Забытая реликвия

— Тогда поплыли. Нам нужно найти свежие припасы и немного отдохнуть. Кто знает, с какими испытаниями нам придется столкнуться в следующий раз? — Ответил Магнар, бросив мрачный взгляд в небо, который, как я знала, был направлен на богов.

Я согнула пальцы. Щит, создаваемый кольцом, будет продолжать скрывать нас от их гнева, и у меня не было намерения снимать его в ближайшее время.

Джулиус кивнул и поднялся на ноги, направляясь к штурвалу. Я позволила Магнару усадить меня в кожаные кресла в задней части судна, и он усадил меня к себе на колени, пока Джулиус заводил лодку.

Я прижалась к нему, боль в груди немного утихла, когда он обнял меня своими сильными руками, и тепло его тела немного прогнало холод из моих конечностей.

— Это мгновение пройдет, — пробормотал Магнар в мои волосы, его пальцы успокаивающим движением скользили взад-вперед по моему бедру. — Каждое мгновение имеет значение. И когда боль становится особенно сильной, каждая секунда, пролетевшая за ней, уменьшает ее. Мир будет продолжать вращаться, и солнце будет светить ярче, в одни дни больше, чем в другие. Ты будешь готовы наслаждаться им, когда это произойдет.

Лодка развернулась на чернильно-черной воде, когда Джулиус повернул ее на север и нажал на газ. Я устроилась поудобнее на груди Магнара, позволяя его присутствию ослабить узел тревоги внутри меня и немного расслабляясь.

Ледяные капли разлетались вокруг нас, пока мощное судно прокладывало путь через море, и мы начали подпрыгивать на волнах, когда наша скорость увеличилась, убаюкивая меня и погружая в сон, о котором просило мое ноющее тело.

Я закрыла глаза, позволяя своим мыслям вернуться к воспоминаниям о нас с сестрой в детстве. Я всегда была безрассудным ребенком, попадала во всевозможные переделки из-за скуки или чистой глупости. Но она была рядом со мной, вытаскивала меня из беды и решала проблемы, которые я сама создавала. Она всегда была способна решить любую проблему, и я полагалась на ее помощь всеми мыслимыми способами.

Если у кого-то и был шанс разгадать эту загадку и положить конец проклятию вампиров, то это была она. Так и должно было быть. Потому что я отказывалась верить, что все это было напрасно. Я отказывалась признавать, что такова наша судьба: стоять по разные стороны баррикад в войне, в которой мы никогда не хотели участвовать.

Нет. Мы никогда ни в чем не были разделены за всю нашу жизнь. И что, боги провели линию фронта и разделили нас сейчас? Мне было все равно. Я больше не танцевала под их дудку. Возможно, вампиры и истребители были созданы, чтобы уничтожать друг друга, но это никогда не определяло нас. Потому что у нас было нечто гораздо более чистое, чем ненависть. У нас была любовь.

Т

ысячи запахов нашли меня в бездне тьмы, в которую я провалилась. Свежий аромат травы, сладость елей, свежесть воздуха. Звуки были одновременно близкими и далекими. Я могла различить каждый из них, сосредоточиваясь на одном, пока не начинала слышать только его. Щебет птиц, рокот далекого двигателя, ветер, колышущий ветви и шелест листьев.

Мой язык распух, отяжелел. В основании моего горла начала нарастать несвойственная мне сухость. Ноющая боль превратилась в настойчивое, кричащее, требовательное жжение.

Мои глаза распахнулись, и на меня уставилось звездное небо, а над головой висела круглая луна, наблюдающая и невероятно яркая. Чем больше я сосредотачивалась, тем больше светлело небо, и миллионы маленьких звездочек заполнили небо — больше, чем я когда-либо видела раньше. Это было пространство бесконечной красоты, в нем было больше красок, чем я когда-либо предполагала. Глубочайший синий, завитки фиолетового, переливы зеленого.

Это, несомненно, была смерть. И она оказалась не такой холодной и жестокой, как я себе представляла, и не такой пустой. Но и манящей ее тоже не назовешь. Боль в моем горле переросла в невыносимую, так что это должно было быть чем-то иным, кроме смерти. Неужели я все еще балансирую на краю жизни, собираясь провалиться в темное забытье? Но если так, то почему мое тело не болит от падения со статуи, почему я не чувствую своих раздробленных костей и разорванной кожи?

Я провела языком по небу и втянула воздух, когда задела что-то острое. Мои клыки были заостренными и длиннее, чем обычно, прикосновение к ним было подобно поцелую острия ножа.

Нет… Подожди. Это неправильно.

Боль в моем горле обострилась до ослепляющей агонии, и я села, судорожно вздохнув, и внезапно утонув в потребности положить конец этой пытке. Потому что это и была пытка, раздирающая мои внутренности и требующая чего-то от меня. Чего-то, что я не могла отрицать. Ни одна сила ни в этом, ни в следующем мире не могла этого отрицать. Это ненасытная жажда.

Я схватилась за шею, окидывая взглядом раскинувшийся передо мной сад, который заканчивался группой деревьев. На траве выступала роса, и от утреннего света казалось, что на каждой травинке сверкают бриллианты. И я могла видеть каждую из этих капель слишком отчетливо, как будто они были прямо у меня перед глазами.

На горизонте виднелись сверкающие небоскребы Нью-Йорка, и у меня закружилась голова, когда я поняла, где нахожусь. Но это было невозможно. Нет, только если…

— Эрик! — в панике закричала я, мой голос стал как-то мягче, музыкальнее.

Все встало на свои места, реальность обрушилась на меня, как тонна кирпичей, и у меня перехватило дыхание. Только не было никакой потребности в дыхании, никакого движения внутри легких, никакой необходимости всасывать кислород в тело. Все было неподвижно, тело находилось в каком-то стазисе, если не считать раздирающего, ревущего жжения в горле.

Звук открывающейся двери пронзил мои барабанные перепонки, как выстрел. Я вздрогнула, пытаясь привыкнуть к окружающему меня рою звуков, даже к легкому ветру, похожему на пронзительный вой. Я зажала уши руками, пытаясь заглушить звук, но даже прикосновение моей кожи к моей собственной было слишком сильным.

Эрик появился передо мной, упав на колени в траву. Он был одет в спортивные штаны и белую футболку, разительный контраст с тем, каким я видела его в последний раз. Окровавленного и в синяках.

— Сосредоточься, — скомандовал он, и это слово привлекло все мое внимание. — Ты можешь приглушить каждый звук, сделать его незаметным, Монтана.

Я кивнула, пытаясь сделать то, что он сказал, и обнаружила, что это слишком просто: каждый звук возвращался к нормальному уровню только по моей воле.

Я медленно убрала руки от ушей, рассматривая его, даже не моргнув ни разу. Его темные волосы были зачесаны назад более небрежно, чем обычно, и в его точеных чертах лица не было и намека на усталость, но в его серых штормовых глазах было что-то еще. Беспокойство и, возможно, даже проблеск страха.

Он был жив. Его битва с Магнаром закончилась. И мы каким-то образом были здесь вместе, несмотря на то, что, как я знала, произошло. Как я спрыгнула с вершины той высокой статуи в попытке спасти этого самого человека, сидевшего передо мной, от проклятия, которое было наложено на его душу. Но вместо спасения я обнаружила, что проклята вместе с ним, а слова Андвари — не что иное, как уловка, на которую я так глупо попалась.