Забвению неподвластно

Теперь ей казалось естественным подойти к нему и опереться на его руку.

— Даже не знаю, каким образом я смогу вас отблагодарить, — сказала она, глядя на трех мужчин. Какие они были разные и в то же время одинаковые в своей преданности Дункану! — Без вас я ничего не смогла бы сделать.

— Мы просто отдали ему последний долг. Надеюсь, он бы нас одобрил. — Голос Дэвида звучал хрипло. Из них троих он смотрелся самым измученным. — Я и не думал, что в Санта-Фе так много жителей. И что все они любили Дункана.

Ральф безостановочно ходил по комнате. Он тоже выглядел обессиленным и исхудавшим.

— Ничего так не объединяет людей, как напоминание об их бренности. — Его взгляд сверкнул из-под нависших бровей. — Я до сих пор не могу поверить, что кто-то поджег студию. Кто, черт побери, мог так ненавидеть Дункана, чтобы среди ночи облить бензином стены? — Он обернулся к Гейбу: — Полиция арестовала кого-нибудь?

— Еще нет. Но я думаю, что сейчас не время обсуждать этот вопрос.

— Почему же? Все нормально, — сказала Джейд. Она понимала, что Гейб хочет оградить ее от неприятных воспоминаний, но этого уже никогда нельзя будет сделать. — Я знаю, что Дункана не вернешь, но хочу, чтобы поджигатель был пойман и наказан. Это мое единственное желание.

— Мы все это хотим, — произнес Гейб. — К несчастью, полиция пока мало что смогла сделать.

— Ох, все боги ада! — пробормотал Ральф.

Джейд подумала, что эти слова как нельзя лучше подходят к ситуации. Четыре дня после смерти Дункана она прожила в аду, ежечасном, ежеминутном, ежесекундном. Хуже всего приходилось ночами. Она спала урывками: постоянно просыпаясь, вскакивая на постели, чувствуя, как стучит сердце. Словно самое страшное только еще должно случиться…

Появление Дулси прервало ее печальные размышления.

— Я, пожалуй, начну здесь прибирать? — спросила Дулси, указывая на грязную посуду, пустые бокалы, переполненные пепельницы, оставленные полусотней гостей, почтивших память Дункана на поминках.

— Почему бы не оставить это до завтра? — предложила Джейд.

— Я чувствую себя лучше, когда занята.

Джейд ее прекрасно поняла. Она сама боялась тишины, боялась будущего, боялась продолжать жить в чужом времени, в котором для нее не оставалось ничего, кроме горестных воспоминаний.

— Хорошо, Дулси. Мы сейчас освободим тебе место.

Мужчины последовали за Джейд в кабинет Дункана. В комнате еще явно ощущалось его присутствие: старый свитер висел на спинке стула, набор трубок на столе рядом с открытой книгой, которую он так и не успел дочитать.

Дэвид подошел к стене с фотографиями и стал их рассматривать. Джейд была уверена, что он видел их уже множество раз. Он не произнес ни слова, но по тяжелым вздохам было ясно, как глубоко он переживает. Ральф встал у окна и уставился неподвижным взглядом на лежащий перед ним лес, залитый солнечными лучами. Гейб занялся разведением огня в камине.

Джейд присела в кресло, ощутив, что оно за эти годы приобрело контуры сильного и гибкого тела Дункана. Это чувство было настолько явным, что Джейд как бы снова испытала объятия Дункана.

В кабинете воцарилась тишина.

В конце концов Ральф отвернулся от окна и откашлялся.

— Думаю, пока мы здесь все вместе, вчетвером, нужно ознакомиться с последней волей Дункана.

— Должны ли мы это делать прямо сейчас? — спросила Джейд.

— Почему бы и нет? Сейчас подходит так же, как и любое другое время. Мы не будем устраивать официальное чтение, я лишь хочу ознакомить вас с некоторыми нюансами. Для этого мне нужен мой портфель.

Он возвратился через пару минут, пододвинул одно из кресел к столу и жестом попросил остальных присоединиться к нему. Когда Гейб и Джейд уселись, он открыл портфель и достал оттуда тонкий документ.

— Меган, — спросил он, — знаешь ли ты, что Дункан написал новое завещание, когда вы были в Нью-Йорке осенью?

— Он об этом не упоминал, — ответила Джейд, с тревогой ожидая, что последует за этим заявлением.

— Из нового завещания следует, что он обратил большинство своих ценных бумаг, банковских депозитов и так далее в деньги и драгоценности. Основные условия нового документа не отличаются от старого, за одним исключением, о котором я вскоре скажу.

Он поднял глаза и посмотрел на Дэвида и Гейба.

— По желанию Дункана нам, троим его друзьям, переходят некоторые его личные вещи — запонки, часы и тому подобное. Нам были завещаны и некоторые из его картин, но…

Его голос прервался, и на лице проступило выражение страшного горя. Через несколько секунд ему удалось справиться с волнением и продолжить:

— Ортесам передаются двадцать тысяч долларов; кроме этого им предназначены некоторые другие подарки. — Он взглянул на Джейд: — Все остальное имущество: золото, бриллианты, автомобили, содержимое дома — Дункан оставляет тебе. Гейб, Дэвид и я названы твоими попечителями. Все так. Но дальше в завещании есть приписка, которой я не понимаю, и, поверь мне, я пытался уговорить Дункана аннулировать ее. Она гласит, что тебе, Меган, передается ранчо Сиело в пожизненное владение. Однако ты не имеешь права ничего отсюда продавать — этим имуществом тебе распоряжаться запрещено. После твоей смерти ранчо переходит к женщине по имени Джейд Ховард. — Лицо Ральфа выдавало его недоумение и озабоченность. — Кто-нибудь может мне сказать, кто, к дьяволу, такая эта Джейд Ховард и почему Дункан завещал ей то, что ценил больше всего?

Джейд проглотила комок в горле. Слезы выступили на ее глазах, но она сумела сдержать рыдания. Как же, несмотря на различные обстоятельства, Дункан был к ней внимателен! Должно быть, он все-таки опасался, что она может возвратиться в свое время и сделал все, чтобы увериться, что рано или поздно ранчо Сиело будет ей принадлежать.

— Я повторяю, — сказал Ральф, — кто такая Джейд Ховард?

Ему ответил Гейб.

— Это она, — сказал он, указывая на Джейд.

Дэвид, сидевший, откинувшись в кресле, резко выпрямился после слов Гейба:

— Сейчас не время для шуток!

— Я не шучу, — ответил Гейб. — Если Джейд даст разрешение, я расскажу вам всю историю.

Она знала его достаточно хорошо, чтобы доверять полностью. У него должны были быть веские причины, раз он выбрал это время и место для того, чтобы огласить правду.

— Рассказывай, — сказала она, удивляясь спокойствию своего голоса.

Дэвид и Ральф изумленно глазели на нее, и она прикрыла глаза, когда Гейб погрузился в описание ее появления в Санта-Фе. Хотя все события происходили с ней самой, изложение Гейба ей понравилось. Он был прирожденным рассказчиком, из которых часто получаются хорошие писатели. Через несколько минут она приоткрыла глаза и увидела, что Ральф и Дэвид полностью поглощены словами Гейба.

— Я знаю, что ты уверен в том, что нам рассказал, — заявил Ральф после того, как Гейб замолчал. — Но единственным подтверждением всего сказанного являются ваши свидетельства. Я не хотел бы стоять перед судом, имея на руках такие хрупкие доказательства.

— А вы поверите в материальные свидетельства? — спросила Джейд.

— Это зависит от доказательств, — ответил, все еще сомневаясь, Ральф.

Она вышла, чтобы принести свои часы на жидких кристаллах и нижнее белье, спрятанные ею в укромном месте.