— Бутылкой, Алек. Своей допитой бутылкой, — девушка без сил упала на пол, — Все эти дни, все эти чертовы дни, все эти несколько лет, я приглядываю за тобой, играя в этом театре какую-то медсестру. Тебя
хотят признать невменяемым, а мы со всей семьей пытаемся доказать обратное, чтобы тебя не положили на пожизненное лечение в психиатрическую больницу. Мы пошли на риски, лишь бы спасти тебя. Уже несколько лет происходит одно и тоже. Вся семья смотрит на тебя в прямом эфире. Каждый знает твои шаги. Ты просыпаешься. Сбегаешь из палаты. Находишь за стеклом то, что ты нашел сегодня. Бьешь меня. Оказываешься здесь, в этой комнате. Это уже не первый наш с тобой разговор. Дорогой, у тебя непрерывная амнезия, а в суде говорят, что у тебя началась шизофрения на фоне стресса и что ты демонизировал нашего сына… У нас опускаются руки, и, кажется, уже ничего не поможет. Все, что тебе нужно, это признать свою вину, и весь этот ад закончится. Алек, спаси же сам себя! Спаси нашу любовь. Ведь все, что я делаю — только ради тебя. Я люблю тебя, Алек. Я всегда любила тебя. Даже в тот самый день, когда, зайдя в комнату, увидела оголтелого мертвеца, в котором не хотела, но увидела нашего сына. Я думала, что сойду сума
без него, но поняла, что ты для меня важнее. Я хочу вылечить тебя, Алек. Закончи это дело. Через пару лет ты вернешься из тюрьмы, и мы будем вместе. Мы начнем жизнь с чистого листа. Ну скажи же что-нибудь!
— Я не понимаю, о чем ты, — продрожала моя улыбка, выдавив из глаз две слезы, рассекающих щеки, как лезвие катаны.
* * *
Стоит ли любовь таких страданий? Потерять сына из-за любимого человека, но все же простить и надеется на лучшее. Не это ли любовь?
Мне ничуть не жаль себя. За свои поступки приходится платить. И даже сейчас, в то время пока меня связывают санитары, чтобы отправить на повторный круг ада, я помню лицо нашего сына. Я смотрю ему в глаза и молю о пощаде, но он съедает меня изнутри. Он везде: он у меня во сне, он наяву, в данный момент он здесь. Я все знаю. Я все помню, но прохожу это снова и снова. Мой путь — вечно страдать.