Забег на невидимые дистанции

Хэнк вышел, все стали надевать протекторы. Мэрион не упустил случая съязвить:

– Надеюсь, этот штрих-код ведет на сайт с порнушкой?

– Конечно. С твоей мамашей в главной роли.

Дальнейший обмен любезностями Сет не слушал, но отлично представлял, что там было. Он надел перчатки и застегнул, взял шлем в одну руку, клюшку – в другую, и приготовился на выход. За спиной разгорелась потасовка, но все смеялись, значит, беспокоиться было не о чем. Ребята нехотя выбирались из раздевалки, как будто слезали с любимого дивана, чтобы помогать по дому, но это чувство обычно преследовало недолго, на льду оно моментально рассеивалось (Сет задумывался о том, почему иногда нам не хочется делать даже то, что мы любим делать, но ответа не находил). Им предстоял путь по длинному, ярко освещенному коридору, ведущему к ледовым аренам. В конце он разделялся на две дороги Т-образным перекрестком: левая уводила на хоккейное поле, правая – на поле для фигурного катания, где велись свои занятия.

Коридор казался мальчикам бесконечно долгим и всегда волнительным, даже если предстояла рядовая тренировка. Они брели по нему неуклюжей бело-фиолетовой многоножкой с лезвиями вместо ножек, словно команда настоящих спортсменов (а не «личинок спортсменов», как дразнил их тренер) перед важным матчем, в финале которого обязательно назначат овертайм, что перевернет судьбы многих игроков. Когда-нибудь это обязательно с ними случится, и малыши позволяли себе помечтать.

Арены для хоккея и фигурного катания отличались как минимум по размерам, наличию ворот и специальной разметки игровых зон, как максимум – по множеству технических характеристик от высоты бортика до коэффициента скругления углов площадки. Поэтому, несмотря на несовпадающее время тренировок, юные хоккеисты и будущие фигуристки чуть постарше не могли заниматься на одном и том же поле. Зато неизменно встречались в коридоре, когда группа девчонок в блестящих костюмчиках и длинных полупрозрачных гетрах, весело переговариваясь, уже возвращались в свою раздевалку, в то время как мальчики только покидали свою. У них в распоряжении было от пяти до десяти секунд, чтобы привлечь внимание девочек, в ход шло все, что только можно представить: смех, свист, саркастичные высказывания, размахивания клюшкой и пританцовывания. Девочки в ответ на это с улыбками шушукались и ускоряли шаг. Заговорить друг с другом всерьез никто не пытался, обеим сторонам нравились эти ритуальные заигрывания, но не более.

Едва блестящая команда показалась в конце коридора, Сет заметил, как Дезмонд, идущий прямо впереди него, сорвал что-то с себя и засунул под нагрудный панцирь. Он так вытягивал шею, что Диего не удержался:

– Зря стараешься, приятель, все равно они каждый раз глазеют только на Сета, ты хоть весь татуировками обколись.

Мальчики дружно засмеялись, а Сет надел шлем, застегнул и приладил его на голове, чтобы не встречаться с пятнадцатью парами изучающих глаз с блестками на веках. Их интерес (за который его сокомандники многое готовы отдать) был ему глубоко безразличен.

– Хорошей игры, пятьдесят шестой, – осмелилась одна из девочек, минуя игрока под названным номером.

– Спасибо, красотка, – немедленно отозвался Дезмонд, чем вызвал новую волну смеха, его эхо покатилось по коридору до самой арены. Девочки скрылись.

– Черт тебя возьми, Ридли, – зашипел Мэрион, – чем ты таким намазан? А что же будет, если ты сделаешь татуировку? Они бросятся тебя прямо тут раздевать?

– Надень протектор обратно, – обратился Сет к широкой спине перед собой.

– Без тебя разберусь.

Замкнув руки за спиной и приняв позу горделивой статуи, Хэнк ожидал их, как и всегда, на красной линии, делящей площадку пополам, в центре зоны вбрасывания шайбы, круга радиусом четырнадцать с половиной футов. У него был суровый вид, но это никого не удивило: Хэнк очевидно раздражен выходкой Дейзи, потому что привязан к своим подопечным, их глупости расстраивают его. Мальчики сошли на лед и после нескольких толчков выстроились в шеренгу перед тренером, такую ровную, словно хотели поднять ему настроение намеком на армейскую дисциплину.

Цветная линия из двадцати мальчишек разного роста, калибра и комплекции, более того – разных темпераментов и стилей игры, неодинаковых способностей и выносливости. И из этого безобразия ему нужно ковать чемпионов. Потребовалось несколько секунд, чтобы бегло осмотреть каждого, встречая за защитной сеткой шлема такие разные взгляды уже недетских глаз. Особенно взрослым и тяжелым взглядом отличался игрок под номером пятьдесят шесть, его самородок и большая удача. Но Хэнк не успел развить эту мысль у себя в голове, потому что увидел Дезмонда, который стоял, как ни в чем не бывало, с голой шеей в черные полоски разной толщины.

– Мне показалось, я выразился ясно. По крайней мере, все остальные меня услышали.

Голос тренера казался холоднее матово-белого покрытия под лезвиями коньков. Мальчики напряглись, глядя каждый перед собой, словно рядовые по стойке смирно. Все знали, к кому обращается Хэнк, но никто на него не смотрел, как будто даже взгляд в сторону нарушителя стал табу. Дезмонду хватало наглости по-прежнему делать вид, будто он не имеет отношения к происходящему. Это злило тренера еще больше. Впервые кто-то из мелких говнюков так открыто шел на конфликт с ним. И в этом не было ничего крутого, ведь они понимали, кто выиграет эту войну и с какими последствиями. Тренер продолжал упрямо буравить мальчика отнюдь не приветливым взглядом.

– Надевать протектор шеи во время тренировки необязательно, это излишняя мера предосторожности, – отозвался, не выдержав давления, подросток. Боковым зрением было видно, что его нога за коленным щитком подергивается от подавленного волнения. – Мы все об этом знаем.

Хэнк снова замкнул руки на пояснице, перехватив каждую в области локтя, такой привычный жест. С ним он как будто успокаивался.

– Ты делаешь так, как я тебе говорю. Или по моим правилам, или вон с поля, у меня простая и доступная политика.

Ему незачем было убеждать другими словами, ругаться или беситься – вылететь из лиги здесь не хотел никто, а для большинства это вовсе было страшным сном. Дезмонд помедлил (подчиняться сразу же было нельзя, это роняло его в глазах приятелей и аннулировало сам факт сопротивления), затем пробурчал себе под нос «черт с тобой», вынул из-под нагрудника и нарочито небрежно нацепил на шею защитное «ожерелье», лишь бы от него отстали. Весь его вид, в особенности поза, выражали высшее недовольство свершившейся несправедливостью.

Хэнк мог бы заставить его зафиксировать протектор, как следует, но не стал этого делать по двум причинам. Первая: Дезмонд уже достаточно перед всеми опозорился, посягнув на альфу как самый старший в группе (что естественно и неизбежно в поведении взрослеющих мальчиков) и потерпел поражение, дальше гнуть палку было нельзя, Дез может просто возненавидеть его за это. Вторая причина: надевать протектор на тренировку действительно было необязательно в той же мере, как надевать бахилы, когда приходишь к кому-то в гости, это мера предосторожности, на которой настаивал Хэнк, на самом деле не стоила такого принципиального внимания, но свою роль нужно было доиграть до конца.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – уточнил Хэнк, и ледяная крошка фонтанчиков брызнула из-под лезвия его конька (обычно этот жест обозначал, что тема закрыта).

Нужно было мягко, но результативно задвинуть на месте взбунтовавшегося мальца, иначе дисциплина в команде неприятно пошатнется, а потерять ее хуже, чем потерять одного игрока, пусть и талантливого. Потерять дисциплину означало остаться без команды вовсе.

– Нет, сэр.

– Ладно. Всем тридцать кругов вдоль борта в качестве разминки. И не забудьте показать мне подсолнухи.