Забытые

От ребят же я узнал, что во время нашего боя, на главные ворота снова было совершенно нападение. Новая стая, но на этот раз по стене несколько раз ударили файерболы. Кто-то из бойцов даже получил лёгкие ожоги. То есть туземцы опять использовали тот же приём. Атака ради того, чтобы отвлечь внимание от главной цели.

На второй день после обеда меня навестили Вова, Борзов, Корнев, Быков, Светка и… Мамедов. Парень чувствовал себя не в своей тарелке, но я оценил его порыв.

– Ты знаешь сколько человек работает теперь в мастерской? – подмигнув мне, спросил Игорь.

Скривившись после съеденной ложки витаминного больничного желе (редкая гадость), я отправил его в корзину для мусора.

– Сколько?

– Без нас двоих, – указал Корнев на Борзова. – Тридцать пять.

– Ничего себе, – удивился я. – И чего вы делаете?

– Ремонтируем доспехи, шлемы, собираем автоматические турели, и огнемёты, – перечислил Игорь по пальцам. – А ещё изготавливаем корпуса для гранат.

– Гранат?

– Да, это заказ для нас, – пояснил Быков, обхватив рыжую бороду пятернёй. – Будем начинять их взрывчаткой. Седов раскопал, что-то новое в старых чертежах и теперь намерен вооружить ими всех гвардейцев. Надо сказать, что штучка будет убойная, ведь взрывчатым веществом является не тротил и даже не тринитрофенол, а парий.

Я только присвистнул. Что такое парий я знал. Все знали. Взрывчатое вещество, без которого современная космическая геология была бы немыслима. Оно не только взрывалось, но во время взрыва создавало раскалённое облако газа. Сбросив такую штучку в расщелину, можно было создать там уютную пещерку.

Мы ещё поболтали, посмеялись над проспавшим всё Мининым, а Светка передала мне Иркин рисунок, на котором я на шагоходе почему-то сражаюсь с драконом.

Уже перед уходом Вова сказал мне, что наши машины полностью отремонтированы и готовы к бою. А ещё намекнул, что вечером меня ожидает сюрприз. Какой не сказал. Вот что за человек?

Сюрприз действительно был, да такой, что начавшую подыматься под вечер температуру, как рукой сняло. Ко мне пришли гвардейцы. Я правду говорю! Не вру! И возглавлял их сам Седов.

Здесь были Кит, Снегирь, Снежок и те пятеро, что выжили с нами в бою у туннеля. Я ещё не знал их имён и фамилий, но дал себе слово обязательно выяснить.

Кит торжественно положил на кровать шлем, на котором скалился клыками искусно нарисованный красный лис, а Седов, пожав мне руку, вручил нашивку «универсала», где на на зелёном поле поделенном пополам слева был изображён шагоход, а справа стилизованный солдат с винтовкой. Насколько я помнил, она информировала окружающих о том, что носящий её военнослужащий проявил и как пилот, и как пехотинец. Давали её исключительно за участие в военных действиях, и я точно знал, что у нас таким аксессуаром похвастаться может только три-четыре гвардейца. К тому же она добавляла серьёзную сумму к денежному довольствию и один день к отпуску.

– Носи гордо, – сказал Евгений Иванович, хлопнув меня по плечу. Я чуть не разревелся как мальчишка, но в последний момент смог сдержаться.

Когда все ушли (Минин тоже отпросился на часок, а Юлька, видно, поленилась заменить его или просто опаздывала), в палате наступила тишина. Я некоторое время любовался шлемом, замершим на столе у кровати и нашивкой в пластиковой коробочке в моих руках. Гордость и счастье наполняли моё сердце, заставляя его биться чаще. Всё бы ничего, вот только, что-то мешало искупаться в них. Это неприятное чувство не давало покоя и свербило словно свежая рана. Собравшись с мыслями, я вспомнил события последних нескольких суток.

Бой за стеной, присвоение звания и зачисления меня кадетом в пилотскую школу, мой день рождения, тренировки, прорыв стены. Не так уж много происшествий. Довольно быстро я понял, что не так.

За три дня я не разу не видел Блинова.

Глава 18: Мысли

8 июня 2280 года

Коперник – 3. Крепость «Суворов»

20 час 30 мин

В воскресенье я попросил маму, чтобы со мной посидела Ирка. Моё секретное оружие. Сестра у меня боевая, и сделала она именно то, о чём мы и договорились – выставила всех посетителей вон (перед её энергией даже Минин и Юлька не устояли). Да, а ещё стрескала всё витаминное желе. Как она ест эту кислятину?

Зачем выгнал друзей, ведь совсем недавно был рад их вниманию? Просто захотелось побыть одному. И подумать. Было о чем, в конце концов.

Думы мои были сплошь угрюмыми. Нет, ну а чего радоваться? Расклеился как девчонка, устроил безобразную истерику у всех на глазах, загремел в больничку. Стыдно. Ещё немного винил себя в смерти гвардейцев. Раньше-то я как считал? Шагоход это сила, а два шагохода это армия, с которой не справиться. Справились и очень даже хорошо. Конечно, я понимал, что проблема не в точности стрельбы, ибо врагов было так много, что каждый снаряд или пуля находили себе жертву, да и наводка большей частью была автоматической. И даже не в виртуозности управления, в основном удерживали вход в туннель и сложные маневры не требовались, а когда у меня закончились боеприпасы, я вообще туземцев просто ногами робота давил и манипуляторами раскидывал.

А в чём же тогда я винил себя? Не было у меня ответа на этот вопрос. Глупо, иррационально. Но вину чувствовал ясно.

На следующее утро со скандалом (мама предлагала полежать ещё денёк, подождать результата анализов) выписался и пришёл на занятия, на пилотские курсы. Вместе с Мининым, конечно, тот, кстати, тоже их не посещал, со мной же два дня просидел. Все на нас пялились, а затем начали хлопать.

Вы даже не представляете себе, как мне стало гадко. Ну, за что? За что они мне хлопают? Я чуть не заорал на ребят. Хорошо хоть Плаксин всё понял и прекратил овации одним командирским рыком. После занятий, когда все разошлись (кроме Толика, который околачивал груши возле входа в здание), Александр Иванович сел рядом со мной, посмотрел всёпонимающим взглядом и просто сказал:

– Так бывает, Андрей. Чувствуешь, что всё должно быть по-другому, без потерь. Раз за разом прокручиваешь в голове ситуацию, которую не мог исправить, и, не найдя выхода, просто винишь себя. Так же проще. Ты это брось. Двигайся вперёд и готовься к новым сражениям.

Мудрость приходит с годами. Мне сразу стало легче. Плаксин словно прочитал мои мысли, так же, как и Седов ранее.

От старого здания школы, где будущие пилоты и занимались (а вы думали нам специальную базу состряпали?), мы сразу отправились в Кремль. Попали на тренировку рукопашного боя… и просто встали в строй. Нам с Толиком даже никто слова не сказал. Потом был тир, в котором я вообще завис до самого вечера. Моя новая нашивка давала туда неограниченный доступ. Выместил злобу и раздражение на мишенях. Помогло.

– Андрюха, а ты в курсе, что нам с Киричанской тоже присвоили звание секунд-поручиков? – впервые за день нарушил молчание Минин, воспользовавшись моментом, когда я снаряжал очередной магазин штурмовой винтовки.

– Теперь в курсе.

– А ты за нас рад?

– Рад.

– А чего-то не видно, – с насмешкой в голосе произнёс товарищ.

– Я себе не рад, – повысил я голос, бросая очередной патрон обратно в цинк.

– Ну, это я понял, – спокойно отреагировал на это Толик, растирая больную ногу круговыми движениями. Бегает со мной, поросёнком с самого утра. – Пройдёт. Ты просто молодой ещё, и не понимаешь, что идеально ничего быть не может. А если происходит, то это подозрительно.

– Тоже мне старик. Я понимаю. Но от этого не легче. Где Блинов?

– Не знаю. Дня четыре его не видел.

– И я. Он бы ко мне обязательно зашёл.

– Значит, в крепости его нет.

– Ушёл в разведку? – спросил я, присаживаясь на лавочку рядом с товарищем.

– В сложившейся ситуации это глупо. Но если это произошло, значит, мы чего-то не знаем.

– Сходим к Седову?

– Зачем?

– Спросим.

– Он и так к нам слишком добр. Не будем злоупотреблять. Ничего он нам не скажет. Давай подождём немного, и всё само выяснится.