Заблудшая душа. Диверсант

Покачивание кареты вновь начало навевать дрему, и Шип тут же уснул, а вот простодушный великан Сом явно о чем-то задумался. Шлем лежал рядом с ним на обитом атласом сиденье, и я мог рассмотреть все эмоции, отразившиеся на крупных чертах лица бывшего «медведя». Хотя почему бывшего? Судя по терзаниям этого большого ребенка, если старый Дирна позовет, он тут же уйдет из «ящеров».

В очередной раз я поймал себя на мысли, что не знаю имени человека, прошедшего со мной огонь и воду в буквальном смысле этих слов. Кажется, его звали Магрук или Маграк. Парень получил позывной практически сразу после освобождения из тюрьмы наместника, и я не стал больше ни о чем спрашивать, возможно, потому что смерть ходила рядом с нами и неизвестно, кто в следующий раз наденет на себя драгоценную «чешую», снятую с мертвого тела товарища. Сегодняшний день изменил многое, и мне стало стыдно, что я так и не узнал, как звали Восьмого и Девятого.

Тягостные мысли были прерваны остановкой кареты, и мы начали выбираться наружу. Я хотел оставить Шипа отсыпаться, но бывший убийца решил не отпускать меня далеко – он-то вообще никому не верил.

Воздух над городом гудел от крика десятков тысяч людей и сверкал огнями пожаров. А вот небольшая площадь перед приземистым домом казалась неестественно спокойным центром адской бури. Вокруг небольшой таверны, которая по старой привычке была выбрана старшим сотником Дирной в качестве резиденции, скопилось не меньше сотни «медведей». Что они здесь делают в разгар штурма, было непонятно, но меня подобные нюансы не касаются, и пусть об этом болит голова у Выира.

Сам старый «медведь» находился у дальней стены большого обеденного зала, почему-то практически полностью лишенного мебели. В плохо освещенном помещении имелся только стол, за которым сидел сам сотник. Этот факт и слишком уж большой отряд «медведей» снаружи все-таки сумели пробиться к здравому смыслу сквозь пелену апатии и заставили интуицию буквально взвыть, но было уже поздно.

Сотник угрюмо сверлил взглядом столешницу, даже не пытаясь посмотреть мне в глаза. Говорить он тоже не собирался – это за него сделал до боли знакомый голос, который прошелся по моим нервам наждачной бумагой.

– Ну что, Ван, добегался? – язвительно осведомился Карн, выходя из тени, закрывавшей весь периметр помещения.

Тут же из внутренней двери в зал выскользнули два десятка людей в темной одежде и моментально распределились вокруг нас. Присмотревшись, я понял, что это кронайцы – стандартная абордажная команда. Об этом говорили не только абордажные сабли и бакенбарды, но и яркие лоскуты на темной одежде, которыми эти «морские цыгане» украсили слишком унылую для них форму.

Лицо практически квадратного Карна буквально лучилось самодовольством и злорадством, но мы немного подпортили ему праздник. Без команды вся наша троица практически одним движением вернула шлемы на головы и стала спиной к спине. Шестистволки были пустыми, поэтому клинки с шелестом покинули свои ножны.

Такая реакция озадачила не только ожидавшего моей растерянности Карна, но и приунывшего сотника.

– Маграк, отойди от него! – Старый «медведь» вскочил с лавки.

– Ты, сотник, конечно, уважаемый «медведь», но как человек оказался гниловат. Не ожидал, – прогудел из-под шлема Сом и замолчал, оставляя за мной право решать его судьбу. Не подействовал даже дополнительный крик сотника.

– Это приказ! – орал Дирна, окончательно теряя лицо. Понимая это, он обратился уже ко мне: – Прости, Герд, но у меня не было другого выхода. Ты не знаешь, что за человек потребовал твоей выдачи и чем он мне пригрозил.

– Выбор есть всегда, – устало ответил я, понимая, что все кончено. – Граф Гвиери, конечно, грозный дядька, но до демона ему все же далеко. И еще, старик, ты уверен, что твой внук обрадуется, узнав, чем именно ты заплатил за его жизнь?

Эти слова я говорил, уже снимая шлем. То, что мы ушли в защиту, было лишь условным рефлексом – против сотни «медведей» и двух десятков совсем не слабых абордажников у нас не было шанса даже с полными иглометами.

От последней фразы Дирна дернулся, словно от пощечины. Его глаза широко раскрылись.

– Кто ты, демон задери, такой?

– О, ты, сотник, даже не представляешь, кто перед тобой, но, боюсь, узнать это тебе не суждено, – ответил за меня Карн, разглядывая мое лицо, словно стараясь запомнить его навсегда. – Я так понимаю, ты решил не трепыхаться?

– С условием, что моих людей отпустят. Они ничего не знают.

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия.

– Да ну? – вернул я кронайцу кривую ухмылку. – Хочешь посмотреть, как мы положим здесь половину твоей команды?

– Силенок не хватит, – ощерился в злобном оскале моряк, хватаясь за саблю.

Абордажная команда ощетинилась оружием.

Словно привет из прошлого, до наших ушей донесся звон ударившихся друг о друга браслетов. Коридор, из которого появились кронайцы, выпустил в комнату еще одного персонажа.

Немой Лован, одетый в черный гвардейский панцирь, несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем показал рукой знак «принято», соглашаясь с выдвинутым условием. Злобно зашипевший Карн доставил мне удовольствие, и я словно вернулся во времена, когда мы были одной командой, ну или почти командой, учитывая мой рабский статус «джинна».

– Не радуйся, посмотрим, что скажет граф. – Карн все же оставил за собой последнее слово.

Глава 10 Приговоренный к…

Солнце еще не поднялось над крышами домов, но уже успело залить все вокруг кровавой пеленой рассвета – последнего рассвета для барона Герда Марана. Смотреть на зарю через решетку было неприятно, особенно в свете последних событий. В памяти тут же всплыл разговор, результатом которого стал приговор заблудившейся в этом мире душе.

После ареста в таверне мы отправились в загородную резиденцию графа уже в предрассветной дымке. Окрестности столицы даже приблизительно не напоминали осадного лагеря, скорее казалось, что имперские легионы проводят учения: ровные, как на параде, квадраты тирахий едва ли не строевым шагом проходили по древней дороге и вливались в широко открытые ворота. Небольшой карете с зарешеченными окнами удалось протиснуться мимо входящих в город войск лишь после яростной перепалки. Карн устроил маленький скандал с провинциальным центурионом, тыча ему под нос какую-то бляху. Широкоплечий легионер смотрел на сотрудника тайной канцелярии больше с презрением, чем с опасением.

Дело, как всегда, решило вмешательство Лована – гвардейская форма подействовала на несговорчивого легионера магическим образом, и нам тут же освободили дорогу.

Дорога освободилась, но тюремный кортеж все равно продвигался очень медленно, причиной тому стали некоторые наездники – на сидящих верхом кронайцев без смеха смотреть было тяжело. Только немой центурион и несколько его подчиненных нормально держались в седле, но они не могли ускориться из-за взобравшихся на коней «крабов». Поэтому в поместье мы попали, когда солнце поднялось довольно высоко над горизонтом.