Забытые боги

Ллер Адоррас тоже открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Таррэн не обратил внимания. Пристроив супругу на коленях, он бережно убрал ее руку от собственной шеи, а потом рассеянно почесал за левым ухом. И владыка не мог не заметить, как тонкие пальчики Гончей вдруг начали сами собой сжиматься и разжиматься, до боли напоминая движение блаженствующей кошки, у которой от удовольствия выстреливают наружу, а потом так же быстро втягиваются острые коготки.

Стрегон, шепнув что-то на ухо своему лорду, снова поклонился и бесшумно вышел. А Тирриниэль, убедившись, что Белка действительно спит, с подчеркнутым вниманием повернулся к певцу, на лице которого проступило выражение крайнего изумления:

— Прошу вас, рен, продолжайте.

Рен Истаэр кашлянул, но, надо отдать ему должное, пришел в себя довольно быстро. Правда, вопросительный взгляд в сторону владыки он все-таки бросил, чтобы воочию убедиться, что тот не возражает против присутствия в своем дворце сразу двух лаонэ.

Ллер Адоррас с непроницаемым видом кивнул, и кузнец, поколебавшись, все же продолжил песнь, решив уточнить про эти странности позже. Однако теперь чужакам стало явно не до него: те, что постарше, выглядели откровенно задумчивыми, то и дело бросали пристальные взгляды на полукровку. Да и владыка не ушел от них далеко. А лорд Таррэн, кажется, вообще отрешился от всего на свете и был занят лишь тем, что прислушивался к чему-то непонятному внутри себя и попутно продолжал поглаживать вихрастую голову Белика.

Реп Истаэр пел еще долго — о Создателях, осенявших когда-то этот мир своей божественной благодатью. Об отступниках, посмевших нарушить их заветы. О страшной войне, разразившейся по их вине и унесшей жизни многих его собратьев. О погасшем солнце, разверзнувшихся небесах, о кипящих реках и высыхающих морях… о том трудном времени, которое выпало на долю уцелевших, когда Создатели в гневе прокляли своих младших детей и, разрушив свою обитель, покинули Алиару.

Он пел долго. Быть может, несколько утомительных часов, поскольку песнь о Подаренном Огне, раз начатая, не могла быть не допета до конца. Но лишь когда его сильный голос достиг пика, рассказывая об убийстве Матери драконов, и взвился до небес, что-то изменилось в лицах чужаков. Вернее, они почему-то отвернулись от стола и одновременно посмотрели на недовольно заворочавшуюся Белку.

— В чем дело? — сонно буркнула она, приоткрыв один глаз. — Таррэн, кто это вопит, как недорезанный кролик? У меня уже в ушах звенит… прибей его, а?

— Прости, малыш, — с неподдельным сочувствием, хоть и шепотом, отозвался Таррэн. — Боюсь, ллер Адоррас огорчится, если я тебя послушаю.

Рен Истаэр едва не споткнулся на трудной ноте и воткнул злой взгляд в наглеца, посмевшего ему помешать. Жаль, что песнь нельзя прерывать. Жаль, что переломный момент в той войне не пропустишь и не закруглишься по-быстрому, чтобы осведомиться у чужака, какого демона он посмел влезть своим большим лаптем в древнюю легенду?!

От возмущения голос эльфа взвился еще выше, и Белка вынужденно открыла второй глаз.

— Да что такое?! Что это за стенания заблудшего призрака в подвале?!

— Он так поет, — тихо пояснил Таррэн, игнорируя бешеный взгляд кузнеца.

— А-а-а… а кажется, будто ему что-то прищемили.

— Не мешай, малыш. Дай закончить.

— Щас я ему дам… он у меня и закончит, и закончится целиком и полностью, — проворчала Гончая, после чего наконец встряхнулась, сгоняя остатки сна, и раздраженно повернула голову.

Рассмотрела колоритного кузнеца с длинной косой, перекинутой через плечо, бешено раздувающимися ноздрями и сжатыми под столом кулаками, каждый из которых вполне мог поспорить размером с кулаком Крикуна. Заглянула на миг в пылающие праведным гневом глаза, по достоинству оценила его вокальные данные и… изумленно села.

— Это еще кто?!

Рен Истаэр, не вынеся такого пренебрежения, замолчал на середине строки, так и не закончив важного куплета.

— Бел, познакомься, это — рен Истаэр ал Истаэрр, — представил незнакомца Тирриниэль. — Последний летописец Алиары. Непревзойденный кузнец, поэт и конечно же бард.

— Ух ты-ы… — восторженно протянула Гончая, разглядев широченные плечи и грубоватое лицо кузнеца. — Какой интересный дядька! Злой, как Торк. Дымящийся, как гномья кузня. С длинными ушами… и к тому же поет?!!

Рен Истаэр гордо вскинул голову, потому что на Алиаре никто не имел таких привилегий, как владеющие голосом. Их осталось так мало, что каждого эльфы почитали почти как бога. А он был действительно лучшим, за что, собственно, и имел право в присутствии владыки не только сидеть, но и прерывать его на полуслове. Не владея магией в обычном понимании этого слова, он умел договариваться с металлами, а выкованное им оружие ценилось настолько высоко, что за ним не брезговали приезжать и привередливые гномы Бравегона.

Белка, придя от гостя в восторг, быстрее молнии соскочила с колен мужа и, прежде чем он успел поймать ее за шиворот, кинулась к кузнецу. Однако примерно на середине дороги вдруг затормозила, едва не свернув набок кресло Элиара, а потом с жадным любопытством уставилась на продолговатый сверток, неосторожно отодвинутый владыкой на край стола.

— А это что? Можно посмотреть? Спасибо!

— Бел, стой! — охнул Таррэн, который не понаслышке знал, каким именно образом защищает свои изделия знаменитый мастер-кузнец.

Но Гончая уже проворно цапнула подарок ллера Адорраса и, отойдя на шаг в сторону, с размаху плюхнулась на пол, принявшись с азартом тормошить тряпицы.

— Бел, не смей, слышишь?!

— Почему? — насупилась она, не прекращая, впрочем, своей разбойной деятельности. — Тебе что, жалко? Смотри, что я нашел!

Белка с торжественным видом выудила на свет изящный клинок без ножен и гордо показала присутствующим.

Клинок действительно был необычным и словно светился изнутри призрачным голубоватым сиянием. Поразительно тонкий, с виду хрупкий, но при этом невероятно твердый и способный резать не хуже гномьего аконита. Он лег в ее ладонь так удачно, словно по ней и был скроен. А стоило ее пальцам сомкнуться на витой, искусно отделанной кожей рукоятью, еще и призывно мигнул, будто действительно признал.

— Бел, верни клинок на место, — заметно построжел голос Таррэна, когда владыка обеспокоенно привстал.

Белка, окончательно превратившись в Белика, лишь отмахнулась:

— Ничего ножичек, да? Остренький, гладенький… А кто его сделал?

Рен Истаэр, подобрав упавшую челюсть, хрипло прокашлялся:

— Вообще-то это моя работа.

— Правда? — несказанно удивилась Гончая, на мгновение оторвавшись от оружия и внимательно уставившись на летописца. — А с виду и не скажешь. Но мне нравится. Пожалуй, это лучший клинок, что я только видел у ушастых. А знаешь почему?

— Н-нет, — ошалело отозвался кузнец.

— Потому что он красивый, — убежденно заявила Белка и с восторгом вернулась к находке.

Рен Аверон брезгливо поморщился, а владыка кинул беспокойный взгляд на своенравного друга, который весьма болезненно относился к упоминаниям о своих творениях. Однако тот, к его огромному удивлению, почему-то не вспылил как обычно.

Рен Истаэр какое-то время пристально следил за тем, как Белка играется со смертоносным клинком, затем покосился на чужаков. Правильно расценил предупреждающий взгляд Таррэна и неожиданно усмехнулся: