Заблуждения сердца и ума

Но эта удобная метафизика была мне незнакома, и я горько сожалел о своих ошибках. Бдительное внимание госпожи де Люрсе только усиливало мою печаль. Однако с течением времени это изменилось: то ли я утомился сознанием своей вины, то ли боялся упреков, на которые не сумел бы ответить, то ли все еще не очнулся от своего опьянения, но кончил я тем, что восстал против терзавшего меня раскаяния. Укоры совести портили мне удовольствие, удовольствия заглушали мое раскаяние – я уже не принадлежал себе. Должен сознаться, к своему стыду, что иногда я тщился оправдать себя в собственных глазах: разве я изменил Гортензии? Ведь она меня не любила, я ничего ей не обещал и не имел никаких оснований надеяться, что она когда-нибудь сделает для меня то, что сделала госпожа де Люрсе.

Я без труда убеждал свой рассудок, что мысли мои логичны и правильны; но сердце я обмануть не мог. Угнетенный его постоянными укорами и не умея их отвести, я думал было заглушить новыми похождениями его тревожный голос, который не умолкал вопреки моей воле. Все было напрасно; с каждой минутой я чувствовал, как растет во мне сознание вины, и покой бежал от меня.

Часы текут, полные противоречивых чувств; наступает день, который не принесет мне мира. По велению правил благопристойности, которые госпожа де Люрсе блюдет неукоснительно, она отсылает меня домой. Я покидаю ее, дав слово, несмотря на беспокойный голос совести, быть у нее на другой день пораньше; и я знаю, что сдержу обещание.