Забытый этаж

Подземный ветер все чаще бросал в лицо пыль, принесенную с карьера. Красное свечение, падавшее с потолка каверны, окутывало Цветокамень таинственными и мрачноватыми красками, заставляя вспомнить о системах аварийного освещения родного Спасгорода.

– А местные не выдадут нас арсилитам князя? – пытаясь просчитать все последствия их визита в поселок, спросил Виктор, поправляя треснувшие очки.

– Нет. – Крумм игриво поддел когтем лежащий на дороге камень, отправляя его в коралловый куст. – Гулам Цветокамня нет дела до клана Сильнейших. Грот остается символом нейтралитета между двумя расами. Даже если шпионы Славорода заметят Крумма и его друзей, напасть не решатся.

– Побоятся?

– Не захотят портить отношения с купцами. Обитателей Цветокамня интересуют только самоцветы. И торговля. Они вообще что угодно готовы продать или купить. Могут и собственный дом, если устроит цена. Но только не рабов и не пленников. Брезгуют.

Такое объяснение определенно успокоило тройняшек, и они зашагали чуть бодрее. Димка даже начал легкомысленно насвистывать, теперь изучая местных жителей без опаски, с откровенным интересом. А посмотреть было на что…

Как и Глиняные, цветокаменцы оказались коренасты, невысоки и широкоплечи. Кожа их потемнела от въевшейся карьерной пыли, став темно-коричневой. Одежда (в основном песочного цвета) отличалась простотой и надежностью; многие встречные были вооружены кинжалами, причудливыми пистолетами и боевыми палицами. Как знак некоего социального отличия, часть мужчин носили длинные грубые перчатки из желтого материала, похожего на брезент; на запястьях плотно сбитых женщин виднелись желтые и белые браслеты, позвякивающие при ходьбе. Немало мелькало и упомянутых ранее самоцветов: как качественно оправленных в драгоценные металлы, так и простеньких, собранных в бусы, серьги или подвески.

Также одним из самых распространенных украшений гулов были татуировки. Они густо украшали не только руки, но даже шеи, лица и бритые затылки. А еще, и это первым заметил Витька, особенным почетом в данном клане пользовались волосы. Однако не свои…

Дело в том, что сами гулы-шахтеры пышными шевелюрами похвастаться не могли. У мужчин почти не росли ни усы, ни борода, а макушки свои они выскабливали гладко, до блеска. И даже женские прически казались жиденькими и бедными. А вот париков (самых разнообразных и подчас очень забавных), накладных бород, косичек и просто подвешенных к одежде пучков-султанов тут хватало в избытке.

Как пояснил Крумм, к гулской коже их приклеивали специальным составом, основным компонентом которого была коралловая смола. И одного взгляда на эти диковинные аксессуары хватало, чтобы определить уровень достатка цветокаменца или его положение в обществе.

Кроме местных жителей, Цветокамень наполняли гости из самых разных каверн. Были тут и арсилиты, носящие эмблемы незнакомых кланов, и другие гулы, узнавать которых ребята уже научились по их богатырскому телосложению. Послы, шпионы, разнорабочие, шахтеры, ювелиры, торговцы и просто гуляки задавали каменному поселению своеобразный пульсирующий ритм, общаясь, заключая сделки, жарко споря или попивая грибной отвар на открытых террасах таверн. Над городком то и дело проносились кабинки Локо.

– Знаете… а мне страшно, – тихонько призналась Настя, и мальчишки обменялись тревожными взглядами.

Они не хотели подтверждать слова сестры, но были с ними согласны. Все трое уже не раз переступали через собственный страх. Но одно дело быть схваченными, например, бригадой червяков – пусть ужасных, но своих, спасгородских, когда вокруг надежные стены. И совсем другое – угодить в мир настолько чужой, непохожий на все, что они видели ранее…

Крумм, не обращая внимания на уличную толчею, вел их в центр поселка. Домики, издали казавшиеся угрюмыми монолитами, вблизи предстали чуть иными – наличники узких окон украшала каменная вязь; на столбах виднелись фонари в стеклянных колпаках, под которыми крылись лампы незнакомой формы. Брусчатка под ногами была подогнана плотно-плотно, с любовью и заботой, а между терракотовыми булыжниками не пролезла бы и игла.

В центре Цветокамня, как и в большинстве знакомых близнецам поселений, обнаружилась просторная площадь. Часть ее занимал рынок (здесь гомон и гул сделались еще громче), часть была отведена под угрюмый дом старейшины клана. Изысками тот не блистал, больше напоминая пирамиду из здоровенных кирпичей, но впечатление неприступности создавал исправно. На аллее перед фортом князя к потолку каверны поднималась дюжина каменных четырехгранных столбов, украшенных резьбой и огромным количеством самоцветов.

– Ух ты, как красиво! – Димка покачал головой с таким знанием дела, будто всю жизнь имел дело с драгоценными камнями. – Впечатляет. Скажи, Вить?

Тот покивал, не сводя настороженного взгляда с толпы. Ему казалось, что за чужаками наблюдают, причем совсем не дружелюбно. Да, окружавшие их существа выглядели работящими, улыбчивыми и незлобными. Допустим, тут чужаков даже принимали за каких-то не совсем обычных арсилитов. Но взгляды, бросаемые местными на сестру, отчего-то не давали покоя – взгляды любопытные, жадные, наполненные неприкрытого восхищения…

Крумм уселся у входа в торговый ряд, а девочка приблизилась к одной из резных стел.

– Это памятники? – спросила она звероморфа. – Как наш Штык Свободы?

– Крумм не знает, что такое Штык Свободы, – ответил хвостатый, прикрыв глаза и разглядывая прохожих через крохотные щелки. – Шахтеры Цветокамня называют их Столбами Возвеличивания. Они вставляют в них самые красивые и редкие камни, найденные под землей. А у центральной колонны гости клана любят загадывать желания.

– И что, желания сбываются? – удивилась Настя. С одной стороны, она совсем не верила в подобные предрассудки. Однако частичка ее души вдруг захотела прикоснуться и загадать.

– Крумм не пробовал.

В стелы кольцевого периметра были густо вмонтированы самые яркие и памятные сокровища клана – гостью со всех сторон окружали камни различных размеров и цветов: кроваво-алые, глубоко-ультрамариновые, нестерпимо-зеленые, солнечно-оранжевые и даже полосатые; заботливо ограненные и вмурованные в бронзовые оправки в своем изначальном виде. Определенно, рудокопы Цветокамня были усердными и умелыми добытчиками! Однако внимание девочки привлек простой, безупречно-гладкий овальный голыш, пронизанный полупрозрачными сине-изумрудными полосами – вроде и не самая броская драгоценность в экспозиции, но отчего-то так захотелось прижать его к груди…

Косясь на «полосатика», Настя прошла внутрь круга, внимательно осматривая главный столб, «отвечающий за желания». Над каменьями центровой колонны располагались примитивные резные картинки, доступно поясняющие, что красный продолговатый рубин поможет в военных делах; а нежно-синий кристалл поспособствует укреплению семьи; иные самоцветы отвечали за любовь, здоровье, удачу или мудрость.

Поразмыслив и выбрав нужную пиктограмму (не без смущения, потому что братья наблюдали с плохо скрываемым скепсисом), девочка потянулась вверх, коснулась бирюзовой звездочки и прошептала:

– Хочу, чтобы у папы и мамы все было хорошо и чтобы они не болели.

И отошла, виновато глядя на Крумма. Однако тот казался равнодушным, никак не отреагировав. А вот Витя вдруг усмехнулся.

– Почему бы и нет? – спросил он сам себя, тоже входя в хоровод Столбов Возвеличивания.

Мальчик решительно не верил в их магическую силу. Но хотел поддержать сестру. Выбрал нужный камень, положил на него ладонь.

– Хочу благополучного и скорейшего возвращения домой, – негромко сказал он, ощутив, какой пронзительно-холодной и безжизненной может оказаться прекрасная на вид вещь.