Забег на длинную дистанцию. Полная сборка

— Оставьте нас одних! Живо!

Осторожно направляя, отвел брата в угол и усадил на стул. Присел рядом, продолжая обнимать.

— Она умерла! — уткнувшись в плечо младшего брата, сказал Андрей. — Мамы больше нет! Я еще вчера знал. Наш еб… ящик сообщил. Похороны состоятся послезавтра. Придут с соболезнованием… Чтоб их самих скрутило и очень соболезнованно стало… Как прочитал, взял ее и потащил в больницу. Она еще удивлялась — прекрасно себя чувствует… Ничего не болит, все в порядке. Зачем отрываю ее от дома. Такая радость — самой все обустраивать. Всю жизнь мечтала нормальную дачу иметь и ютилась в этой сраной халупе. Что это мне в голову взбрело отрывать от вечной чистки-уборки? А ху…. его знает, как объяснить. Сказать я знаю?!!! А что знаю? Там ничего не написано. Дата в моей биографии. В долбанном Интернете один хрен ничего не поймешь, где правда, а где вранье. Хорошо еще день указан. Ни диагноза, ни как все было. Вот и подхватился. Почти насильно засунул в машину. Привез… Всем кругом забашлял, пусть срочно смотрят. По любому хуже не будет, да и врачи рядом. Если что мгновенно набегут. Она еще смеялась, чего я дерганый. Ага… прибежали суки… Им плати не плати, будут чаи гонять в ординаторской и ху… знает чем заниматься. Убью, — он опять рванулся и Павел его с трудом усадил. — Гады, самая лучшая на свете медицина. Ничего не видят. Я отошел на пять минут, тебе звякнуть и в контору, чтоб не ждали. Возвращаюсь — лежит. И ни одной души рядом!

Он еще долго что-то говорил, ругался и проклинал весь мир. Павел молча сидел рядом и думал. Опять подтвердилось. Получается, исправить можно исключительно несчастный случай. Или действие. Вот должен упасть тебе на голову кирпич — не ходи в том месте и будет тебе счастье. А от инфаркта не убежишь. Подошел срок и пришел тебе песец. И что дальше? Не заглядывать? Глупо. А знать свой срок страшно. Человеческая психика не приспособлена к таким откровениям. Хуже того, вычитаешь дату и пойдешь пить. От алкоголя и загнешься. Что, Интернет виноват? Сам постарался. Не знал бы, не допился до белой горячки и не сдох. Куда не кинь, всюду клин. Подарочек нам достался. Выбросить жалко, пользоваться жутко. Удавил бы этих инопланетян за их подарок, в виде троянского коня, оформленного под столь занимательную вещь. И ведь не откажется от этого Андрюха. От власти еще никто не отказывался. А информация — власть. Да и польза от нее несомненная. Деньги мусор, а вот Жанку я бы никогда не встретил, не свалились на голову чудо. Что она там делает? Позвонить надо. Я ж не предупредил, куда отправился. Когда Андрюха позвал, он ничего не объяснил. Приезжай и все. Думал, опять очередная супергениальная идея посетила. Стукнуло в голову больницу прикупить. Придет Жаннка, а меня нет. Может, не стоило в Москву перебираться? Стоило! Отдельно жить всегда лучше. Когда уже мобильники появятся в продаже…

Он вышел на лестницу, доставая сигареты. Обнаружил там уже дымящего не хуже паровоза Евгения Васильевича.

Аксютин вынул зажигалку и дал прикурить. Подождал, пока выпустит дым, и негромко сообщил:

— Тромб. Оторвался и закупорил сосуд в мозгу. Никто не виноват. Никаких признаков. Случается иногда и с молодыми. Мгновенье назад замечательное самочувствие и вдруг… Говорят есть какое-то импортное лекарство для разжижения крови и его надо принимать регулярно. Тогда шанс есть. Но не в последний момент. Да это и определить почти не возможно. Почему тромб отрывается толком неизвестно. Лекарство, скорее, для профилактики. Оно не лечит, а при большой дозе можно и в ящик сыграть. Кровь перестает сворачиваться.

— Это точно? — затягиваясь, спросил Павел.

В голове быстро шел просчет вероятностей. Получается, знай, они болезнь заранее, могли спасти. Добыть лекарство сегодня не проблема. Если что и из-за границы притащить не великое дело. Хорошо быть умным задним числом…

— Вскрытие необходимо, для диагноза, но врачи уверены. Что-то они там говорили научное. Я все равно не понимаю, и проверить, не способен. На то и патологоанатом существует.

— Это обязательно?

— Конечно, — взглянул Аксютин с удивлением. — Закон. Официальные требования в случае смерти пациента. А вдруг лечили не от того? А вдруг врачебная ошибка?

— Да… бумага должна быть. Без бумажки ты букашка… А с этими что? Ну, врач… охранники…

— Договорился. Они тоже люди. С одной стороны понимают, с другой — деньги никому не лишние.

— Ладно. Потом скажите сколько — верну.

— А как он? — помолчав, спросил Аксютин.

— Заснул. Дозу успокоительного ему лошадиную вкатили. Как буйному. Евгений Васильевич хмыкнул. — Я попросил посидеть возле него медсестру. Теперь не выйдет. И Олег там — присмотрит. Повторения никому не надо. Проспится — отвезете домой. А я уж займусь всеми этими… бумагами…

— Он что опять видел? — очень тихо спросил Аксютин выдержав длительную паузу. — Мы должны были ехать в Архангельск. Вдруг сорвался, повез в больницу, все отменил…

Павел раздавил окурок о перила и повернулся к начальнику безопасности фирмы. Посмотрел в лицо.

— Кроме меня, об этих… снах в курсе только вы. Когда-то я был против, но он настоял…

Вообще-то все было прямо наоборот, но сообщать это Павел не собирался. У Андрея секретность превратилась в навязчивую идею и не без оснований. Его пришлось чуть ли насильно заставлять рассказать хоть что-то и добился этого Павел, тщательно продумав легенду, которую стоит скормить Аксютину. Проще поверить в вещие сны, чем в ихнюю подозрительную игрушку. Про предчувствия все слышали, Кашпировские по стране ходили стаями и светились на экране центрального телевиденья, а как объяснить наличие не существующей в природе всемирной сети информации представить сложно.

Так уж вышло, что отношения у него с бывшим ментом остались чисто деловыми, а вот Андрей очень часто доверял лишнее Аксютину. Да по другому и нельзя. Если не верить собственному помощнику по этим делам, проще сразу пойти и застрелиться. Другое дело, что совсем уж грязные делишки шли через Олега, и Евгений Васильевич мог о них догадываться, но не точно знать. Он еще помнил себя в погонах и не дай Бог, отреагирует по принципу: 'За государство обидно'. Да Андрей и с Павлом не очень в последнее время делился. И не очень-то хотелось углубляться. Как-то он совсем не так себе сначала представлял будущее. Чтение — это совсем не метод узнавать жизнь. На практике слишком завоняло дерьмом и кровью.

— Вы меня старше больше чем в два раза, — также тихо говорил Павел, — работали в милиции и должны не только по 'Семнадцати мгновениям весны' понимать: 'Что знают трое — знает и свинья'. Мы до вас трижды пробовали…

Говорить правду, сколько на самом деле и как, он не хотел. Ни к чему такие подробности.

— … письма писали по инстанциям. Дважды ничего… То ли ими подтирались, то ли проводили очередное собрание по улучшению, усилению, модернизации и правильному наведению порядка в субботник под песни. Не знаем. Мы туда лезть побоялись. Ничего ведь не объяснишь, а можно попасть на заметку. А вот в третий раз… Вы про АЭС Three Mile Island accident слышали?

— Я даже слов таких не знаю. Три — а дальше что?

— АЭС Три-Майл-Айленд, — терпеливо повторил Павел, — В США. Крупнейшая авария в истории ядерной энергетики. 28 марта 1979 года в Пенсильвании. Работы по устранению последствий аварии до сих пор не закончены. Была проведена дезактивация территории станции, топливо выгружено из реактора. Часть радиоактивной воды впиталась в бетон защитной оболочки и эту радиоактивность практически невозможно удалить. Стоит это приблизительно миллиард долларов.

— В первый раз слышу, — удивился Аксютин.

— Специалисты знают. Да и мы, вот теперь. Специально выясняли подробности. Дело в том, что нечто подобное должно было грохнуть в СССР. Только еще и с человеческими жертвами. Десятки погибших, тысячи пострадавших. А теперь этого нет. И мы не знаем, это наша заслуга или взорвется в будущем. Кто нас пустит к докладным и протоколам ответственных комиссий, выяснить, не среагировали ли власти на сигнал с конкретными именами и подробностями? Или все делалось келейно, под ковром и никаких комиссий не было? Там, наверняка, стоит сигнализация на любопытных и гебешники ждут неосторожных. Никто не мог знать некоторых любопытных подробностей. Шпионажем пахнет. Прямо задавать вопросы мы побоялись, но есть косвенные признаки. Кучу народа поснимали и с помпой заявили о разработке нового типа реактора. Якобы еще лучшего. Остается надеяться, что не грохнет в другом месте. Вот в Питере я жить не желаю категорически. Из чувства самосохранения.

Он мысленно прикинул варианты и продолжил, стараясь особо не врать:

— Так что был у нас, после этого, разговор. И договорились мы приблизительно о следующем. Не дословно, но суть. Надо иметь собственную команду. Чтобы сказал: 'Взять вон того козла и накачать его алкоголем до невменяемого состояния насильно' — и сделали, не удивляясь. Командир приказал — нет возражений. Что и зачем, не их дело. Они деньги получают и выполняют. А делается это затем, чтобы не мог летчик сесть за штурвал самолета и разбить его. Можно и башку оторвать, все лучше одному, чем две сотни погибших пассажиров, но тут уже уголовщина и зона, а мы туда не стремимся совершенно. Самолет-то целый! И знать заранее, что летчик ошибется, заходя на посадку нельзя. Отсюда вывод — исполнителям подробности ни к чему. Ты приказал — он честь отдал и попрыгал Тарзаном, подвиги совершать. А для этого нужны деньги. Много денег. На идее не вытянуть, да и побегут моментально сдавать из самых замечательных побуждений и прикрывая собственную вину… И самое неприятное, — после длительного молчания сказал, — что вот он, пример. Павел кивнул на дверь в отделение. — Узнал, помчался, а сделать ничего не смог. Поэтому и сорвался.