Забери мою девственность

Ну да, это только плебеек можно по ночным клубам таскать и просекко накачивать. Благоверные должны сидеть дома и ждать своих благоверных.

Неожиданно у столика материализуется Андреа. Сказать, что я поражена, не сказать ничего. Я в шоке и оцепенении. Не думала, что он осмелится появиться рядом со мной в центре города. Поэтому, когда он пододвигает стул вплотную, обнимает за талию и целует, я даже не сопротивляюсь.

На миг забываю, что я всего лишь плебейка и искренне благодарна Андреа за публичное проявление чувств.

— Ты сексист и мужской шовинист, — чтобы не растаять от умиления, спешу предъявить претензии, которые целый день крутились в голове, — тебе даже в голову не пришло, что я могу претендовать не только на женские, но и на мужские призы.

— Не пришло, — подтверждает Андреа, — ты для этого слишком красива.

Он опять накрывает мои губы своими, и я опять ему позволяю.

— Но можем исправить это упущение. Сколько у нас там за первое мужское полагается? — Андреа лезет в карман за своим смартфоном.

— Не надо, — искренне пугаюсь, — я просто указывала на косность твоего мышления. Деньги я тебе верну.

— Деньги ты мне вернешь только при одном условии, — по лукавому взгляду я понимаю, что для меня готовят какую-то хитрую комбинацию, но все равно спрашиваю то, что от меня ожидают.

— При каком условии?

— Если ты займешь первое женское место и выиграешь эти деньги в турнире.

Смотрю в гипнотизирующие глаза василиска, и сама не понимаю, как попадаю в заготовленную ловушку. Меня берут на слабо, и я не могу не принять вызов.

— Хорошо, договорились, — выдыхаю я и чувствую, как по жилам растекается азарт и порожденная им новая порция адреналина.

Глава 7. Собор Сан-Марко

— Не боишься, что тебя увидят знакомые? — интересуюсь я у Андреа.

— Пусть завидуют, — совершенно не смущается мужчина, — сегодня со мной самая красивая девушка в Венеции.

— Ты же помолвлен! — напоминаю об известном факте.

— У меня есть невеста, — поправляет меня Андреа, — уже лет десять. Формально я не помолвлен, потому что церемонии еще не было. Можешь меня считать свободным, Тайа.

Закатываю глаза.

— Пошли, покажу тебе Сан-Марко, — переплетает пальцы с моими и тянет меня за собой.

Оставляем воркующую парочку в ресторане, и Андреа ведет меня ко входу в собор Сан-Марко. Строение великолепно, от него трудно оторвать взгляд.

— Венеция — мост между востоком и западом. На заре существования она была форпостом Византии в регионе. Собор Сан-Марко — мост между восточной и западной ветвью христианства. — вещает Андреа. — В момент создания он являлся точной копией Константинопольского собора двенадцати апостолов. Чем дальше Венеция уходила от Византии, тем больше в соборе Сан-Марко появлялось элементов западного христианства.

Он заводит меня в храм. Встает за моей спиной и мягко массирует мне шею и плечи. Его пальцы очень умелые, легко находят и ликвидируют узлы напряжения на скованных мышцах. Думаю, Андреа кинестетик, поэтому постоянно пытается ко мне прикоснуться.

Во мне поднимается внутреннее беспокойство. Я не часто захожу в соборы, чаще всего в экскурсионных целях. Правил не знаю. Но сильно кажется, что это неправильное поведение в культовых местах. Хочу отстраниться, но Андреа ловит меня в объятия.

— Мне кажется, тебе бы понравилось жить в Венеции, — шепчет мне голосом змея-искусителя, — здесь можно найти много православных цитат.

Жить в Венеции? Это опять угроза или что? Я очень часто не понимаю Андреа и постоянно нахожусь в каком-то внутреннем напряжении.

— Я не верующая, — возражаю я, — не думаю, что православные цитаты мне ближе, чем католические или любые другие.

Андреа откидывает голову назад и задорно смеется.

— Ты юная коммунистка, Тайа? Никогда бы не подумал.

Злюсь. Он воспринимает меня, как какую-то забавную зверушку.

Рассказываю историю про прадеда. Он должен был подать знак, если бог есть. Никаких знаков не было, с тех пор наша семья не относится к верующим. Поясняю, что я понимаю ценность православия для страны в культурологическом аспекте.

Разворачивает боком к себе, придерживая за талию. Слушает, слегка склонив голову, и с затаенной улыбкой в уголках рта.

— И почему вы с вашим предком решили, что бог вам что-то должен? — риторически вопрошает Андреа. — Например, пропускать какие-то знаки между мирами?

Я теряюсь и не знаю, что ответить, но ему, похоже, мой ответ и не требуется.

— Верующая ты или нет, Тайа, ты поймешь только тогда, когда тебе потребуется помощь небес. К сожалению, только праведники вспоминают о боге, когда им хорошо. Все остальные только в минуты отчаяния. И поверь мне, тогда ты с удивлением обнаружишь, что молитву возносишь именно своему православному богу, а не какому-нибудь католическому.

— Разве у нас не один бог? — задираю голову и смотрю на мозаики собора в византийском стиле.

— Если ты имеешь в виду отдельных личностей, то у каждого бог свой. У конформистов совпадает с официально принятым, у нонконформистов сильно нетрадиционный.

— Я имею в виду наши конфессии, — уточняю я, — в православии и католичестве.

— До какого-то момента был один. Но с собора 1054 года, где произошел раскол восточной и западной ветвей христианства, этот бог все больше приобретал сходство с двуликим Янусом, одно лицо которого обращено на восток, а другого на запад.

— Почему произошел раскол? — интересуюсь я.

— Богословские расхождения были не так велики, раскол был следствием политико-экономической борьбы Венеции и Пизы. Конфликт спровоцировала Пиза.

Широко распахиваю глаза и смотрю на Андреа, как на безумного фанатика. Насколько нужно быть помешанным на своем местечковом патриотизме, чтобы глобальные события списывать на борьбу итальянских городов?

Сворачиваю общерелигиозные темы и пытаю его исключительно по теме убранства и оформления собора.

Вечером возвращаемся обратно в Форни-ди-Сопра.