Забег на длинную дистанцию. Полная сборка

Вошла Юрамова и направилась забрать поднос с чашками.

Правила для того и существуют, чтобы их нарушать, — подумал Андрей. — Не согрешишь, не покаешься.

Он подошел сзади и погладил Ларисины бедра, потом легонько сжал грудь, без всяких сомнений в своем праве. Она случайно или намеренно подалась назад, ткнулась задом ему в пах и замерла. Отступать уже было глупо. Лариса упиралась руками в столик и прямо напрашивалась на продолжение, не пытаясь хоть что-то сказать. Андрей отстранился, не спеша, задрал юбку. Сдернул трусики, причем она подняла ногу, помогая и, расстегнув брюки, пристроился сзади.

Конечно, лучше бы все сделать на диване, но одежда помнется, а раздеваться некогда. Ему слишком не терпелось.

Лариса не шевелилась и не пыталась возражать. Он неторопливо заработал, глядя в зеркало, висящее над столиком. Ни охов, ни вздохов не раздавалось, ни особой страсти на ее лице не было. Интересно, мелькнуло в голове у Андрея, не решила ли она выполнить 'обязанности' хорошей секретарши. Хорошо еще не девушка — замужем. Три года назад он выделил ей беспроцентный кредит на трехкомнатную квартиру. Нормальная практика для ближайших сотрудников. А через год она родила девочку и получила в подарок машину. Полезных работников надо поощрять. Не каждая выскочит на работу через неделю после родов.

От толчков посуда на столике дрожала, и Лариса наклонилась еще ниже, перестав облокачиваться на него. Уперлась руками в колени и прогнулась в спине.

Не слишком удобная поза, но сохранность чашек крайне важна, подумал Андрей. Профессия обязывает. Все должно быть в лучшем виде. Ничем ее не прошибешь. Сказывается многолетнее правильное воспитание Анны Сергеевны. У нее не забалуешь. Вычтет из зарплаты за неаккуратность и недовольство начальника. Причина не важна. Кто виноват? Ну не Еременко же!

Лариса внезапно охнула, судорожно вцепилась всё-таки руками в столик. Он заторопился, чувствуя приближение взрыва, с удовлетворением отметил еще парочку охов и быстро закончил. Она лежала на столике неподвижно и все также молча. Постоял десяток секунд, отдышался и, погладив по гладкой спине, сказал:

— Спасибо.

Аккуратно натянул трусики назад и, распрямив юбку, отпустил женщину. Вернул на место брюки, приводя себя в порядок.

Лариса выпрямилась, повернула слегка покрасневшее лицо. Стрельнула глазами в сторону его ширинки. Потом в направлении дивана. Судя по быстрому взгляду на уме у нее было что-то вроде: 'Барин, я постель постелила — идите угнетать!'. Ничего не сказала, на глазах превращаясь снова в готовую трудиться, не покладая рук секретаршу. Быстро осмотрела себя на предмет незапланированных изменений в форме одежды. Поправила блузку.

— В приемной Евгений Васильевич дожидается, — дисциплинировано доложила, забирая поднос.

— Запускай, — разрешил Андрей.

Чувствовал он себя прекрасно. Напряжение, копившееся с самого утра, сбросил. На людей кидаться не собирается. В голове ясность и готов к новым подвигам. Нет, это не было шибко прекрасно. Не Жанна. Не то. Эрзац. Суррогат. Исключительно для хорошего самочувствия, а не по любви. Это тоже необходимо. Учить ее еще и учить, правильно себя вести. Явно практики не хватает. Или там муж объелся груш, или она натурально исполняла долг, согласно штатному расписанию. Разве под конец реагировать начала.

Не очень красивая история, если рассматривать с точки зрения начальник-подчиненная. Раньше он себе такого не позволял. Все когда-нибудь происходит в первый раз. Сказала бы 'нет', никогда не зашел бы так далеко. Андрей с усмешкой подумал, что если бы у него была совесть, она была бы чиста. Возмущения и сопротивления не было. Слез и обещания пожаловаться мужу тоже. Все в порядке. Как будто он не понимает, что у себя в фирме может разложить практически любую. Брыкаться не станут. Слишком хорошо живут его работники на фоне общего бардака, чтобы становиться в гордую позу и швырять заявление в лицо. Они держатся за свое место обеими руками и готовы без стеснения утопить соседа по кабинету в заботливо собранных фекалиях, выслуживаясь.

Многие особы женского пола и сами не прочь себя предложить — хороший повод для продвижения по служебной лестнице. Да он до сих пор не злоупотреблял подобными вещами.

Мужчин он тоже неоднократно пользовал. Не в том смысле, с ориентацией у него был полный порядок, и Боря Моисеев вызывал разве что брезгливое удивление. Какого черта надо выпендряться? Дома хоть с овцой сношайся, но повода для гордости здесь не наблюдается. На свете существуют мужчины и женщины. Этим все сказано. Природа не запланировала извращенцев любого вида.

По производственным делам иногда достаточно обидно доставалось и мужчинам. Когда из тебя делают тряпку и вытирают ноги, не каждый будет терпеть. Ничего. Нормально большинство переносит. А кто нет, удерживать не собирается. Если по делу выволочка, не стоит обижаться. А свои ошибки он неоднократно признавал. Даже при всех. От него не убудет, а людям приятно.

Он еще раз вспомнил Ларису и мысленно пожал плечами. Продолжить или нет, дальше видно будет. Иногда разрядка требуется срочно. Уж лучше так, чем один его знакомый банкир, регулярно нюхающий кокаин. Почему нет? Всегда рядом.

Аксютин влетел в кабинет, еле сдерживаясь.

— Ты зачем меня срочно вызвал, чтобы я в приемной час торчал? — на грани крика спросил он.

— Извини, — без всякого сожаления сказал Андрей. — Так получилось. Семейные дела. Не мог я Жанну послать без веской причины. Да и потом самолет все равно будет готов часа через два, не раньше. У меня пока своего нет, пришлось фрахтовать срочно, снимая с рейса.

— Какой самолет? — насторожено переспросил Аксютин.

— На, — вытаскивая из ящика стола отложенную при приходе Жанны папку, подвинул ему. — Читай. Выписки делать можно. Фотографии взять тоже. Остальное — как всегда. Выйдешь за дверь — спалю.

Евгений Васильевич быстро посмотрел и на него и углубился в чтение. Андрей молча сидел, рисуя чертиков в ежедневнике, и ждал. Говорить не тянуло. Пусть переварит. Черти выходили симпатичные и разнообразные. Навострился на совещаниях изображать. Скоро целая коллекция соберется. Внешнее сходство весьма отдаленное, разве он сам и способен догадаться кого изобразил.

Наконец Аксютин выпрямился и посмотрел на него с подозрительным недоумением во взоре.

— Да, — скучным тоном сказал Андрей, — я сегодня могу достучаться до премьер-министра и позвонить министру обороны. Не слишком сложная задача. Есть концы, и имеется, к кому обратится. Если не брать в расчет время. Пока согласуют, пока выделят окно в расписании приемов… А это уже завтра утром намечается. И даже если я протараню все шлагбаумы и вынесу ворота напрочь, прорвавшись в считанные часы, первое, что меня спросят, откуда я знаю. Ссылки на анонимные звонки, сам понимаешь, не канают. Не тот уровень. Надо или говорить прямо, или ничего не сообщать. Можно сляпать легенду, но доверия не будет. Непременно ведь захотят убедиться в точности изложенного. А потом он звякнет ниже и на каком ознакомленном с информацией человеке эти крайне любопытные подробности уйдут к ним, — Андрей показал на папку, — я уже не узнаю. Что эти… хм… дебилоиды захотят стрельнуть мне в окно из гранатомета, меня не особо волнует, на то и охрана зарплату получает. Надеюсь не зря. Убить можно любого, но я собираюсь жить долго и обязательно накручу Фонарева на дополнительные меры безопасности. Гораздо неприятнее, если они все отменят. И проделают это через месяц в другом городе. Идея уже запала в их воспаленные мозги и выполняться рано или поздно будет. Не этот город, так другой. Можно еще звякнуть прямо в группировку к федералам. Есть у меня парочка знакомых. И в военной контрразведке тоже. Еще с Германии и Карабаха сохранились контакты. Честных нынче почти не осталось. Предложить пачку зеленых, среагируют. Опять же точный маршрут я не знаю. Что, перекрыть всю границу? А если они соберутся уже за ней? Обматерят меня за такие предупреждения и правильно сделают. Без конкретных данных никто ничего делать не будет. Есть только один выход — уничтожить всех на месте, чтобы другим неповадно было.