Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта

Но оставалась вторая и основная часть: надобно было решительнейшим образом «разговорить» Мицкевича. А в салоне своём Собаньская всегда была окружена толпами прилипчивых поклонников. Ситуация для откровенных бесед как-то совсем не складывалась.

И тогда Витту пришла на ум замечательная идея: пригласить Мицкевича совершить прогулку морем в Крым. Тут-то он и сможет запросто уединиться со своей желанной Каролиной – резонно подумал генерал.

Мицкевич с непередаваемым восторгом принял предложение совершить морскую прогулку, предвкушая заранее и близость с Каролиной и любование восхитительными крымскими пейзажами.

Не меньшие надежды возлагал на эту поездку и генерал Витт. Совсем недавно для него была построена новенькая белоснежная яхта; граф дал ей имя «Каролина» – в честь своей чудной подруги и сотрудницы.

И уже в июне «Каролина» отправилась в плаванье. Но Каролина Собаньская и Мицкевич не были её единственными пассажирами.

Участником морской прогулки стали также сам Витт, престарелый и навсегда уже отставленный законный супруг Каролины Иероним Собаньский (он боялся её, как огня, и был по отношению к ней чрезвычайно подобострастен), её брат литератор Хенрик Ржевусский, в будущем – известный писатель и проводник царской политики в Варшаве, и Александр Бошняк, помощник Витта, искусно игравший в поездке роль натуралиста-любителя.

К Витту Мицкевич относился с крайним подозрением, прекрасно зная, что тот ловит польских бунтовщиков. Бошняка поэт довольно-таки быстро раскусил. Собаньского он презирал и вообще почитал за пустое место. С Хенриком Ржевусским любил поболтать. Но более всего был поглощён своей Каролиной, которую тогда, кажется, совсем ещё не раскусил.

Она в ходе путешествия ответила поэту полнейшею взаимностию, удовлетворила все его любовные прихоти. Скорее всего произошло это в городе Козлов (от еврейского Кислев) – ныне Евпатория.

8 июля 1825 путешественники ступили на козловский берег. Их принял и поселил в своём обширном двухэтажном особняке сам городской голова и по совместительству лидер караимской общины Сима Бобович.

Он угостил Витта и его спутников обильным восточным обедом. Жара стояла неимоверная, но огромные оплетённые жбаны со светло-розовым вином из виноградника Бобовича быстро утолили послеобеденную жажду путешественников. Витт и остальные спутники его опорожнили несколько огромных этих жбанов, ибо после обеда их всех отвели на террасу и им дочки Бобовича поднесли семь громадных блюд с «кибинами» – это знаменитые караимские пирожки.

Они имеют вид полумесяца. Начинка же представляет собой нарезанные кусочки бараньего мяса. И жарятся «кибины» в бараньем жиру.

Впечатление они произвели на гостей огромное, незабываемое. Накибинились все. И на славу. Тут-то жбаны с розовым вином по-настоящему и пригодились. Мицкевич считал проглоченные им полумесяцы. Он доказывал потом, что употребил никак не менее тридцати полумесяцев.

Затем разморенные все пассажиры «Каролины» пошли отдыхать, а неутомимый Мицкевич бросился осматривать караимские храмы (кенасы) Козлова – он ведь из выкрестов. В Козлове находился тогда целый цветник кенас.

2

Одна кенаса (малая; там проходит служба по будням), кстати, расположена совсем недалеко от дома Бововича. Всё там очень скромно; главная драгоценность – старинная серебряная люстра в виде громадной сферы. Впрочем, наибольшая драгоценность, истинное украшение кенасы, есть караимский священнослужитель – газзан, знаток еврейского священного писания.

Интересно, что Мицкевич обратился к караимскому духовному пастырю – старшему газзану Яшару (тот как раз разбирал какие-то рукописи в хранилище малой кенасы), с заготовленной заранее фразой на древнееврейском, а в ответ к своему полному изумлению услышал чистейшую польскую речь.

Оказалось, что газзана зовут Иосеф Соломон, а по прежней фамилии своей он Луцкий. Он родился в Кукизове, близ Львова, потом жил в Луцке, где и овладел в совершенстве польским. Только с 1802 он перебрался в Козлов – караимскую столицу, принял караимское имя Яшар и был избран хахамом, то есть мудрецом, высочайшим знатоком Торы (пятикнижия).

Иосеф Соломон Луцкий, хоть и родился в Кукизове, был природный караим. Тут целая история.

Великий литовский князь Витольд ещё в десятом веке переселил часть крымских караимов в виленский край, в город Трокай. А оттуда многие из них перебрались потом в Луцк и в Кукизов (Красный остров). Там образовались большие и разветвлённые караимские общины. Возникли школы, наладилось просвещение. Общины эти впоследствии дали немало учёных мужей, которые принесли много пользы караимам Крыма, вернувшись туда во всеоружии обретённых познаний.

Так что совсем не удивительно, что Иосеф Соломон Луцкий был ученейший человек и педагог: у него в Козлове была своя весьма обширная школа, в которой он обучал юношей древнееврейскому и танаху, то есть священному писанию.

Иосеф Соломон познакомил поэта с несколькими, наиболее даровитейшими своими учениками, но более всего Мицкевич был доволен беседой с самим газзаном, которая длилась не менее двух часов.

Адам задал газзану несколько вопросов по наиболее смущавшим его мест из священного писания, и, в частности, интересовался, что там в точности сказано о Лилит, и остался чрезвычайно доволен полученными ответами.

Как выяснилось, в самом священном писании Лилит как таковой, собственно, и нет вовсе – там это просто понятие ночи, никаким образом не персонифицируемое. Правда, вполголоса газзан потом добавил, что в книге Исайи слово «лилит» некоторые переводят как «бес».

Все эти объяснения для Мицкевича были крайне важны, но более всего он был поражён тем высочайшим духовным обаянием, что исходило от Соломона Иосефа.

Между прочим, это как раз Иосеф Соломон отправился через несколько лет в Петербург и умолил императора Николая Павловича освободить караимов от рекрутчины. Что именно говорил русскому царю газзан Яшар неведомо, но Николай Павлович отчего-то внял доводам караимского мудреца.

После обхода большой и малой кенас Мицкевич вернулся в дом Бобовича совершенно осчастливленным, буквально светящимся, но скоро его счастье ещё утроилось, если даже не удесятерилось, и понятно почему: поэт оказался в наконец-то в сладостнейших объятиях своей Каролины, бывшей прежде недоступной для него.

Но прежде, чем продолжить наш рассказ, вынужден дать одну краткую историческую справку.

Дом Бобовича представлял собой обширное двухэтажное строение с пятью окнами – строго говоря, то был дворец знатного караима.

Второй этаж занимал большой зал с огромным балконом, весь увитый виноградником и выходивший во двор, в глубине которого находился большой колодец. Из него дочки Бобовича черпали и подавали гостям холоднейшую воду.

Как было не задержаться в этой обители счастья?! И путешественники, ясное дело, задержались. Особенно был в восторге Мицкевич: он писал свои гениальные «Крымские сонеты», обладал царственной, волшебной Каролиной. Был доволен и генерал Витт, а значит, цвела от радости и Каролина, ведь поощрения Витта всегда имели солидную финансовую составляющую.