Забытая реликвия

Эрик одной рукой висел на металлической балке, а другой дергал Келли за ногу. Как только он сбросит ее на крышу, я прикончу ее голыми руками. Озорная улыбка осветила мое лицо при этой мысли, и мои пальцы сжались в предвкушении.

Вертолет закружился по наклонной спирали над крышей, а я смотрел на это, и ярость закипала в моих венах, пока я страстно желал присоединиться к битве.

Фабиан тоже пытался затащить Келли обратно в эту штуковину, и я гневно поджал губы. Ей нужно было умереть. Валентине нужно было, чтобы она умерла, а он работал против нее. Я оторву его гребаную голову за это, если они только опустятся ниже.

Кларисса кричала Эрику, чтобы он отпустил их, но он держался, борясь с девушкой, которая обидела нашу любовь.

Джулиус высунулся из двери с поднятым мечом и ударил им прямо по руке Эрика, отсекая руку, державшую Келли. Фабиан и Монтана быстро затащили ее обратно в вертолет, и я выругался из-за упущенной возможности.

Отрубленная рука Эрика ударилась о крышу рядом со мной, и Джулиус следующим взмахом меча целил прямо ему в голову. Эрик был вынужден отпустить вертолет или встретить свою смерть лицом к лицу, и он рухнул на крышу с тошнотворным хрустом.

— Джулиус! — Взревел я, подбегая к краю крыши, когда вертолет повернул в сторону. — Я, блядь, убью тебя за это! Мы придем за всеми вами. Вам не сойдет с рук причинение вреда Валентине. Ваши головы будут нашими!

Вертолет пронесся по небу, удаляясь слишком быстро, чтобы мы могли его преследовать, и я уставился на него, а Эрик застонал рядом со мной. Его тело уже залечивало повреждения от падения, и я двинулся к нему, пиная его оторванную руку поближе, чтобы он мог в конце концов прикрепить ее обратно.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы выпрямить спину и подняться на ноги. Как только он встал, я ударил его достаточно сильно, чтобы сломать челюсть.

— Как ты мог позволить им уйти? — Взревел я. — Валентине они нужны мертвыми, а теперь их нет.

— Я знаю, — выдохнул он, возвращая челюсть на место, и я мог сказать, что ему было больно признавать нашу неудачу так же сильно, как и мне. — Я не знаю, как выразить, как мне жаль.

— Мы должны сказать ей, — сказал я, направляясь обратно к лестнице.

Мне не хотелось идти к ней, зная, что она будет расстроена нашими неудачами, но у нас не было выбора. Ей нужно было знать, и я приму любое наказание, которое она сочтет необходимым.

— Я никогда не испытывал такого стыда, — пробормотал Эрик, опустив голову, когда последовал за мной внутрь.

— Где ты видел ее в последний раз? — Спросил я, пока мы спускались обратно по лестнице.

— Она наблюдала за боем, но я думаю, что сейчас она переместилась дальше в замок. Я чувствую ее запах, идем.

— Правда? — Спросил я, охваченный ревностью. Мне хотелось почувствовать ее запах отсюда, от нее пахло медом, лавандой, солнцем и чудесами. Было несправедливо, что он чувствовал этот запах, а я нет.

— Да, — ответил он. — Это великолепно.

Я отказался разговаривать с ним всю оставшуюся дорогу. Это было неправильно, что у него был такой способ чувствовать близость к ней, когда ее даже не было рядом. Мне до боли хотелось видеть ее лицо, когда я не смотрел на нее. Я жаждал прикоснуться к ее коже и вызвать улыбку на ее полных губах.

Схватка между кусачими и оставшимися охранниками закончилась нашей победой, и коридоры были завалены грудами одежды и кучами пепла. Мы двигались по ним быстро, но этого было недостаточно. Я подумал о Валентине, ее темных волосах, полных губах, идеальной груди… Я ускорил шаг, и Эрик тоже. Я взглянул на него, не желая, чтобы он добрался до нее первым. Мы делили ее, потому что это было то, чего она хотела, и ее счастье было всем, о чем я заботился, но я до боли хотел быть ее любимцем.

Мне нужно было увидеть ее. Сейчас.

Я побежал, и Эрик зарычал, мчась рядом со мной. Он был быстрее, но я не собирался отставать. Мы помчались вниз по винтовой лестнице, и Эрик толкнул тяжелые деревянные двери и провел нас в тронный зал.

Кто-то из кусачих унес три трона, и Валентина села на тот, который остался, прямо в центре приподнятой сцены. Комната была богато украшена золотистыми обоями на стенах и темно-красным ковром на полу. Со стен свисали замысловатые произведения искусства, и все в этом месте кричало о силе. Но все это казалось неуместным рядом с ликом моей любви. Моей королевы.

На ее голове красовалась сверкающая золотая корона, а темные волосы ниспадали под ней на плечи, приковывая мой взгляд к ее идеальной фигуре. На ней все еще было белое платье, и ни один след битвы не запятнал его. Она была воплощением красоты. Единственным сияющим светом в темной бездне этого мира. Она была всем, что в нем было. Ничто другое не имело значения. Все меркло рядом с ней.

Мы поспешили ближе, когда она перевела взгляд на нас, и мы оба упали перед ней на колени.

— Мне так жаль, моя королева, — выдохнул Эрик хриплым от эмоций голосом. — Но члены королевской семьи и близнецы, которых ты так хотела видеть мертвыми, сбежали на вертолете.

— Мы подвели тебя, — пробормотал я, чувствуя тяжесть в груди.

— Что? — прошипела она, в ее голосе закипал гнев.

— Накажи меня, любовь моя, — предложил я. — Выплесни свой гнев на мою жалкую плоть. Физическая боль для меня ничто по сравнению с той болью, которую я испытываю, сознавая, что подвел тебя.

— Нет, накажи меня, — умолял Эрик. — Келли была в моих руках, и я позволил ей сбежать от меня. Я больше всего заслуживаю твоей ненависти.

— Хватит, — прорычала Валентина, и ее глаза недовольно сузились, когда она оглядела нас. — Вы все исправите ради меня.

— Да, любовь моя, — поклялся я.

— Все для тебя, мир мой, — добавил Эрик.

— Вы выследите их для меня, — сказала она. — И вы не остановитесь, пока не убьете их.

— Конечно, — согласился я, и Эрик с энтузиазмом кивнул мне.

— Хорошо. Но мне все равно придется наказать вас за этот провал, — добавила она.

— Пожалуйста, сделай это, — сказал я. — Мое тело принадлежит тебе.

Она поманила нас подойти поближе, и я подполз к ней, глядя на ее красивое лицо снизу вверх со своего места на полу. Здесь было мое место. Я подвел ее. Я был хуже червяка. Она заслуживала гораздо лучшего, чем я. И я стану лучше.