестивый пути своя и муж беззаконен советы своя, и да обратится к Господу, и помилован будет, яко по премногу оставит грехи ваша(Исайи глава 55, стих 7). — И егда обратится беззаконник от беззакония своего, еже сотворил, и сотворит суд и правду, той душу свою снабдил есть(Иезекииля глава 18, ст. 27). — И егда реку нечестивому, смертью умреши, и обратится от греха своего, и сотворит суд и правду и залог отдаст, и восхищенное возвратит: беззаконник в заповедех жизни ходити будет, еже не сотворити неправды, жизнию жив будет и не умрет»(там же, стих 14 и 15). Потом Религия продолжала: «Видишь ли, что не одно только отвержение злых дел, но вместо оных и добрые потребны. Иначе и быть не может: человек не может перестать быть деятелен, ибо деятельность составляет частиюего сущность.Когда он потеряет вкус ко злу, то по деятельности своей не могши оставаться празден, будет делать добро; и сие уже не есть внешнее покаяние, но внутреннее, без которого едва ли может участвовать человек в благодати и в плодах заслуги Христовой. — Плод смерти Христовой есть то, что человек чрез покаяние греху умирает; когда же вкусит человек плод смерти Христовой, тогда подастся ему и плод Воскресения Христова, то есть, что Христос жить будет в человеке и он в нем. — Не худо начинать внешним покаянием, то есть оставлением злых дел; но еще лучше и надежнее начать покаянием внутренним, то есть умерщвлением и самых злых желаний. — Вот на то доказательство». В раскрытой книге Религия душе показала следующее: « Фарисее слепый, очисти прежде внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее их чисто»(Матф. глава 23, стих 26). А сего без внутреннего креста кажется достигнуть не можно, ибо человеку необходимо нужно быть новой тварью и новым рождением во Христе, чтобы быть внутренно чисту. Сия же чистота единым внутренним крестом производится, которым все прежнее и наружное истребляется, и устрояется все новое к духовному возрождению. «Тем же аще кая о Христе нова тварь, древняя мимоидоша, се быша вся нова(Коринф. 2, гл. 5, ст. 17). — „ О Христе бо Иисусе ни обрезание что может ни необрезание, но нова тварь“(Галатом глава 6, стих 15).

Из всего выше сказанного ясно видеть можешь, сколь спасителен есть крест и сколь он необходим человеку, жаждущему своего спасения. Но тут же всякий сам по себе судить может, сколь тщетны будут все напряжения человека к достижению сего спасительного средства без особливой благодати Божией. — И для того, сознавая свою слабость и ничтожность, в истинном умилении сердечном должен пасть к престолу благодати, то есть к нашему Искупителю Иисусу, к единому истинному первосвященнику, ходатайствующему о спасении нашем пред Богом и Отцом своим, и просить его о благовременной помощи в сем столь ему угодном деле. — Воистину поможет и неукоснит. — Ибо он сам о себе сказал, что пришел в мир сей призвать грешных на покаяние и сотворить их блаженными. — Он приобрел нам благодать к применению сердец наших и сам хочет творити в нас своей благодати дело, дабы мы образу его подобными учиниться могли; он сам сотрет и сокрушит жестокий и нечувствительный ум наш, дабы мы совершенно увидели великость и гнусность грехов наших в зерцале закона его, ужаснулись бы оных, научились бы почитать их великими, ненавидели бы их, проклинали и гнушались ими от внутренности души нашей. — Сие есть внутреннее покаяние; сие есть печаль по Бозе: Печаль бо, яже по Бозе, покаяние нераскаянно во спасение соделовает»(Коринф. 2, гл. 7, стих 10). Сие есть очищение сткляницы в ее внутренности, дабы и внешнее было чисто, так как выше сказано. — «Когда таким образом душа человеческая будет очищена, все внешние ее дела будут благи». — В раскрытой книге душа прочитала следующее: « Тако всяко древо доброе плоды добры творит; а злое древо плоды злы творит. Не может древо добро плоды злы творити, ни древо зло плоды добры творити. — Благий человек от благого сокровища износит благая, и лукавый человек от лукавого сокровища износит лукавая»(Матф. глава 7, стих 17 и 18). — Религия продолжала: «Когда человек таким образом чрез внутреннее покаяние очищен будет, тогда восприимет он Иисуса Христа в истинной вере, присвоит себе правоту его и в нем восчувствует мир Божественный и спокойствие истинное испытает. — Крест Христов есть житие Христово, которому мы следовать долженствуем. Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам его»(Посл. Петр. 1, гл. 2, стих 21). — Но Христово житие для плоти и ветхого человека есть крест весьма горький, а для нового человека, духовного, внутреннего, есть иго благое, бремя легкое и спокойствие любезнейшее. — Кто любит Христа, тому Христа ради и самая смерть величайшею бывает радостию, как тому пример мы видим на Святых Мучениках. — Весьма приятно быть плоти высоко почитаемой и славимой, собирать богатства и провождать время во сладострастии; но все сие поработит игу Христову, то есть поруганию, презрению и убожеству Христову,и всего того отречься, что в мире высоким, славным, знатным и могущественным почитается; се есть крест Христов, который причиняет боль и распинание плоти. — Когда я говорю отречься,не разумеется под сим, чтобы убегать от всего того, к чему по званию своему в мире человек призван быть может, но разумею то, что ежели человек знатен, богат, могуществен, то должен он все таковые преимущества употреблять во славу Божию и на пользу ближнего, а не делать из того своих идолов; наипаче же чувствовать он должен, на колико скользком пути он шествует, и потому самому должен он более других иметь страх Божий пред очами своими. — Большая часть людей стараются быть значущимив мире сем; а мало таковых, которые учатся быть ничего незначущими в мире.Быть значущим в мире, то есть во Адаме,есть мечта и призрак; ибо кроме смерти, которая все состояния человеческие уравнивает, много есть других случаев, которые человеческие мнимыепреимущества в ничто преобращают; а быть ничего незначущим в мире, по Христову правилу,есть, воистину, быть много и весьма много значущим: ибо будучи по плоти ничем,а сделавшись весь Христов, будет человек в нем превосходною, блаженною, обновленною тварию, чадом Божиим, Духом Святым возрожденным. — Когда человек совершит непреткновенно подвиг свой, удостоится почестей, превосходящих всю славу мира сего. — Не весте ли, яко Святии мирови хотят судити. — Не весте ли, яко аггелом судити хощем(Коринф. 1, глава 6, стих 2 и 3).

В истинном христианине ветхий человек должен ежедневно умирать, а новый человек ежедневно обновляться. Аще кто хощет по мне итти, да отвержется себе и возьмет крест свой и последует ми(Луки глава 9, стих 23). И согласно сему апостол Павел говорит о ветхом и новом человеке так: отложити вам по первому житию ветхого человека тлеющего в похотех прелестных, обновлятися же духом ума вашего и облещися в нового человека, созданного по Богу в правде и в преподобии истины(Ефесеем глава 4, стих 22, 23 и 24). — Сказав сие, и причины тому в другом месте показывает, говоря: Несте свои, куплени бо есте ценою. Прославите убо Бога в телесех ваших и в душах ваших, яже суть Божия(Коринф. 1, глава 6, стих 19 и 20). И так все страсти плотские должны умереть в истинном христианине: тогда в нем исчезнет дьявол и поселится Христос. — Умрет в человеке гордость, то родится смирение; умрет гнев, родится кротость; умрет сребролюбие, родится упование на Бога; умрет любовь к миру, родится любовь Божия. — Вот новый внутренний человек со всеми его удами; вот плоды Святого Духа; вот живая деятельная вера; вот Христос и благородное житие его; вот плод нового рождения, в котором человек жить должен, ежели хочет быть чадом Божиим. — Ежели ж человек по временному своему состоянию имеет какие-либо преимущества мира сего, богатство, знатность, могущество, то должен он так, как выше сказано, употреблять сие со страхом и трепетом, яко благо чуждое, и употреблять не к сладострастию, не к собственной корысти своей, хвале или чести, но во славу Божию и к пользе ближнего, как Господь повелевает. — Кто таким образом умрет сам себе, тот после сего и миру легко умереть может и оной со всеми его сладостями презрит; а всего будет искать и желать в едином Боге, и по истине обрящет паче, нежели понимает и ожидает; ибо Бог дает себя, следовательно дает то «их же око невиде, и ухо не слыша, и на сердце человеку невзыдоша» (Коринф. 1, гл. 2, стих 9).

Крест, сколько бы он жесток и горек ни казался, имеет свои утешения, которые почерпаются из Религии и веры.

1) Все скорби происходят от Бога, или лучше сказать, попускаются им: «Господь мертвит и живит, низводит во ад и возводит(Царств 1, гл. 2, стих 6). — Благая и злая, живот и смерть, нищета и богатство от Господа суть(Сирах, глава II, стих 14). — Господь да-де, Господь отъят; яко Господеви изволися, тако и бысть(Иова гл. I, стих 21). — Блажен человек, его же обличит Бог; наказания же Вседержителева не отвращайся. Той бо болети творит и паки восставляет; поразит, и руце его исцелят» (Иова глава 5, стих 17 и 18). — «Аз устроивый свет и сотворивый тьму; творяй мир и зиждяй злая: аз Господь Бог, творяй сия вся(Исайи глава 45, стих 7). — „Не две ли птице ценитеся единому ассарию, и ни едина от нею падет на земли без Отца вашего(Матф. гл. 10, ст. 29). — Посла на ня гнев ярости своея, ярость и гнев и скорбь, послание аггелы лютыми“(Псал. 77, ст. 49). — И для того роптать на крест не должно, ибо это будет роптать на Бога: не ропоту требует Бог, но покаяния.