Забудь обо мне

Пока Алисы нет, осматриваю ее маленькую прихожую как ревнивый муж, который вернулся из командировки на сутки раньше и без предупреждения. Почему-то так и тянет найти свидетельства «приходов» какого-то другого мужика. Даже если я ни фига не знаю, что буду делать со всем этим.

Но у нее ничего не изменилось: тот же порядок на тумбе, та же расставленная на полке дешевая обувь. Только шарф и шапка висят на крючке, а не в шкафу, но это легко объясняется каплями воды на смешных густых кистях. Алиса всегда очень внимательна к мелочам — чтобы обувь, если промокла, стояла под батареей (а мне купила специальные сушилки для стелек), чтобы в прихожей всегда был порядок, потому что именно прихожая — лицо дома, и ее видят люди, которые случайно заглядывают в гости.

Она малолетка, но в таких вещах очень щепетильна.

Не понимаю, почему только сейчас мне стало казаться, что все это — не ее «приблуды в голове», а черты характера той женщины, которую я бы хотел видеть возле себя дольше, чем на пару месяцев.

Алиса возвращается, показывает ключи все с тем же брелоком в форме черепахи. Вспоминаю, что хотел купить лисицу или хотя бы кошку, но были только черепахи и ящерицы.

Нарочно ничего не делаю.

Жду, пока она сама возьмет меня за руку и вложит связку в ладонь.

Обхватываю пальцами ее тонкое запястье, тяну на себя одним рывком.

— Прекрати, — брыкается Лисица, но я чувствую, что ей нужна вся моя настойчивость.

У меня было достаточно женщин, чтобы научиться разбираться в их повадках. Поведение Алисы — это сильная обида, но она еще не сделала шаг туда, где для меня уже нет и не будет прощения.

Проверяет, на что я готов ради ее прощения.

— Лисица, я вел себя как придурок, ты имеешь полное право обижаться, — скороговоркой, сквозь зубы, потому что реально трясет. — Пожалуйста, давай попробуем еще раз.

— Отпусти, слышишь! — Она тянет руку на себя, но я сильнее и все это похоже на странную рыбалку, где мне приходится брать добычу измором, то немного отпуская, то снова подсекая. — Я не звала тебя в гости! Я… Ты… Убирайся из моей жизни!

Надрыв в ее голосе такой звонкий и искренний, что я снова вспоминаю Дину с ее выверенными и отмеренными по граммам эмоциями.

— Я не хочу убираться из твоей жизни, Лисица.

— Ты меня послал!

— Это были эмоции, Алиса. Мне очень херово без тебя.

Она мотает головой, но в конечном итоге ее очередная попытка вырваться заканчивается провалом, потому что я подтягиваю ее на себя, обнимаю двумя руками и даю маленьким кулакам отбарабанить по моей спине победный марш.

Держу ее крепко.

Опускаю нос в волосы, пахнущие кофе и сыростью московских улиц.

Что бы я делал, если бы она действительно ушла?

— Ты дурак, Март! — со слезами в голосе кричит Алиса. — Ты просто полный идиот!

— Да, — соглашаюсь, обхватывая ее так сильно, как, кажется, никого и никогда в жизни. — Я не знал, что без тебя начнется такая ломка.

— Теперь знаешь? — шмыгает носом.

— Поверь — да, — выдыхаю куда-то ей в макушку. — Меня и близко никогда так не ломало.

Хочу добавить, что, когда увидел ее с Миллером — вообще чуть не сдох, но тогда придется «покаяться» и в том, что я, как малолетка, следил за ними от ее работы и до самого дома, а так низко упасть я не готов даже сейчас.

— Ты правда был с сестрой? — Алиса снова всхлипывает, и я чувствую ее слабые попытки обнять меня в ответ.

— Ну а с кем я еще мог быть, Лисица?

Правда, которую она думает, что хочет услышать, для нашего примирения уже не несет никакой пользы и может все разрушить.

Поэтому я никогда ее не скажу.

Тем более, что теперь, когда мы с Алисой помирились, вопрос с Диной закрыт сам собой.

Наверное, мне нужен был этот щелчок по носу, чтобы понять, какая женщина мне нужна.

— Тебе придется меняться, Март, ты понимаешь? — Алиса слабо, но все-таки цепляется пальцами в мое пальто. — Я не хочу быть номер «последний» в списке людей, о которых ты думаешь каждый день.

— Если это означает заботиться о тебе, то я согласен.

— Это означает, что ты больше не будешь забывать о моем существовании, даже если у тебя очень важная работа, и найдешь одну минуту, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела.

Наверное, она права.

В любом случае, соглашаюсь.

Подтягиваю Лисицу к себе, и она немного отводит голову, чтобы заглянуть мне в лицо.

У нее заплаканные глаза. И покраснел кончик носа. И выглядит немного неестественно «румяной», но мне даже нравится.

— Пообещай, Март, — требует с самым серьезным видом, но мне почему-то хочется просто зацеловать ее и закрыть эту идиотскую тему раз и навсегда. Но это же Алиса — она всегда сначала хочет получить свое, поэтому, справляясь с улыбкой, делано хмурится и выразительно ждет мой ответ. — Обещай, Мартынов, или иди, откуда пришел. Мне не нужен мужчина, для которого я — не номер один в жизни.

Максималистка и идеалистка.

Придется учиться терпению, потому что ребенок в ней еще не скоро снимет розовые очки.

Но если быть честным и сравнивать как мне с ней и ее максимализмом, и как мне без нее, то ответ очевиден, потому что я не с Диной, а здесь. С Лисицей. И до сих пор страшно выдохнуть, потому что с ней совершенно точно ни хрена не понятно, чего ждать через минуту.

Моей размеренной жизни без штормов нужна сумасшедшая женщина.

И либо я признаю это и принимаю последствия, либо…

Я беру лицо Алисы в свои ладони и не могу сдержать улыбку, когда она, на минуту забыв, что наш серьезный разговор еще не закончен, довольно улыбается.

— Ты не Лисица, Волкова, ты — Колобок, — усмехаюсь и осторожно, не отметая вариант, что мне могут задвинуть по роже, целую ее в кончик носа.

Не люблю эти подростковые нежности, но если Лисица хочет — пусть будет так.

— Я не слышу обещания, Мартынов, — нараспев повторяет Алиса.

— Обещаю, Волкова, что в моей жизни ты всегда будешь номером один.

— Как все-таки тяжело с мужчинами, — выдыхает она и, поднимаясь на цыпочки, обнимает крепко-крепко, двумя руками. — А теперь целуй меня, и я подумаю, буду сегодня Динамщицей или Лисицей.