Забытая Византия, которая спасла Запад

Убежденный, что Константинополь будет следующим, Иоанн VIII прибег к привычным попыткам получить помощь в Европе, уверенный, что способен преуспеть там, где потерпели поражение его предшественники. Он был убежден, что турецкая угроза теперь очевидна всем, и Запад непременно поможет — если не из альтруизма, то от страха. Увы, как его отец и дед до него, Иоанн обнаружил, что Европе хватает своих собственных проблем, и она остается слепа к отдаленным опасностям. Англия и Франция глубоко увязли в Столетней войне — в том же самом году англичане схватили и сожгли Жанну д’Арк. Куда бы ни обратился Иоанн, он всюду получал один и тот же старый ответ: Византия не получит помощи, пока православная церковь не подчинится Риму.

Иоанн VIII очень хорошо понимал, что его подданные никогда не примут такого решения, но он был в безнадежной ситуации и пообещал папе, что сможет обратить империю в католицизм. Понтифик не слишком ему поверил — слишком много раз он слышал это обещание в прошлом, — но император настоял на своем. После четырнадцати лет уклончивых переговоров и дипломатических маневров он собрал группу запуганных епископов и подписал соглашение об унии на совете во Флоренции, официально объединив обе церкви. Папа немедленно обещал военную помощь, а Венгрия, которая прекрасно понимала, что следующей ляжет на османскую плаху, согласилась отправиться в крестовый поход.

Но одно дело подписать документ, и совсем другое — провести его в жизнь. Иоанн вернулся в столицу и обнаружил, что его действия повсеместно осуждаются, а его собственное положение на троне всерьез пошатнулось. Большинство тех, кто подписал ненавистное постановление, публично отказались от своих подписей: патриархи Александрии, Иерусалима и Антиохии гневно отреклись от императора, а один из его братьев попытался завладеть троном во имя православной веры.

Поскольку церковь безнадежно разделилась, а народ восстал с оружием в руках, все теперь зависело от крестового похода. Возглавляемые венгерским королем Владиславом [215] и блестящим полководцем Яношем Хуньяди, крестоносцы начали поход в 1443 году. Они вторглись в Болгарию и завоевали ее за несколько месяцев. Мурад II настолько встревожился сплочением своих христианских врагов, что предложил крестоносцам десятилетнее перемирие, если они отступят. Сербский контингент армии принял предложение и вернулся домой, но остальные, понуждаемые папой, дошли до черноморского побережья. Возле маленького города Варны крестоносцы обнаружили, что разъяренный султан поджидает их с армией, почти в три раза превосходящей размером их войско. Турки дрогнули под первым ударом крестоносцев, но случилась катастрофа: в безумной попытке захватить спасающегося бегством Мурада был убит король Владислав. Армия крестоносцев в панике бросилась врассыпную и через несколько часов прекратила свое существование.

215

Имеется в виду юный венгерский король Уласло I (1424–1444), он же польский король Владислав III Ягеллон. (Прим. ред.)

Венгерский регент Янош Хуньяди смог перегруппировать свои войска и на несколько лет отвлечь внимание султана, но к 1448 году его армия была полностью разбита. Грустно наблюдая за этим из Константинополя, Иоанн VIII, возлагавший все надежды на помощь с Запада, был окончательно сломлен. Он навлек на себя гнев своего народа, лишил прочности престол и вызвал раскол в церкви — и все впустую. Убитый горем, потерпевший поражение, он был близок к смерти, но ему пришлось снести еще одно унижение. Когда султан вернулся, императора заставили предстать перед Мурадом II и поздравить его с победой, определившей судьбу Константинополя. Спустя одиннадцать дней Иоанн скончался.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. ВЕЧНЫЙ ИМПЕРАТОР

Мы надеемся, что «светловолосые» люди спасут нас… Мы возлагаем надежды на оракулов и фальшивые пророчества. Мы тратим время на бесполезные слова.

Тимоти Грегори, «История Византии» (2006)

Спустя несколько дней после похорон византийские послы спешно направились на Пелопоннес. Там, в Мистре, в долине античной Спарты, они нашли младшего брата Иоанна Константина IX Драгаша и сообщили ему, что он стал императором Византии. Посланники не имели полномочий короновать его — это должен был сделать патриарх в Константинополе, — но была проведена простая церемония. [216] Взойдя на венецианскую галеру — византийских не нашлось — последний император Константинополя отправился в столицу и официально вступил в нее 12 марта 1449 года.

216

Сегодня двуглавый орел, вырезанный на полу базилики Святого Димитрия в Мистре, отмечает место, на котором был официально провозглашен последний византийский император.

Из всех сыновей Мануила II Константин был самым одаренным. Харизматичный и бесстрашный, он глубоко уважал долгую и славную историю Византии и намеревался защищать ее достоинство. Истинный сын своего отца, Константин считал, что попустительство мало чем отличается от предательства. Мусульманские армии веками разбивались о стены столицы, и дрожать перед ними, как это делали его брат и дед, означает не только окончательную гибель, но еще и унижение.

Впрочем, император хорошо отдавал себе отчет, что обстоятельства складываются не в его пользу. К своим сорока трем годам он провел большую часть жизни, сражаясь с турками, и хорошо знал своего врага. Тремя годами ранее, во время изначального воодушевления венгерского крестового похода, Константин воспользовался тем, что османы отвлеклись на север, и отвоевал у турок Афины и большую часть северной Греции. После крушения крестового похода Константину пришлось в одиночестве встретить всю тяжесть султанского гнева. Мурад II вторгся в Грецию, захватил Афины и заставил византийцев искать убежища за Гексамилионом. Константин рассчитывал продержаться за стеной не один месяц, но турки привезли с собой новое ужасающее оружие — несколько больших пушек. Первый выстрел обрушился на стену, с грохотом возвестив, что мир изменился. Защитные сооружения, сколь угодно большие, теперь стали бесполезны. Началась эра артиллерии.

Гексамилион пал всего за пять дней, и Константин едва успел спастись. Османы ворвались на Пелопоннес, и только неожиданно рано выпавший зимний снег, перекрывший горные проходы, спас столицу Константина, город Мистры. К счастью для империи, Мурад II был более заинтересован в завоевании Балкан, чем в том, чтобы окончательно расправиться с остатками Византии. Османские армии отправились завоевывать Далмацию, а Константина IX турки оставили в покое, и он смог приложить все силы к восстановлению южной Греции. [217]

217

Чтобы в свое отсутствие обеспечить верность балканских магнатов, Мурад И часто брал в заложники их сыновей. Одним из таких пленников был трансильванский принц Влад III, который в заточении развлекался тем, что насаживал птиц на колышки. Позднее дав волю своей ненависти к туркам вообще и к молодому султану Мехмеду в особенности, он положил жизнь на то, чтобы изгнать османов из Трансильвании. Своей жестокостью он вскоре заслужил прозвище «Дракон», и как Дракула — сын дракона — остался в памяти потомков.

Когда новый император вошел в Константинополь, город представлял собой лишь смутное отражение своего прошлого величия. Он отступил, будто отлив, и съежился внутри своих стен. На улицах столицы больше не слышались разговоры на дюжине наречий, торговые корабли не теснились в имперских гаванях, ее дворцы и церкви лишились своих богатых украшений. Население, в дни Юстиниана достигавшее почти полумиллиона, теперь сократилось до пятидесяти тысяч человек. Заброшенные поля, заросшие сорной травой, ныне покрывали обширные участки старой городской территории, и остатки разрушенных зданий со временем врастали все глубже в землю.

И все же, несмотря на это, странное оживление витало в воздухе. Недавно написанные фрески были не такими роскошными, как когда-то, иконы больше не были инкрустированы серебром и золотом, грандиозные мозаики уже не поражали взгляд — но в искусстве присутствовали свежесть и живость, столь не соответствовавшие духу погибающей империи. В этой странной атмосфере ремесленники и ученые все еще находили себе меценатов, и новые школы искусств расцветали в монастырях, рассеянных по раздробленной империи. Византия уже многие столетия жила под тенью безжалостных турок, и хорошо осознавала, что ей предстоит быть разрушенной до основания — но даже в приближении рокового часа империя была твердо намерена наслаждаться жизнью. В материальном отношении она могла уменьшиться до незначительного пятнышка, но интеллектуально и культурно переживала новый расцвет.

Константин IX был бы рад подарить своим подданным долгожданные торжества по поводу коронации, но об этом не могло быть и речи. Патриарх являлся известным сторонником постановления Иоанна VIII об унии, объединившей православную и католическую церковь, а следовательно, в глазах большей части своей паствы был немногим лучше еретика. Позволить такой противоречивой фигуре провести обряд помазания на трон неминуемо означало вызвать массовые беспорядки.

В любом случае Константин молчаливо поддерживал позицию патриарха. Священным долгом императора было защищать независимость столицы, и если подчинение Риму давало хотя бы малейший шанс на помощь Запада, так и следовало поступить. Последнему императору Византии предстояло остаться некоронованным.

Пока Константин улаживал текущие проблемы Константинополя, Мурад II обнаружил, что столицу Далмации завоевать куда труднее, чем он рассчитывал. Под предводительством Албанского Дракона — харизматичного Скандерберга — далматинцы успешно противостояли османскому натиску. В 1451 году Мурад II недовольно прекратил свои попытки, объявив, что эту провинцию завоевать невозможно, и удалился в Адрианополь, где и скончался к безмерному облегчению Византии.

Праздничный колокольный звон раздавался по всему Константинополю. Новому султану, Мехмеду II, было только девятнадцать лет, и когда император отправил посланников, чтобы поздравить его с восхождением на трон, султан поклялся Пророком и Кораном, что посвятит всю свою жизнь поддержанию мира с империей. Западные державы, обеспокоенные провалом венгерского крестового похода, охотно предпочли ему поверить.