Заберу тебя себе

— А вообще знаешь, доктор, я передумал.

— В смысле? — пискнула я.

— Зачем тебе уходить сейчас? — агатовые глаза задорно блестели, как у пирата. Сердце в груди заходилось в сумасшедшем ритме.

— В смысле? — повторила я. По всей видимости, мой словарный запас тоже решил отчалить.

— Пошли на свидание, малышка…

Глава 8

Не знаю, сколько я молча простояла, по-дурацки пялясь на Никиту.

— Доктор, у меня что, внезапно выросла вторая голова или я настолько неотразим, что ты во мне вот-вот дыру протрешь? — приблизив ко мне свое лицо, заговорщически прошептал мужчина. Ах, вот как ты про меня думаешь. Мило улыбнувшись, как только умею, придвинулась так же плотно к нему, обезоруживая своим поступком. Никита явно не ожидал такого.

— Ну, привлекательного мужчину, безусловно, сложно не заметить, — он заулыбался довольно, как кот, который объелся сметаны. — Особенно если у него неотразимые глаза, заставляющие замирать каждую клеточку внутри, — откуда во мне взялась эта смелость, сама ни за что не сказала бы. Я протянула руку, убирая с черной рубашки белую ниточку и поднося ее к носу Никиты. Мужчина все еще был под действием моего шепота. — Но я его здесь не увидела, Никита Леонидович. — Боже, кто бы знал, каких сил мне стоило не расхохотаться в голос, наблюдая за обескураженным и ничего не понимающим мужчиной. Он даже не понял, что только что произошло. А у меня в душе сейчас цвела поляна из колокольчиков посреди густого непроходимого леса. Небывалый подъем и азарт. Такой, что действительно замирало дыхание.

Внимание Никиты после недавнего предательства было бальзамом на кровоточащие шрамы. И что-то мне подсказывало, что не устроил такой ответ этого молодого красавца.

— Что ж. Я понял, Мария Вадимовна. Организуем, — невозмутимо выпрямляясь, сказал он.

— Можно узнать, что именно? — немного смеясь, поинтересовалась у мужчины. Уголки его губ тоже подрагивали в едва сдерживаемой улыбке.

— Окулиста, — Никита поправил завернутый рукав рубашки, привлекая мое внимание к сильным, чуть смуглым рукам, испещренными тоненькими дорожками вен.

— А? — фокусник он, честное слово. Я и забыла, о чем мы говорили. — Окулиста? Зачем?

— Чтобы зрение у вас острее было, Мария Вадимовна. Раз очевидного не замечаете, — откровенный намек. Никита, словно ястреб, наблюдал за сменой реакций на моем лице.

— Не тратьтесь, Никита Леонидович. В нашей больнице достаточно специалистов, — я перекинула свою сумку на другое плечо, — справлюсь как-нибудь сама. Всего хорошего.

Не дожидаясь его реакции, я поспешила к скорой, которую уже предусмотрительно завел водитель.

— Мария Вадимовна, — донеслось со спины. Ох, он меня явно отпускать не хочет.

— Да, Никита Леонидович. — его походка меня завораживала. В ней были собраны особая элегантность, небрежная вальяжность, абсолютная уверенность в своих силах и возможностях. Но при этом такие ощущения не давили. Наоборот. Хотелось спрятаться под покровительством такого мужчины.

— Я смогу тебя удивить, Мария Вадимовна, — он вдруг осмотрелся по сторонам, открывая вид на крепкую шею. Миг. А у меня начали слабеть колени. Господи, ну неужели он не понимает, как влияет на женщин? На меня, черт его раздери? — Знаешь, так даже интереснее, — он аккуратно заправил выпавший локон мне за ушко… Развернулся на пятках и, больше не говоря ни слова, ушел обратно в дом.

— Интересно ему, — фыркнула я, — тоже мне.

К этому времени уже успел подойти Дима.

— Едем, Мария Вадимовна?

— Да, Дим. Больше нам тут делать нечего.

Окна большого дома были затонированы, и, конечно, я не могла видеть, как за нашим отъездом наблюдало двое мужчин. И у каждого из них царил собственный хаос в душе. Самый старший до сих пор не мог поверить, что его мечта наконец исполнилась. Он за многое корил себя. Но самую главную ошибку не простит даже на том свете: он сдался тогда, хотя ведь был сильным. И клыки острыми казались. А самое драгоценное не отстоял. Потерял. Теперь вот, как вор, пытался урвать у жизни свой кусок счастья. Сегодня вот получилось. Но так не может постоянно продолжаться. Стервятники не дремлют. В груди билось сильное сердце, которое сегодня дало сбой, когда сказали, что ее обидели. А с Санёчком они еще поговорят. По душам, так сказать.

Молодой же мужчина неимоверной силой воли удерживал себя на месте оттого, чтобы не сорваться и не вытащить девушку из машины. Почему она сбегает? Не должно так быть. Ее место уже давно рядом с ним. А они все дурью маются. Уже бы вон и ребенка первого родили бы. Почему он тогда уступил ее сопернику? Из чувства уважения к Вадиму Аристарховичу? Так ведь он, Никита, ей больше подходит. Он сможет защитить ее ото всего на свете. Спрячет, укроет, убережет. И любить будет до последнего вздоха. Хотя… может, и там, в аду, тоже не перестанет.

— Ты нашел?

Никита протянул небольшой кусочек листочка шефу.

— Молодец, — услышал парень похвалу. Кивнул, а взгляда от окна не отрывал. Стальными оковами удерживал внутреннего зверя, который когтями рвал клетку и пытался вырваться к своей единственной.

— Скоро, Никит. Потерпи еще немного, — тяжелая рука опустилась на плечо молодого мужчины.

— Я вас по-хорошему предупреждаю, Вадим Аристархович, если Санек еще раз хоть на три метра приблизится к ней, я ему доходчиво объясню строение человека. Основы, так сказать.

— Ты мне не угрожай. Мал еще. Не забывай, что и мне девочка не чужая. Я и так дров наломал. Сейчас хочу одного: счастья. Для нее.

— А для себя? — повернул Никита голову в сторону старшего мужчины.

Вадим Аристархович прикрыл глаза и перед ним, как наяву, появилась его девочка. Примет ли… простит ли?

— Если Бог позволит, Никит. Если Бог позволит…

Глава 9

несколькими днями раньше

Радочинская Елена Михайловна

В город приезжала по крайней необходимости. На то были причины, которые я старательно всякий раз гнала прочь из своих мыслей. Так и сейчас, упрямо мотнув головой, припарковалась около супермаркета. Мама решила порадовать внучку вкусной и полезной едой. А то ведь: «Ест не пойми что, не пойми когда. И вообще, кожа да кости стала! Лена! Ты совершенно не контролируешь свою дочь!»

А как ее контролировать, когда стала вон какой взрослой? Я улыбнулась при воспоминаниях о своей малышке. Сколько бы ей лет не было, а для меня она навсегда останется крошкой с двумя косичками. В доченьке я души не чаяла. И как же она похожа на него… Того, кто забрал мое сердце в девятнадцать лет, оставив напоследок сгорать в пламени боли. Только Маша тогда не дала мне свихнуться. Ради нее я встала с колен и стала жить дальше. Встретила Виктора. Только счастья с ним не обрела. И мужчина, скорее всего, чувствовал это. Потому что, когда Машеньке исполнилось пять лет, он решил сменить семью.

Было ли мне больно? Смешно, но… Нет. Я знала, как выглядит боль. Прочувствовала ее собственной кожей. В те далекие моменты мои кости ломали изнутри. По очереди. Одну за другой, заставляя корчиться в невыносимых муках. Сейчас же я скорее ощущала, что наконец могу сосредоточиться на главном: моем маленьком ярком солнышке. Больше можно было не отвлекаться на то, что свое внимание необходимо было дарить мужу. В какой-то степени я чувствовала угрызения совести, что отняла у Виктора пять лет его жизни. Не стоило соглашаться на предложение «руки и сердца». Но мужчина тогда клялся, что его любви хватит на нас троих. И что дочь мою будет любить как свою собственную. Вот как, однако, вышло… Не хватило… Не полюбил.