Забытая Атлантида

– Правда – не хитрость! – не согласился Георгий. – Никому не возбраняется иметь больше запасов.

– Я хочу понять твой замысел, тамкар Георг! Люди называют тебя именем Нингишзида. Я много слышал о тебе. Ты слуга ануннаков и знаешь их мудрость. Говорят, что ты удачлив, богат и не жаден. С тобой советуются тамкары и шарт нашего города. Так говорят. Расскажи, что ты придумал и как мне получать две меры ячменя вместо одной?

– Получать по две меры ячменя будем мы оба, если будем держаться вместе.

Георгий приступил к подробному изложению своего плана по получению прибыли. Кабта создает большое производство, а он, Георгий, как тамкар, выкупает все сделанные кирпичи и продает их строителям. Людей для этого они наймут.

Кабта, разложив перед собой глиняные шарики, начал считать. Подсчеты длились долго. Проговорили о трудностях, которые могут возникнуть. Георгий нашел ответы на все вопросы, которые ему задал Кабта. Кабта снова начал считать. Масло в светильниках пришлось подливать дважды, а сикару к столу подносить трижды. Но когда Кабта закончил свои расчеты, его лицо светилось радостью:

– Нингишзида, я увидел твои мысли и они чисты и понятны как небо весной! Я увидел, что я получу не одну меру ячменя и не две, как ты обещаешь! А целых три! А ты точно уверен, что вокруг нашего города скоро начнут строить защитную стену?

– Уверен! На ее строительство нужно будет столько кирпича, что его трудно сосчитать. А кирпич город будет покупать у меня, а я у тебя.

– Я поговорю с другими мах-шидим, – пообещал Кабта. – Мы все вместе еще раз встретимся и все обговорим.

– Только все им не рассказывай, – поморщился Георгий, провожая Кабта уже под утро.

Через два дня Георгий встретился с Кабта на городском рынке. Кабта с видом заговорщика отвел Георгия в сторону и сказал:

– Нингишзида, я говорил с некоторыми мах-шидим. Они готовы покупать у тебя кирпич, если оплата тебе будет вручена после постройки домов в начале холодов.

– Договорились! – обрадовался Георгий.

– Только кирпич я делать не хочу, – пробасил Кабта. – Его будешь делать ты! А я покупать его у тебя. И строить буду. Я принимаю заказы и слежу, что бы кирпич у всех шидим был в нужном количестве.

Георгий даже присвистнул. Ничего себе! "Кабта понял, что ему быть выгоднее главой строителей-каменщиков, чем самому таскать кирпичи и укладывать их в ряд"! – подумал Георгий. – "А самую тяжелую и хлопотную работу он взвалил на меня. Но он не понял главного. И теперь я не прогадаю, если возьмусь за организацию кирпичной мастерской. Покупатели уже есть, осталось дело за товаром. Тем более, кирпичное производство останется в моей собственности. Что же, пусть так и будет".

– Договорились! – еще раз повторил Георгий. – Будем составлять договор.

Георгий, придя домой занялся подсчетами. Один нгеме-рабочий должен был получить плату за день работы семь сила эммера. Сорок пять нгеме за семь месяцев потребуют оплаты 66150 сила зерна. Кирпич, который они изготовят и который он продаст на строительство по объему, а не штучно, принесет ему доход 78350 сила. 12200 сила зерна – чистая прибыль, которой уже с избытком хватит на прокормление зажиточной семьи.

Глава 9. 01 число Се-кин-ку месяц Сулумб или 15 февраля 3204 года до н.э. В древней Месопотамии не было привычного Георгию интернета, радио и газет. Где человек мог узнать новости? Только на городском рынке и на пристани. По пути на рынок, Георгий зашел в дом квартала. Эвен, который находился там, приветствовал Георгия как старого знакомого. Георгий передал обещанную сумму на нужды дома квартала. Поначалу Георгий не мог понять, что означает эта постройка. Такой дом находился в каждом квартале. В этих домах никто не жил. Георгий решил, что это храм, но никто не ходил в него молиться. Зато он увидел, что в специальных кладовых этого дома хранят ячмень, масло и сикару в кувшинах, держат запас сушеного мяса, ремесленных изделий, циновки и холсты. Тогда он решил, что это государственный склад, но усомнился в этом. Слишком незначительные запасы хранились в доме квартала. В доме Георгия запасы во много раз превышали количество, хранимое в кладовых этого непонятного строения. Тогда Георгий предположил, что это место собраний шарт, только он никогда не видел, как шарт держали совет в нем. Шарт собирались на площади и там сообща решали все вопросы. Школ и театров еще не было. Да и не похоже было это здание на какую-нибудь общественную постройку. Больше ничего в голову Георгию не пришло. Между тем в доме квартала всем распоряжался Сангу, который носил имя Ду-Кида. Только он один имел туда права входа.

– Могу я узнать, что это за строение? – спросил Георгий Сангу-служителя, который слыл неплохим гадателем.

– Нингишзида, это дом, который днем и ночью ждет прихода кого-нибудь из ануннаков. В нем должно быть всегда все готово для внезапной встречи Звездных людей – Лугалей, – ответил Ду-Кида.

– Альгантов, – поправил Георгий.

– Однажды, четыреста больших солнечных кругов назад, в Унуг пришел ануннак Лугаль Кейросс Симерк с войском. Но нам негде было подобающе принять его. И теперь, мы исправили свою ошибку, и в каждом городе и крупном селении стоит такой дом…

Теперь он понял, что представляют собой подобные дома, которые со временем превратятся в храмы, с ритуалом сложной религии. Оказывается, все просто!

Георгий вошел на рынок. Многие тамкары и ремесленники уже узнавали его и здоровались при встрече. В рыбном ряду торговали пресноводными рыбами, добытыми в реке Буранун и прудах. Рыба на продажу была выставлена различная: пешгид, агаргар, сагга, кин, салсал, сухир. Возле продавцов рыбы толкались множество людей, выбирали рыбу, спорили и торговались. Рыба на столе жителя Унуга присутствовала каждый третий день. Но Георгия она никогда не интересовала. Целый ряд занимали корзинщики, которых тут называли "аддуб". Корзины были различные, от самых маленьких размеров до огромных, предназначенных для хранения различных припасов. Их всех роднило, что они были сделаны из одного материала: тростника "дуббан". А дальше начиналось различие. У многих корзин, особенно среднего и большого размера, было основание из гибкой лозы, которое оплеталось тростником. Некоторые корзины для прочности еще связывались веревками из козьей шерсти. Были корзины с плетеными крышками или без таковых. Самые лучшие корзины обмазывались смолой – битумом, которая образовывала прочную корку, не позволяющая грызунам портить хранимое в них зерно. Иногда встречались двухслойные корзины, очень прочные в силу своего сплетения. Охотники продавали мясо добытых ими зверей – в основном лани, оленей и диких кабанов. Птицеловы торговали мясом диких птиц, которое шло на столы жителей Унуга. Целых два ряда занимали пастухи – "удулы", которые расхваливали своих овец, торговали мясом и огромными тюками овечьей или козьей шерсти. Ткачи – "ишбары" выносили свои изделия: шерстяные накидки и одеяла, льняные ткани и куски крашенных холстов. Кожевники – "ашгабы" торговали ремнями, сбруей, поясами, кожаными мешками, сандалиями и башмаками. Последние были незаменимы в холодное время года, защищая ноги от холодной воды и грязи. Кузнецы – "си-муги" – выкладывали перед собой иглы, крючки, ножи, гвозди, наконечники стрел, сверла, пилы, топоры, из меди или бронзы. Но среди их изделий было много и предметов из обсидиана: серпы, бритвы, проколки. Встречались и многочисленные кремневые изделия. Покупатели, купив нож или пилу, шли к мастеру-жестянщику, который назывался "териба". Териба наносил на изделие требуемый узор или какими-то знаками метил инструмент заказчика. Но особым разнообразием поражали изделия "бахар" – гончаров. Различная глиняная посуда продавалась в больших количествах. Часть гончарных изделий была выполнена с помощью гончарного круга, но многое вылепливалось вручную. Горшки разных форм и размеров, глиняные подносы, тарелки, кувшины для воды и сикару, огромные кувшины для хранения жидкостей с крышками. Крышки имели отверстия, в которое продевался ремешок, который позволял опечатать кувшин. Вся посуда была монохромная – красная или серая с геометрическим орнаментом. Торговали и глиняными табличками, которые расходились в огромных количествах. Изготовление табличек было достаточно простым. Человек брал глину и помещал ее в сосуд с водой, где размешивал. Весь сор и мусор всплывал наверх, а камни опускались вниз. Потом вода сливалась, а промытая глина оставалась, и из нее лепили таблички нужного размера. Над рынком стоял многоголосый гул, слышались крики людей, рев онагров, блеяние овец. Среди этого несмолкаемого шума слышалась музыка и звучали песни. Редкие певцы пели перед толпой песни своего сочинения. Иногда можно было увидеть танцовщицу, которая под звуки флейты и барабанчика выгибала свое стройное тело и двигалась в быстром ритме. Обычно их окружала жадная до зрелищ толпа, которая с удовольствием смотрела танцы и слушала древние песни, хлопая себя ладонями по бедрам. "Энгары" – земледельцы, которых было, наверное, больше всех на рынке, торговали ячменем, полбой, пшеницей, бобами, репой, луком, огурцами, маслом, укропом, базиликом. Сладкие дыни, виноград, финики и инжир, на рынке продавались ими в изобилии. На рынке можно было приобрести дрова и снопы тростника – "шукур", которые использовали в городских печах. В печах пекли не только хлеб и жарили рыбу, варили овощи ,но и обжигали посуду, плавили металл. Торговали и чистой питьевой водой. Но денег не было. Золото, обсидиан, кусочки меди, которые все охотно брали, были не у каждого продавца и покупателя. Поэтому сделки были сложные и неудобные. Товар меняли на товар. Но поскольку каждый товар имел различную цену, то суконщик, например, продав кусок материи за ячмень, менял затем часть полученного ячменя на мясо и овощи, деревянный гребень для волос и глиняный горшок, то, что ему было в данный момент нужно. Основными разменными товарами служил ячмень и масло. Их можно было съесть или всегда обменять на любой товар. Нельзя сказать, что рынок Унуга блистала чистотой. Горы гниющего мусора, шелуха, солома, овечий кизяк издавали вонь и привлекали полчища песчаных мух, которые роились над толпой, издавая противное жужжание. Лаль – финиковая лакрица, разложенная продавцами сладостей, нравилась финиковым осам, здоровенным, полосатым шершням, которые кружились над ней и были достаточно опасны. От укуса такого шершня человек мог запросто потерять сознание. Тут же на рынке жарили мясо и пекли лепешки простые или сладкие, мешая в них мед. Продавцы сикару наливали в глиняные стаканчики всем жаждущим излюбленный напиток. Георгий, попав на рынок Унуга в первый раз, сразу увидел наяву прообраз восточного базара, который поначалу оглушил его. Но это был еще не весь рынок. Отдельно стояли люди, которые искали работу. Таких было не много. Почти все жители были заняты каким-нибудь делом. Редко встречались нищие-попрошайки, уже потерявшие человеческий вид, некоторые из них были калечные. Они ходили по рядам, выпрашивая себе еду. Иногда попадались каркиды – опустившиеся женщины, торгующие своим телом за ячменную лепешку и гроздь винограда. Они не нарушали закона, и их никто не наказывал за это, хотя ремесло каркиды было презираемым. Георгий, постоянно бывающий на рынке, насчитал всего пять постоянных каркид, других не было. А между тем, проституция в Урукский период в Месопотамии существовала в развитой форме, но была скрытой, потому, что была возведена в ранг закона. Хозяин, получивший на три-пять лет в услужение семью должника, не имеющего возможности отдать долг, или его жену, мог использовать ее в качестве наложницы или отдавать ее в наем в другие дома. Женам часто приходилось отрабатывать долги своих мужей или даже проводить ночи с другим мужчиной, зарабатывая пропитание своим детям. Все это знали, но никто этого старался не замечать. Если никто не обратился с жалобой к шарт, значит, ничего не случилось. Георгий теперь не интересовался золотом и его добычей. Нептун доходчиво объяснил ему: истинную ценность имели древние артефакты, которые его окружали со всех сторон. Георгий рассудил, что артефактами можно считать женские фигурки из терракоты, обычные таблички из глины, украшения из камня и золота, печати тамкаров. Он примерно подсчитал, что для продажи коллекционерам нужно порядка 80-100 артефактов, которые должны занимать небольшой объем, не больше одного ящика. И он приступил к поиску артефактов. У резчика он заказал с десяток цилиндрических печатей, рисунки для которых приказал сделать какие угодно. У ювелиров купил несколько украшений из розового хрусталя и сердолика. Было много медных украшений, но Георгий был не уверен, выдержат ли они хранение в земле пять тысячелетий, не превратившись в медную труху. Он купил случайно фигурку богини Инанны и дома внимательно рассмотрел ее. Скульптура была далека до шедевра. Грубые формы, прокрашенная юбка. У статуэтки был профиль не человеческой, а змеиной головы и волосы, обозначенные кусочком прилепленного битума. "Это знак спирали", – понял Георгий. – "Инанна, владеющая Книгой Судеб, воздействующая на спирали Мироздания! И сюда проникли эти верования. Но понимают ли их местные жители? Не знаю". Он решил найти и купить еще несколько подобных статуэток. Все это он складировал в ларец из кедра, который привез с собой с Альси. Заметив двух знакомых тамкаров, Георгий подошел к ним и, обменявшись приветствиями, вступил с ними в разговор.

– Георг, ты слышал новости? Сегодня приехало судно с земель Су-бир.

– Какие вести они привези?

– Хочу пойти и узнать, – ответил один из них, вытирая со лба пот куском материи служившей ему полотенцем.

– Смотрите! – вскричал другой. – Что там за шум?

Люди, бывшие на площади, начали волноваться, покупатели бросили делать покупки. Все тревожно озирались вокруг. Торговая площадь гудела, подобно растревоженному пчелиному улью. Шарт и Угулу сбились в тесную толпу и что-то горячо обсуждали, размахивая руками и выкрикивая ругательства.

Толпа, как по команде устремилась к старейшинам и обступила их со всех сторон. Георгий с тамкарами тоже приблизился, но толпа стояла так плотно, что подойти ближе не представлялось возможным. Георгий, сгорая от любопытства, хотел узнать, что вызвало такое волнение в народе?

Седобородый лысый шарт Иби-Наннар, который пользовался особым уважением в городе, знаком попросил тишины и начал говорить:

– Жители Унуга! В Праутаде, с которым мы ведем торговлю много солнечных кругов, хурриты совершили страшное злодеяние! Хурриты нарушили законы гостеприимства. Все люди из Унуга, которые жили в Праутаде убиты, их имущество разграблено. До нас дошли слухи, что еще коварно убиты тамкары и команды некоторых кораблей, которые ушли в Праутад.

Толпа ответила криками возмущения и недовольства. Послышались проклятия и кое-где женский плач. Народный гнев забурлил. В толпе стихийно объявились вожаки, призывающие народ к расправе над хурритами. Подстегнутые старыми обидами унугцы начали поднимать с земли камни, вооружаться палками, мотыгами, ножами. Толпа, которую увлекли за собой вожаки, бросилась к городской пристани, где, как вспомнил кто-то, стоял на причале корабль из страны Су-бир.

Гнев народа был ужасен. Ничего не подозревающие хурриты на судне были атакованы разъяренными горожанами, их стащили с корабля на берег. Беснующаяся толпа палками и камнями забила их насмерть и их тела были буквально растерзаны в клочья. Свершив самосуд, несколько утолив свою ярость, толпа горожан бросилась обратно на площадь.