Забудь кто ты. Город демонов

Я сидела и молча поглаживала плачущую Серафиму, а самой было так плохо, что я еле сохраняла внешнее спокойствие, понимая, что со мной находится ребёнок. Внутри меня никакого спокойствия нет, меня разрывает на части, ненависть к Паше не имеет границ…

То, что рассказала мне Серафима, стало для меня взрывной волной. Я верю каждому её слову, это не детское воображение, это то, что ребёнок увидел своими глазами.

Я даже представить не могу, что творится у неё в голове и в душе. Если бы на её месте была я и увидела, как Паша убивает беззащитную девушку, то моё сердце не выдержало бы и остановилось. Или же, я бы закричала во всё горло, и он бы убил ещё и меня. А Серафима, хоть и жутко испугалась, но не подала голоса, ещё и додумалась отправить собаку на помощь. Я знаю, что многие дети бесстрашные, их не пугает опасность, они сами идут к ней навстречу. Они ещё не знают цену жизни.

Сейчас я подумала про себя и вздрогнула. В свои восемнадцать я знаю цену жизни, но когда речь идёт о тех, кого я люблю, то все страхи отводятся на последнее место, и моя жизнь для меня становится не дороже жизни тех, кого я люблю.

Да, я часто совершаю не осмысленные поступки, подвергаю свою жизнь лишней опасности, это очень плохо, и я это понимаю, но всё равно делаю всё наоборот. В таких случаях моей движущей силой становится не разум, а эмоции, с которыми я не в силах бороться, поэтому выход один — сделать что-то противоречащее норме.

На меня обрушилась снежная лавина, или меня накрыло Цунами, я не знаю, что теперь делать… Но пока что говорить Михаилу об этом нельзя. Никому пока говорить нельзя. Я не знала Аврору, но я знакома с её братом, и честное слово, узнав правду о смерти девушки, мне стало гораздо больнее. Что будет, если эту правду узнает Михаил?

По мне прошёлся холод, и я снова вздрогнула и зажмурила глаза.

Серафима прижималась ко мне и крепко обнимала. Она пережила ужасное время, у неё появился страх, её психика сильно пострадала, девочка больше года никому об своём страхе не говорила, она рисовала его, а потом рвала, боясь, что те, кого она любит, узнав о её страхе, умрут от рук Паши.

Теперь она разделила свой страх со мной, и я боюсь, что может случиться, если Михаил и другие узнают правду о смерти Авроры. Я знаю одно, произойдёт ужасное, земля затрясётся, и в битве со злом не выживет никто. По крайней мере, в моей голове нет ни одной оптимистичной картины, есть только полная катастрофа.

Молчать гораздо больнее, легче кричать, но я буду молчать, потому что иначе мы потеряем тех, кого любим, а ещё нельзя забывать о своей цели.

Исчадие Ада, я до тебя доберусь!

Минут пять мы с Серафимой молча просидели под пледом, я вытирала её и свои слёзы, если бы я была одна, то не сдерживала свои эмоции и во всю кричала бы и нецензурно называла Пашу. Конечно, толку от этого нет, но сидеть с каменным лицом я не умею. Во мне столько ненависти, злости к этому дьяволу, что я еле сижу на месте, а всё потому, что в моих руках ребёнок, я не могу сойти с ума и напугать её ещё и своим аморальным поведением.

Ещё я не могу всё разложить по полочкам, мне не позволяет моё состояние, но с этим обязательно нужно разобраться и решить, как быть дальше. Тяжело дыша, я постаралась взять себя в руки и прервала наше молчание.

— Сима, а папа с братом не знали, что ты перемещалась на озеро? — спросила я у неё, поглаживая по спине.

— Нет, я им не говорила, куда я исчезала. Они ругали меня, запрещали исчезать, я даже под домашним арестом неделю сидела. После ареста стала осторожно исчезать, но потом у меня забрал силы дедушка, которого привёл Дима, — сказала мне Сима.

— Забрали силы? — удивилась я.

— Да, у меня нет сил с того года, — ответила Серафима, вытирая слёзы.

Нужно спросить об этом Дмитрия, пусть постарается и расскажет мне про то, как вообще можно забирать силы.

— Симочка, а папа с братом разве не знали, что вы с мамой любили гулять на озере? — осторожно спросила я.

— Нет, мы им не говорили, что ездили туда часто, это было наше с мамой место, и мы не хотели, чтобы нам мешали.

— А рисунки они ваши не видели?

— Нет, мама собирала их в папку и оставляла в своей комнате для рисования на работе, мы хотели сделать выставку. Когда она умерла, я спрятала папку и пообещала, что добавлю в неё рисунки и сделаю выставку. Но я ничего туда не добавила, — грустно произнесла Серафима.

Всё, я больше не могу её расспрашивать, мне больно, очень больно это делать.

— Симочка, спасибо, что рассказала мне свой секрет. Теперь ты не одна будешь хранить эту тайну, мы будем хранить её вместе. Посмотри на меня, пожалуйста, — попросила её я.

Когда она это сделала, я взяла её за обе руки и продолжила говорить.

— Я обещаю тебе, что никто не сделает больно тебе и тем, кого ты любишь. Ты очень сильная девочка, умная, красивая и смелая, у тебя и тех, кого ты любишь обязательно всё будет хорошо, я это знаю и хочу, чтобы ты знала, что можешь мне рассказать абсолютно всё, как хорошее, так и плохое. Я тебя всегда выслушаю и помогу. Симочка, хорошая моя, ты обязательно пополнишь папку с рисунками, я тебе помогу создать выставку. Ты мне веришь? — искренне сказала ей я, смотря в глаза.

— Тебе — верю! — ответила Серафима и крепко меня обняла.

Посмотрев на потолок, вздохнула, а затем поцеловала её головку.

— Ну что, давай оставим всё плохое и попросим фей нам помочь? — как можно бодрее спросила у неё я.

— Лида… — с тревогой прошептала она.

— Что такое, Симочка? — испугалась я.

— Это ещё не всё… То есть… Я хочу ещё что-то тебе рассказать, мне так легче, когда я тебе рассказываю, — прошептала она.

— Конечно, милая. Что ты хочешь мне рассказать? Я тебя внимательно слушаю.

Сима вздохнула и облокотилась на спинку дивана.

— Я ведь думала, что Аврора не умерла, что ей помогли. О её смерти я услышала в школе, многие об этом говорили, а до этого я думала, что она жива, ведь Сабина осталась живой после встречи с Павлом Максимовичем. Я их видела на том же озере, только за день до встречи Авроры и Павла Максимовича, — Серафима посмотрела на меня. — Ты ведь знаешь Сабину? — спросила она.

— Да, знаю, — сразу же ответила я.

— Я лежала в высокой траве, я там пряталась, если вдруг папа и брат искали бы меня, то не увидели, на мне ещё тогда был зелёный костюм. Вдруг я услышала голоса и осторожно выглянула, у дерева стояли Павел Максимович и Сабина. Я не стала исчезать, мне было интересно, что они делают там. Коля называет меня любопытной Варварой и говорит, что надо было меня назвать Варварой. Я люблю наблюдать и… подслушивать за другими. Мне всё хочется знать. Я не люблю играть в куклы, я люблю бегать, играть в прятки, в мяч, люблю… Только ты не смейся, — попросила Серафима.

— Не буду, честно! — пообещала ей я.

— Люблю играть с мальчиками в полицейских. Когда я вырасту, я хочу стать полицейским. А ещё я не люблю, когда меня называют принцессой. Принцесса ходит в платьях, корону носит, что-то ещё делает, а я не такая. Но когда меня принцессой называет Дима, мне нравится. Просто он… ну он очень красивый, а ещё у него голос красивый, мне нравится его слушать, — мечтательно сказала она, смотря на меня.

Я не могла скрыть улыбку.

— Ты обещала не смеяться! — обиженно воскликнула Сима.