Забытые имена (сборник)

Поль безмолвствовал. Все это «вокруг да около» определенно походило на свист опускающегося бича. Мэр Блиуоу тем временем продолжал:

— …И, таким образом, если отдельный представитель и общество, в которое он влился, в состоянии вынести друг друга в течение одного стандартного года, тогда обе заинтересованные цивилизации могут приступить к установлению торговых и дипломатических отношений. Но… — Тут мэр исполнился строгости. — Если по какой-то причине нет, тогда — нет!

Поль почувствовал, что не в состоянии больше пассивно ждать последнего удара без попытки хотя бы как-то реабилитировать себя.

— Сэр, — он лихорадочно бегал пальцами по клавишам вокализатора, — я имею в виду, ты, бюрократ несчастный, слуга народа, какое все это имеет отношение ко мне? Нет, пожалуй, я даже не хочу знать! Я… — Он подтянулся и гневно взглянул на мэра. — И Вайюео из рода Местойвов, сындочь Ойеувы и Джовейюя из клана Ниивейой. Ты намерен… ты осмелишься усомниться в моем происхождении? Бросить тень сомнения на мою родословную честного шеклита из шеклитов, дитя своего народа?

Несколько секунд, показавшихся Полю вечными, мэр Блиуоу пристально разглядывал его. При этом веки мэра медленно опускались, постепенно закрывая белые глазные яблоки, потом вдруг распахнулись, словно спущенный с крючка светозащитный экран на окне.

— Нет, — сказал он мягко. — Я уверен, что мапа и пама будут гордиться тобой, Вайюео из рода Местойвов. Ты настоящий шеклит, — пробормотал он, отворачивая подрагивающее, словно от неверия в то, что он услышал, лицо. Ты настоящий молодой шеклит.

Поль судорожно вздохнул и унял бьющую его дрожь. Осторожно ступая, он двинулся к выходу с яйцефермы, но тут из-за спины снова послышался голос мэра.

— Пожалуйста, будь сегодня к закату дома, отрок. Возможно, Совет Старейшин нанесет тебе визит.

У Поля мелькнула заманчивая идея прыгнуть прямо с пятого яруса, тем самым раз и навсегда покончив с этой мучительной нервотрепкой. Но даже это потребовало бы слишком больших усилий. С горьким ощущением тщетности всех своих стараний он начал долгий спуск к дому.

— Хочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит? — спросила роджериана.

Аккуратно поставив эмбриональный мешок с яйцами бреера в надежную нишу, Поль рухнул без сил на каменный уступ и посмотрел вниз, в ущелье Кулууве. Солнце давно уже скрылось за краем уходящей вверх скалы, и дно ущелья заполнила послеполуденная тень. Еще двадцать минут подъема, и он будет наконец дома.

— Не очень, — ответил он ящерице.

— Ты не очень хочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит? — не отставала ящерица.

Поль опустил подбородок на сложенные на коленях руки.

— Не задавай вопросов, — сказал он. — Лучше дай мне хоть один ответ.

— Ты хочешь, чтобы я дала тебе ответ?

— Да, — сказал Поль.

Ящерица на какое-то время замолчала.

— Почему ты хочешь, чтобы я дала тебе ответ?

Теперь молчал Поль. Ящерица моргнула своими лазурными глазами и сделала еще одну попытку:

— Что говорит тебе о том, что тебя беспокоит, твое желание, чтобы я дала тебе ответ?

Поль молчал. Ящерица, уже нервничая, передернулась.

— Почему на самом деле то, что тебя беспокоит, беспокоит тебя так сильно?

Поль подхватил мешок с яйцами и встал, задумавшись.

— Я думаю, на самом деле меня больше всего беспокоит то, что пама и мапа будут во мне разочарованы, — сказал он наконец и снова полез на скалу.

Вскоре откуда-то сверху до него донесся звук бьющихся крыльев, и, взглянув в том направлении, Поль увидел, как через ущелье летит в полном составе Совет Старейшин из деревни Иоуори. Сделав круг над ним, они скрылись за скалами у пещеры Местойвов, и к тому времени, когда Поль перебрался через край каменного карниза у дома, вся делегация уже сидела там широким полукругом, манерно пощипывая плитки кабиско, которое мапа приготовила для такого торжественного случая.

Никто даже не взглянул в его сторону, пока он не добрался из последних сил до пещеры и не вручил эмбриональный мешок мапе.

— Они прибыли поговорить с тобой, Вайюео, — волнуясь, сказала мапа. Что-то очень важное. Я боюсь, что… — Она не смогла заставить себя договорить.

Поль повернулся к молчаливому полумесяцу старейшин, чувствуя, как ногти впиваются в ладони сжатых рук. Видимо, предстоит нелегкая процедура. Он сделал три шага вперед и остановился, не поднимая взгляда.

Мэр Блиуоу медленно встал, не сводя с Поля глаз, потом пошаркал ногой по земле, пнул торчащий камень и величественно нахмурился.

— На меня возложена обязанность сделать официальное заявление, — сказал он. — Мне нелегко об этом говорить, но я должен это сделать, ибо по-другому быть не может.

Внезапно у Поля возникло желание столкнуть болтливого мэра со скалы, но это ничего не решило бы, и он продолжал ждать.

— Лотерейная система — дело очень важное, — заговорил наконец мэр по существу. — Она лежит в основе всего нашего образа жизни здесь, на Шекли. Без экономики, искусств и наук, доступ к которым мы получали благодаря галактическим контрактам, жизнь каждого из нас все еще была бы такой же непродолжительной, узкой и беспросветной, какой была жизнь шеклитов, пока мы не достигли звезд и не включились в систему лотерейного обмена. — Тут он перевел взгляд на Поля. — Если есть хоть какая-то возможность, хоть какая-то надежда, мы делаем все, что в наших силах, чтобы установить и сохранить добрые отношения с другими обитателями Галактики. Каждый шеклит понимает важность этой задачи. — С видом крайнего смущения мэр остановился и прочистил горло.

Поль начал помышлять о том, чтобы избавить всех от продолжения этой мучительной процедуры, сделав два шага к краю пропасти и прыгнув вниз. Но шеклиты поймают его на полпути до дна, и поступок окажется совершенно бесполезным.

Мэр медленно расправил свои кожистые крылья.

— Я знаю, что ты не подведешь нас, Вайюео из рода Местойвов, — произнес он хрипло. — Завтра ты отправишься на планету Дреффитти. Выбор лотереи пал на тебя, и ты будешь представлять Шекли на этой планете.

Пока члены делегации и семья гладили его, похлопывали по бедрам и глядели на него влюбленными глазами, до Поля доносились лишь обрывки фраз мэра: «…жить в хлорных пузырях под водой в устьях грязевых рек… изысканные деликатесы и принципы управления температурой, представляющие огромную ценность для нашего мира… величайшая честь, которая только может выпасть на долю шеклита…»

Как гордятся им пама и мапа!

Чуть позже, во время произнесения официальных речей, Поль все-таки шагнул в пропасть, но его поймали, не дав пролететь и пятнадцати футов. Никто, впрочем, не стал комментировать его неловкость в столь волнующий момент.

Понятно ведь, что подобная честь может кому угодно вскружить голову.

Лайон Спрэг де Камп Приказ

Джонни Блэк достал с книжной полки пятый том Британской энциклопедии и открыл его на разделе «Химия». Поправив эластичную ленту, удерживавшую очки, он нашел то место в тексте, где остановился в прошлый раз. Но, прочитав несколько строк, Джонни Блэк с сожалением убедился, что ничего не понимает и что, прежде чем читать дальше, ему придется обратиться к профессору Мэтьюну за разъяснением. Между тем Джонни Блэку нужно было обязательно постичь химию, благодаря которой он так изменился и даже научился читать энциклопедию.

Дело в том, что Джонни Блэк был не человеком, а черным медведем Enarctos americanus. Профессор Мэтьюн ввел в его мозг химический препарат, изменивший сознание медведя, и сложные электрические процессы, именуемые «мыслью», стали для Джонни такими же простыми, как если бы у него был большой мозг человека.

Основной чертой характера Джонни была любознательность, поэтому желание узнать все, что относится к этим химическим процессам, стало главным содержанием его жизни.

Джонни бережно перелистывал страницы лапой. Однажды, правда, он попытался перевертывать их языком, но порезал его о край страницы. На беду в тот раз вошел профессор Мэтьюн, и Джонни попало за то, что он обслюнявил листы книги. Кроме того, именно в тот раз Джонни предавался тайному пороку жевания табака, в чем профессор имел возможность убедиться по коричневым следам на страницах своих дорогих изданий.