Забери мою девственность

Вспоминаю, как Андреа говорил, что женщина влюбляется в своего любовника. Наверное, это недалеко от истины. Я сама не заметила, как охладела к Ларину и влюбилась в Гонголо. Это произошло незаметно для меня самой. Просто проснулась в одну из ночей, повернула голову, посмотрела на аристократический профиль и поняла, что люблю этого мужчину.

История может повториться. Нужно время, секс и забота. С последним у Ларина сильно хуже, чем у Гонголо, но не все безнадежно. Базовым набором ухаживаний владеет.

Открываю глаза и тянусь к губам Андрея. Он моментально реагирует и глубоко меня целует.

— Что-то ты расклеилась, принцесса. Точно не хочешь ко мне сегодня? — Ларин встревоженно всматривается в мое лицо.

— Нет, — вздыхаю, — завтра зачет. Надо учить.

Ужинаем, обсуждая нейтральные темы. Больше не касаемся ни съемок, ни ЗАГСа. Ларин провожает меня до квартиры и оставляет корпеть над конспектами.

Засыпая, не могу избавиться от мысли, что я отвратительная муза. Никогда я не стану для Ларина его Умой Турман. Может быть, трахать актрис было не такой уж плохой идеей.

Глава 9. Переохлаждение

Тая

Я лежу на кровати, вытянувшись в струну. Мышцы в напряжении, тело в предвкушении.

Ларин медленно посасывает пальцы на моих ногах. И от них микротоки возбуждения разливаются по всему телу. Лоно простреливает сладостная истома, соски болезненно напрягаются.

Невыносимо томительная пытка. Пытаюсь выдрать свою стопу, но сильные мускулистые руки жестко пресекают попытки.

— Андрей, хватит, я больше не могу и мне нужно в универ, — даже я слышу, как жалко звучит мой голос.

Ларин выпускает изо рта свою добычу и тянется пальцами к моей развилке ног, бесцеремонно проникает во влажный жар.

— Ну куда ты собралась, принцесса, такая мокренькая? — комментирует результаты исследования.

Подтягивается на руках вверх и накрывает своим телом.

— Мне правда пора, — дыхание еще сильнее ускоряется от его взгляда на мои губы.

— У тебя экзамен будет часа три, успеешь, — языком проводит по губам.

Рукой отодвигает одно бедро в сторону и направляет член в самый жар.

Утренний секс всегда неспешный. Чувствую каждый медленный сантиметр. Откидываю голову, подставляю шею. Обнимаю ногами торс и пятками по ягодицам прошу ускориться, выбивая желаемый ритм.

Сжимаю руками и ногами его тело, когда становится невыносимо. Мышцы сводит почти до судороги. Ларин впивается в шею зубами, выкручивает мой сосок. Он всегда знает, что добавить для последней капли. Меня выгибает дугой и трясет в оргазме под его телом.

— Умница, детка, — шепчет на ухо. Выходит, переворачивает меня на живот и жестко входит сзади в мое обмякшее тело.

Лежу на боку в мужских объятиях, смотрю на ворон за стеклом окна.

— Ларин, ты фут-фетишист, — обвинительным голосом.

— Я знаю, — покорно соглашается.

— Поэтому ты подарил мне те туфли? — смотрю на него с любопытством.

— Наверное. Не копался так глубоко в своей мотивации, — расслабленно отвечает, — что с теми туфлями стало?

— Засунула их в дальний угол родительского чулана, когда увидела репортаж с тусовки с твоей первой актрисулькой, — злобно припоминаю.

— Ревнивая девочка, — Ларин резко переворачивает меня на спину, — может пришло время извлечь их из заточения? Бедные дорогие туфельки ни в чем не виноваты.

— Мне точно уже пора, — игнорирую последнее замечание, легкий чмок, — увидимся на съемках.

Быстрый душ, лечу на экзамен. В коридоре остались одни троечники. Здесь же Каблуков, который как-то умудрился сдать зачетную сессию.

— Тай, а что там с твоим итальянским мачо? — интересуется Макар.

Смотрю на него с подозрением, готова уже обвинить в шпионаже на Ларина, когда открывается дверь аудитории и выползает наша одногруппница. Пока на нее все набрасываются с вопросами, бессовестно влезаю на экзамен без очереди.

Перерыв после очередного дубля. Поправляют грим, съехавший под светом софитов. В этом эпизоде я почти не участвую, просто присутствую в кадре. Поэтому спокойна, как слон. Еще спокойна, потому что это последняя сцена с моим участием. Свобода близко.

Сижу и пытаюсь высчитать свою задержку, периодически поглядываю на Ларина, откинувшегося на своем режиссерском стуле.

Сзади него появляется блондинка. Андрей ее пока не видит, а я сразу узнаю. Та, с которой он зажигал на последней московской тусовке, репортаж с которой я изучала.

Подходит сзади, закрывает ладонями глаза. Довольно улыбается. Ларин убирает ее руки и разворачивает голову назад. Блондинка наклоняется и его целует.

Андрей слегка ее отталкивает и резко поворачивает голову ко мне. В его взгляде надежда, что я ничего не видела, сразу сменяется чувством вины. Гребанным чувством вины!

Чувствую на себе взгляды всей съемочной группы. Любопытствующие и торжествующие. Атмосфера удушающая.

В какой-то ажитации вскакиваю, хватаю со стула сумку и иду на выход. Почти у двери мое запястье оказывается в плену руки Ларина.

— Тая, съемки не окончены, — напоминает он.

— I don't give a shit, — рычу я.

— По-русски, — начинает злиться.

— Мне насрать, — пытаюсь выдрать руку.

— У меня с ней ничего нет, — рявкает Ларин.

— Верю, — скептически хмыкаю, — но видеть сейчас никого не хочу. Вырываю руку и бегу на выход.

Оказываюсь на морозе без пальто. Растерянно разворачиваюсь назад, но на входе Ларин. Обнимаю себя руками и бегу домой.

Негнущимися от мороза пальцами кое-как попадаю ключом в скважину. Иду в спальню, не раздеваясь залезаю под одеяло. Дрожу и радуюсь, что от физического дискомфорта почти ничего не ощущаю.

Смотрю на розовые стены и проваливаюсь в прошлое. Когда Андреа приехал той осенью, я забила на учебу и мы поехали в Питер. Он жаждал увидеть дом, где Раскольников убил старушку-процентщицу. Мы много гуляли. Соблазнились на теплоходную экскурсию «Северная Венеция» и пешеходный маршрут по местам Достоевского.

Когда вернулись домой, меня ждал сюрприз. Ремонт был закончен в рекордный срок, комнаты были обставлены мебелью. Я тогда просто влюбилась в свою розовую спальню. В квартире еще пахло краской, поэтому мы ночевали в отеле.