Забвенное

Прошмыгнув обратно к столу, Ри взяла пакет и замешкалась. По недовольным голосам в кабинете она поняла, что её не услышали. Ри прокралась через комнату (к счастью, шаги заглушил плюшевый ковёр) и уже собралась выскользнуть в коридор, как услышала, что двери за её спиной открываются, а голоса становятся громче.

Ри отчаянно попыталась продумать пути к отступлению. Она не успеет добежать до лестницы, а в приёмной негде спрятаться. Развернувшись, она отошла к двери и сделала вид, как будто только что вошла и замерла в притворном удивлении, когда из кабинета доктора Фарранти вылетел незнакомец.

Он выглядел на сорок пять лет, высокий, жилистый и с такой неприметной внешностью, что мог легко затеряться в толпе. Но у Ри была прекрасная память на лица, которую она унаследовала от покойного отца. Она машинально запомнила его черты: слабо выраженную линию челюсти и подбородка, отёки вокруг глаз, указывающие на склонность к алкоголизму. Как только их взгляды пересеклись, в голове Ри молнией пронеслась мысль, что она смотрит прямо в глаза шантажиста.

Он скользнул по ней взглядом, оценивая и отвергая как не стоящую внимания, пересёк комнату и прошёл мимо в коридор. Ри обернулась бы, но её внимание было приковано к доктору. Он стоял в дверях своего кабинета с искривлённым от ярости лицом.

— Вы кто? — властно спросил он.

— Ри… Хатчинс, — произнесла она, надеясь, что он не заметил нервной запинки.

Она сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки.

— Одна из медсестёр попросила меня оставить вот это на столе вашего ассистента, — сказала она и протянула пакет.

— Как долго вы здесь стоите?

— Я только что вошла. Простите, что побеспокоила. Я подумала, вы уже ушли.

Он заметил на ней медицинский халат.

— Как понимаю, вы одна из работниц госпиталя?

На смену утихающей ярости пришёл холодный расчёт, от которого Ри занервничала ещё сильнее.

— Я волонтёр и ваша студентка.

— Так вот где я вас видел.

Он медленно прошёл в приёмную, и Ри подавила желание попятиться.

«И почему я раньше не замечала змеиной грации в его походке?»

— Ваша лекция о человеческих эмоциях и когнитивных способностях была… великолепна, — с запинкой пробормотала она.

— Уверен, вы не отсиживаетесь на галёрках.

«Это что, нотка самоудовлетворения?»

Раньше Ри очаровало бы его отношение, но сейчас она еле подавила дрожь.

Она снова сделала судорожный вдох и улыбнулась.

— Вы правы. Я всегда выбираю первый ряд.

— Как долго вы здесь работаете? И почему я раньше вас не видел?

— Я здесь всего два месяца и большую часть времени провожу в южном крыле.

Возможно, игра воображения, но Ри показалось, что последнее привлекло внимание доктора. Однако он ничем себя не выдал.

— Тогда вы должны быть знакомы с одной из моих любимейших пациенток. Вайолет Тисдейл.

«Не показалось, — поняла Ри. — Он не случайно выделил мисс Вайолет среди пациентов южного крыла. Он подозревает, что я подслушала хотя бы часть компрометирующей ссоры. Теперь он проверяет меня, наблюдает за моей реакцией на это имя».

— Я тоже очень любила мисс Вайолет, — выдавила она из себя плаксивые нотки.

Изящная бровь выгнулась дугой.

— Любили?

Теперь пришла очередь Ри изучать реакцию собеседника.

— Ой! Так вы не знаете? Мисс Вайолет скончалась несколько часов тому назад.

На его прекрасном лице промелькнула лишь тень эмоции.

— Нет, я не знал.

— Наверное, мне не стоило вам это сообщать. Я забылась…

— С ней кто-то был в последние минуты?

Раньше Ри не задумалась бы о двойном смысле его интереса, но теперь в вопросе явно слышался скрытый подтекст.

— Да. Собственно говоря, с ней была я.

— Она что-нибудь сказала перед смертью?

— Она тихо скончалась во сне.

— Вот, значит, как, — пробормотал доктор, и Ри была готова поклясться, что услышала искреннее разочарование в его голосе.

Однако его взгляд напугал её до смерти.

Странное беспокойство преследовало Ри всю обратную дорогу по лестнице и лабиринту мягких зелёных коридоров. В отделениях с более строгой охраной, где пациентов запирали на ночь в палатах, царила пугающая тишина.

Ри поспешила вернуться в южное крыло, в очередной раз напоминая себе, что подслушанный разговор не имеет к ней ни малейшего отношения. Лучше выбросить из головы мысли от этой отвратительной беседе. Доктор Фарранти — бог возрастной психологии, так что Ри совсем не нужен столь могущественный враг, в чьих силах оборвать её ещё не начавшуюся карьеру.

Но она была дочерью Джека Хатчинса, лучшего частного детектива за всю историю Южной Каролины, и ещё совсем недавно Ри больше всего на свете мечтала последовать по его стопам. Она спала и видела, как они откроют собственное агентство, но отец влюбился в одну из своих клиенток и бросил мать с разбитым сердцем. Он уволился из старой фирмы и переехал в Атланту, чтобы начать новую жизнь.

Даже после развода Ри втайне лелеяла эти мечты, но позже поняла, что работа с отцом станет ещё одним предательством по отношению к матери. Тогда она поступила в Эмерсон на психотерапевта, и вот ей двадцать четыре года, и она в самом разгаре написания диплома.

Но природные склонности всё равно тяжело подавить. Ри обладала врождённым любопытством и склонностью к детективной деятельности. Подслушанный разговор стал всё равно что морковкой перед осликом. Она не могла дождаться, когда окажется одна, чтобы перебрать кусочки головоломки: мисс Вайолет, Ильза Тисдейл, «Дубовая Роща», «Орден гроба и когтя».

Странно, что хоть она услышала столько любопытнейших деталей, мысли Ри продолжали возвращаться только к одному имени. Амелия Грей. Такое знакомое, но как в тумане. Воспоминание так и ускользало.

Однако стоило ей пройти двойные двери южного крыла, как она наконец-то вспомнила. В Тринити — небольшом городке к северу от Чарльстона — она училась с девочкой с таким же именем. Амелия Грей была на несколько классов старше её, поэтому они плохо друг друга знали. Но теперь, стоило Ри напрячь память, перед глазами встал образ тихой симпатичной блондинки. И кладбища…

Да, точно. Отец Амелии был кладбищенским смотрителем, их семья жила в белом домике недалеко от кладбища «Розовый холм».